Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора - Игорь Зимин

Окружение царя предпринимало попытки сохранения монархии, ограничив ее конституцией. Так, по воспоминаниям княгини Палей, ее муж, великий князь Павел Александрович, генерал «от котлет» князь Мих. Путятин и чиновник Министерства Императорского двора Бирюков составили манифест о даровании конституции. Когда манифест был составлен, князь Путятин «побежал во дворец и поручил генералу Гротену – второму коменданту дворца, просить государыню подписать его в отсутствии государя, пока тот не приедет… несмотря на мольбы Гротена… государыня отказалась дать подпись».[656] Днем в Александровский дворец приехал великий князь Павел Александрович, на вопросы офицеров Сводного полка и Конвоя, каково положение, что делается в Петрограде, ответил: «Господа! Одна последняя надежда на вас!».[657] Возможно, он также пытался убедить императрицу «даровать конституцию».

Генерал Гротен старался не допустить столкновения частей Царскосельского гарнизона и охраны Александровского дворца. С этой целью он встретился с депутатами Государственной думы, прибывшими в Царское Село для успокоения гарнизона. Гротен заявил, что его части, безусловно, будут защищать Александровский дворец: «Я боюсь, что может произойти нападение гарнизона на дворец. Мы, конечно, нападение отобьем, но это будет ужасно. Императрица одна. Дети государя больны».[658] В результате они договорились о взаимном ненападении.

К вечеру 1 марта у Александровского дворца оставались две роты Сводного полка, две сотни казаков Конвоя и взвод зенитной батареи. Вечером 1 марта императрица Александра Федоровна, отчаявшись связаться с императором, передала два запечатанных письма офицерам Конвоя с приказом любыми способами доставить их царю.

В ночь с 1 на 2 марта 1917 г. в Царское Село прибыл из Ставки генерал-адъютант Н.И. Иванов. В его распоряжении находились: батальон георгиевских кавалеров, полурота Железнодорожного полка и рота Собственного Его Величества полка. Они были направлены из Ставки в Петроград для наведения порядка. Генерал ночью прибыл в Александровский дворец и встретился с императрицей (с 1 ч. до 2 ч. 30 м.), а затем в 3 часа ночи уехал к своим эшелонам. К этому времени стало понятно, что уже поздно решать «проблему» силовыми методами, поскольку «проблема» давно переросла в революцию.

2 марта 1917 г. В 21.32 в Псков пришел поезд с депутатами Государственной думы. Локомотив был украшен гирляндами зелени и красными флагами, поэтому «все кругом совершенно остолбенели от изумления». С переднего вагона соскочило несколько человек, которые стали раздавать листовки. Начала собираться толпа. Раздались крики «ура». Около 24 часов Николай II передал Гучкову и Шульгину текст подписанного им отречения от престола. В 23.40 Шульгин и Гучков вышли из императорского вагона и около 3 часов ночи выехали обратно в Петроград. Все было кончено.

В этот день напряжение вокруг Александровского дворца продолжало нарастать. В казармах взбунтовалась рота Железнодорожного полка. Солдаты, убив двух офицеров, ушли в Петроград. Собственный конвой, в целом, сохранил верность династии и остался в Царском Селе. Казаки продолжали нести службу. Решетка вокруг Александровского парка продолжала охраняться усиленными постами и разъездами.

П. Жильяр, вспоминая этот день, писал: «Мы подходим к окнам и видим, как генерал Ресин с двумя ротами Сводного полка занимает позицию перед дворцом. Я замечаю также матросов Гвардейского Экипажа и конвойцев. Ограда парка занята усиленными караулами, которые находятся в полной боевой готовности.

В эту минуту мы узнали по телефону, что мятежники продвигаются в нашем направлении и что они только что убили часового в 500 шагах от дворца. Ружейные выстрелы все приближались, столкновение казалось неизбежным. Императрица была вне себя от ужаса при мысли, что кровь прольется на ее глазах, и вышла с Марией Николаевной к солдатам, чтобы побудить их сохранять спокойствие. Она умоляла, чтобы вступили в переговоры с мятежниками. Наступает решающая минута. Тревога сжимает все сердца. Неосторожность может вызвать рукопашную схватку и резню. С обеих сторон выступают офицеры, и начинаются переговоры. Слова их бывших начальников и решимость тех, которые остались верны долгу, действуют на мятежников.

