Иллюзия пользователя. Урезание сознания в размерах - Тор Норретрандерс

Во время демонстрации своим студентам Хильгард затем попросил испытуемого поднять указательный палец на правой руке, если часть его слышит, что происходит. К его удивлению испытуемый поднял палец и затем сообщил, что он хочет выйти из гипноза. Он только что почувствовал, что его палец начал двигаться сам по себе, и потребовал объяснений!

С тех пор существование скрытого наблюдателя демонстрировалось и в других опытах по гипнозу, когда испытуемому причинялась боль, но он ее не ощущал (хотя ее ощущал скрытый наблюдатель внутри того, кто испытывал боль). То же самое касается и пациентов под анестезией.

Психолог Джон Килстром так комментирует этот феномен: «Скрытый наблюдатель — это метафора для подсознательного представления чувственных раздражителей и тех способов, которыми они могут отслеживаться. Успех этой техники показывает, что люди, находящиеся под анестезией, могут не осознавать раздражителей, которые тем не менее обрабатываются сенсорно-перцептивной системой».

Этот феномен также показывает, как мало мы на самом деле знаем о том, что такое сознание: даже под наркозом мы можем ощущать и воспринимать боль через скрытого наблюдателя, хотя «мы» ее не чувствуем.

В 1991 году два ученых из совершенно разных областей — стоматолог Джон Килли и нейрофизиолог Кристоф Кош — подняли такой вопрос: «Вызывает ли наркоз потерю сознания?».

Они представили свою статью по этому вопросу с таким комментарием: «Несмотря на то, что в США в год проводится около 30 миллионов операций под общим наркозом, что уже стало обычным делом, невозможно точно установить, обладают ли пациенты сознанием во время подобных операций. В результате некоторые пациенты могут частично оставаться в сознании во время операции или впоследствии вспоминать некоторые ее аспекты. Следовательно, жизненно важно разработать некие экспериментальные способы, которые позволили бы оценить степень сознания пациентов под анестезией».

Килли и Кош приводят несколько примеров, когда все обстояло не так, как полагали анестезиологи. «Ощущение беспомощности было ужасным. Я попытался дать медицинскому персоналу знать, что я в сознании, но не мог пошевелить ни веками, ни пальцем. Я был как будто в тисках и постепенно начал осознавать, что я нахожусь в ситуации, из которой нет выхода. Я почувствовал, что не могу дышать, и просто смирился с тем, что умираю».

Но пациент выжил и смог рассказать эту историю. Подобные явления указывают, что сознание — это феномен, о котором мы слишком мало знаем. Это, конечно, не значит, что мы смогли бы дать определение сознанию, если бы знали точно, что такое анестезия. Из того факта, что крыса не находится под наркозом, мы не смогли бы вывести заключение, что она обладает сознанием в человеческом понимании этого слова. Но тем не менее невероятно, что такое количество операций проводится при условиях, когда на самом деле никто не контролирует, находится ли пациент в сознании.

Сознание — это своеобразное явление. Оно пронизано обманом и самообманом: мы можем осознавать даже то, что должно было быть полностью стерто наркозом; сознательное «я» с радостью и постоянно лжет, чтобы выработать рациональное объяснение тому, что делает тело; чувственное восприятие — это хитрое смещение сенсорных импульсов к тому времени, когда сознание полагает, что начинает действие, в то время как мозг уже давно работает; похоже на то, что у нас в мозгу присутствует более чем одна версия сознания; наше сознание не содержит почти никакой информации — но мы воспринимаем его так, как будто в нем исключительно много информации. Сознание весьма своеобразно.

Но опыты Бенджамина Либета дали нам половиной секунды, в течение которых и происходят все эти странности.

Если взять в качестве отправной точки открытие Либета относительно временного сдвига сознательности, появится такая картина: внешний раздражитель, к примеру, укол кожи, достигает мозга двумя путями — быстрая специфическая нервная система, которая не вызывает сознательного восприятия, но датирует, когда появляется осознание события сознанием, и медленная неспецифическая система, которая вызывает полусекундную активность, ведущую к сознательному восприятию.

Если подумать об уколе кожи, он не может восприниматься вне контекста: был ли это укус комара или прикосновение? Была ли это кнопка, на которую мы чуть не сели, или легкий толчок в плечо от кого-то, кто собирается что-то нам прошептать? Движемся ли мы сами или окружающий мир движется на нас?