Возбуждение понемногу падает, и, наконец, решают установить нейтральную зону между обеими сторонами. Так прошла ночь».[659]

Утром генерал Гротен собрал офицеров и объявил им, что с санкции императрицы Александры Федоровны он вступает в официальный контакт с Государственной думой. Были подобраны кандидаты от Сводного полка и от Конвоя. Они явились в Таврический дворец и выступили с речью с думской трибуны. Перемирие между царской охраной и восставшими частями было официально санкционировано Государственной думой.

С этого времени контроль за ситуацией в Александровском дворце перешел к «комитетчикам». Начались аресты. Первыми были арестованы заместитель дворцового коменданта генерал Гротен и начальник Дворцовой полиции полковник Герарди.[660] После этих арестов обязанности по охране Александровского дворца и царской семьи принял на себя командир Сводного полка генерал-майор Ресин. Все офицеры остались в Царском Селе, но императрица просила их уехать в Петроград.

На Детской половине Александровского дворца дети продолжали болеть, к ним присоединилась Анастасия (37,2 °). В этот день в Александровский дворец на Детскую половину с пением молитв доставили для богослужения икону Знамения Богородицы из Знаменской церкви Царского Села. Протоиерей А.И. Беляев писал в дневнике: «Мы поднялись во второй этаж на детскую половину и, пройдя ряд светлых комнат, вошли в полутемную большую комнату, где лежали на отдельных простых кроватях больные дети. Икону поставили на приготовленный стол… Императрица, одетая сестрою милосердия, стояла подле кровати наследника… Пред иконою зажгли несколько тоненьких восковых свечей. Начался молебен… Можно себе представить, в каком положении оказалась беспомощная царица, мать с пятью своими тяжко заболевшими детьми?.. Горячо, на коленях, со слезами просила земная царица помощи и заступления у Царицы Небесной. Приложившись к иконе и пройдя под нее, попросила принести икону и к кроватям больных, чтобы и все больные дети могли приложиться к Чудотворному Образу… Святую икону пронесли по всем детским комнатам, спустились вниз и пришли в отдельную, изолированную комнату, где лежала больная корью, покрытая сыпью Анна А[лександровна] Вырубова. Когда мы выносили икону из дворца, дворец уже был оцеплен войсками…».

Анна Вырубова воспоминалах: «Государыня – ужасающе худая – в белом переднике сестры милосердия смотрела, как последние имперские полки покидали дворец. Морская стража, офицеры “Штандарта”, телохранители и др. уходили, чтобы присягнуть Временному правительству».[661]

3 марта 1917 г. в Царском Селе казакам Конвоя удалось достичь соглашения с восставшими. Вокруг Александровского дворца была установлена нейтральная зона во избежание вооруженного столкновения. Но тем не менее охране императрицы пришлось идти на дальнейшие компромиссы. По требованию восставших от каждой части, несшей охрану Александровского дворца, следовало направить «депутатов» в Царскосельский совет. Это было сделано только после прямого на это согласия императрицы.

В этот день императрица достоверно узнала об отречении. В эмоциональном письме (№ 652) от 3 марта 1917 г. Александра Федоровна писала супругу «в никуда»: «Любимый, душа души моей, мой крошка, – ах, как мое сердце обливается кровью за тебя! Схожу с ума, не зная совершенно ничего, кроме самых гнусных слухов, которые могут довести человека до безумия… Только что был Павел – рассказал мне все. Я вполне понимаю твой поступок, о мой герой! Я знаю, что ты не мог подписать противного тому, в чем клялся на своей коронации. Мы в совершенстве знаем друг друга, нам не нужно слов, и, клянусь жизнью, мы увидим тебя снова на твоем престоле, вознесенным обратно твоим народом и войсками во славу твоего царства. Ты спас царство своего сына, и страну, и свою святую чистоту, и (Иуда Рузский[662]) ты будешь коронован самим Богом на этой земле, в своей стране».[663]

Александровский дворец вновь посетил великий князь Павел Александрович, который подтвердил факт отречения Николая II, а поздно вечером императрица по телефону сама переговорила с супругом, который вернулся в Ставку. П. Жильяр пишет, что императрица была в отчаянии: «Я увидел ее вечером у Алексея Николаевича. На ней лица не было, но она принудила себя, почти сверхчеловеческим усилием воли, прийти, по обыкновению, к детям, чтобы ничем не обеспокоить больных, которые ничего не знали о том, что случилось с отъезда Государя в Ставку. Поздно ночью мы узнали, что великий князь Михаил Александрович отказался вступить на престол и что судьба России будет решена Учредительным собранием. На следующий день я вновь застал Государыню у Алексея Николаевича. Она была спокойна, но очень бледна. Она ужасно похудела и постарела за эти несколько дней».