Укол кожи воспринимается в контексте. Он не воспринимается сначала как укол, а затем интерпретируется. Когда мы что-то воспринимаем сознательно, мы уже это интерпретируем (а, возможно, уже и реагируем — вставая с кнопки на стуле).

Был поздний вечер, и его поток сознания протекал где-то среди полностью абстрактных проблем. Его мыслительный процесс работал уже долго, и он был как бы погружен в себя на диване: не спал, но был где-то далеко.

Его рука внезапно вскинулась, как будто он хотел защититься, но это движение было моментально остановлено осознанием того, что «не страшно, если стол немного сдвинулся». И только после этого он услыхал звук: легкий скрип стола, который потихоньку рассыхался в прохладном вечернем воздухе, не представляя никакой опасности.

Последовательность восприятия была такой: (1) он реагирует; (2) нет никаких причин беспокоиться; (3) он слышит звук, который вызвал (1) и (2).

«Иногда подобное происходит со мной Четвертого июля, — говорит Бенджамин Либет. — Иногда я подскакиваю еще до того, как взорвется фейерверк».

Новейший пример, который отлично демонстрирует, каким образом мы не воспринимаем звуки, пока они не будут интерпретированы, можно провести с использованием телевизора и пары наушников. Это очень простой пример: включите новости или другую программу, где люди разговаривают. Через наушники вы услышите две звуковые модели: (1) речь человека, который говорит и (2) шум.

Интересно будет спросить себя, откуда исходит звук — или, что будет более точным, так как он, конечно, исходит из ваших наушников, откуда вы его воспринимаете. Вполне понятно, что он исходит из коробки, в которой сидит и разговаривает человек (звук исходит из телевизионной картинки). Но ведь шум исходит из ваших наушников! Звук этого шума относится не к говорящим людям на экране, а к наушникам, которые вы надели. Наш опыт слушания автоматически интерпретирует и сортирует информацию, которая содержится в сигналах и шуме: форма и фон. Форма соотносится с местом, где мы воспринимаем соответствующие визуальные формы, в то время как шум не соотносится ни с чем, но воспринимается как исходящий оттуда же, откуда исходят и остальные физические эффекты.

(Проще всего создать этот феномен, пользуясь видеокассетами, так как саундтрек пленки содержит множество шумов — или можно понажимать кнопки дистанционного пульта от телевизора, увеличив количество шума).

Сознание предоставляет нам сенсорную информацию, которая уже была тщательно обработана — но оно не говорит нам: выглядя как сырая информация, она на самом деле заключена в контекст, без которого она была бы совсем не такой, какой мы ее воспринимаем. В конце концов мы сразу воспринимаем поглаживание или укус комара, а не некое абстрактное воздействие, которое нам еще предстоит интерпретировать.

Содержимое нашего сознания уже обработано и уменьшено, помещено в контекст еще до того, как мы его воспринимаем. Сознательное восприятие имеет глубину: оно уже помещено в контекст, большое количество информации было обработано, но нам не представлено. Масса сенсорной информации была отсеяна прежде, чем появилось сознательное восприятие — и этой сенсорной информации нет. Тем не менее само восприятие базируется на отсеянной информации.

Мы воспринимаем ощущение — но мы не воспринимаем того, что это ощущение уже было интерпретировано и обработано. Мы не воспринимаем ту огромную умственную работу, которую мы проделываем, когда воспринимаем. Мы воспринимаем ощущение как немедленное и прямое ощущение поверхности вещей, но на самом деле ощущение — это результат процесса, который дает глубину воспринятой сенсорной информации. Сознание — это глубина, но воспринимается оно как поверхность.

Трюк, который проделывает сознание, заключается в том, что ему удается комбинировать два совершенно разных подхода к миру. Один подход касается раздражителей, которые мы получаем от окружающего мира, другой — образа, который у нас возникает, чтобы объяснить это восприятие.

Мы не воспринимаем сырую сенсорную информацию. Мы не видим длину световых волн — а видим различные цвета. Мы слышим диктора новостей не из наушников, а из телевизора. Мы не ощущаем поглаживание как потенциальный укус комара.