Пути Звезднорожденных - Александр Зорич

– Забавно, но я всю жизнь боролся ради той же самой цели, – откликнулся Элиен. – И теперь, кажется, мы подходим к самому интересному. Ибо десять лет назад твой замысел снова провалился и ты был побежден мной. Но что же было дальше, любезный брат мой?

– Дальше? Десять лет минули для меня как один миг – один миг, натянутый бесконечной струной на арфе Вечности. А когда этот миг окончился, я вернулся в мир Сделанным Человеком. И я ставлю тысячу Когтей Хуммера против одного поцелуя твоей прекрасной супруги…

– Подожди, а что сейчас там, в твоем мире, происходит Гаэт?! – насторожился Элиен.

Он ни разу не вспомнил о Гаэт в Диорхе – ибо боялся вспоминать о своем предательстве. За последние годы Элиен настолько привык к тому, что и живая, и неживая материя слушаются его приказов беспрекословно, что был уверен: раз уж он вверил Гаэт заботам Ашеры Тощего, значит она находится сейчас в совершенной безопасности.

– Что с Гаэт? – насмешливо переспросил Урайн. – С Гаэт? Я полагаю, ее сейчас любят все шестеро хушаков разом. А уж кого они полюбят…

– Ложь!

– Ложь, – с легкостью согласился Урайн. – Мои мальчишки не поклонники зрелой женственности. Так что, пожалуй, Гаэт сейчас в объятиях грютских мужиков. Если ты хочешь знать, попала ли она в мои руки, я скажу тебе: попала.

– Заклинаю тебя, если она жива – отпусти ее мир иной без мучений. Дай ей умереть, как подобает супруге свела. Как подобает твоей тени, в конце концов! – в голосе Элиена снова звучала мольба.

– Ты ведь знаешь, Элиен, – Урайн выдержал интригующую паузу, – что в твоей воле впустить меня к себе и принять смерть от моих рук. Я предлагаю тебе взаимовыгодную мену: ты отдашь мне свою жизнь; а в обмен на нее я дам твоей прелестной супруге легкую смерть. И все будут довольны!

Ответа Элиена не последовало. Урайн знал, о чем сейчас думает Звезднорожденный, и беззвучно смеялся над каждым переполошенным зигзагом его загнанных мыслей. «Да, прижал я любезного, – самодовольно подумал Урайн. – Жаль, оценить некому!»

Потом Урайн почувствовал – что-то изменилось. «Неужели? Неужели да?»

– Войди и убей меня, – твердо сказал Элиен. – Войди и убей, дверь открыта. Я не держу ее. Покончим с Вечностью навсегда!

– Теперь ты видишь, как плохо быть побежденным? – насмешливо спросил Урайн. – Вот он – миг моего полного торжества. Ты предложил мне свою жизнь сам. Сам! Элиен сдался! И моя победа тем сладостнее, что я могу отказаться от твоей подачки. Неужели же ты думаешь, любезный брат мой, что мне нужно твое никчемное бытие, которое хуже смерти? Нет, пытка Вечностью мне нравится больше.

Элиен не отвечал.

– Слушай, Брат, тебе не кажется, что самое время истошно закричать, теряя над собой контроль, «Я убью тебя!»?

Урайну так понравилась собственная шутка, что он заразительно расхохотался. К его огромному удивлению, из-за невидимой, но несокрушимой преграды ему ответил хохот Элиена.

19

– Только что… ты мог убить… меня… – Элиена душил смех и его слова с трудом пробивались сквозь приступы веселья, – и не сделал этого…

Вдруг голос Элиена переменился, стал суров и безжалостен:

– Второй возможности я тебе не дам. И отныне ты обречен говорить со мной, пока не выговоришься до конца. Ведь у тебя не осталось больше достойных слушателей под небесами.

«Хуммер меня раздери, он прав!» – озадаченно подумал Урайн, которому вдруг стало не до смеха. Он почувствовал себя войсководителем, который погубил гвардию, растерял отборную панцирную конницу, утопил в болоте колесницы, и все-таки еще может победить. Но эта победа будет угрюмой и невзрачной, ибо ее добудут непредставительные орды дрянных копьеносцев в потертых кожаных доспехах.

– Ты озадачил меня, но и ты развеселил меня. Я признателен тебе за это и не останусь в долгу. Знай же: твоя Гаэт умерла достойно от руки Ашеры Тощего, который тоже умер вполне достойно и вообще все в твоем Вольном Городе погибли более чем достойно… Не считая тебя, негодяя, который предпочел смерти вечное заточение в Диорхе. Доволен? – Да, – не без труда выговорил Элиен. – Я доволен.

– Итак, – продолжал Урайн, упиваясь проявленным великодушием, – я ставлю тысячу Когтей Хуммера против одного поцелуя твоей покойной супруги, что ты никак не можешь взять в толк, как же я вышел из своего узилища в Наг-Нараоне. И каким образом я прошел этот невероятный путь от беглого узника до Властелина. Ответ прост, любезный брат мой. Я, сегодняшний я в своем теперешнем качестве Властелина помог себе прошлому выйти из своего узилища в Наг-Нараоне и сделать все то, что я сделал впоследствии.

– Дело в том, Элиен, – Урайн возвысил голос, – что наш мир и время в нашем мире претерпели непостижимое Изменение в день возврата Великой Матери Тайа-Ароан. С этого дня начался год Тайа-Ароан, в который невозможное стало возможным. Представь себе два зеркала, поставленных друг напротив друга. В каждом отражается бесконечная анфилада зеркал. Левое зеркало – прошлое, правое – будущее. И еще представь себе дерево, от единого ствола которого наверху расходятся мириады веток, а внизу, под землей – мириады корней. Очень давно, в непостижимом прошлом, история нашего мира не существовала в единстве и никто не мог точно сказать, что же произошло. Каждый как бы видел один корень, отвечающий какому-то стихийному ходу событий. С приходом Хуммера и Лишенного Значений история наконец-то избавилась от хаоса и обрела единый строй, который все мы хуже или лучше знаем. До начала года Тайа-Ароан история Круга Земель оставалась единым стволом. Но вот все изменилось вновь и единый ствол разошелся бесчисленным множеством ветвей. И это не все, Брат. Представь, что небеса над этим умозрительным древом – есть зеркало. И когда ветви тянутся к небесам, вверх, с небес, вниз, спускаются их отражения. Навстречу нашим временам и нашей вечности несется будущее, неумолимо становящееся прошлым. И даже я не знаю, как выразить это лучше.

– Это понятно, любезный брат мой, это понятно, – обнадежил Элиен Урайна. – Пока что я не услышал ничего нового. И все-таки я не понимаю, как сквозь все эти ветви и зеркала пробилась твоя собственная рука, извлекшая тебя за волосы из наг-нараонского узилища. И если ты просветлишь перед моим разумом эту малость, я первым назову тебя Трижды Прекрасномудрым.

Урайн был ошарашен тоном Элиена, сочетающим исключительную серьезность с тончайшей глубинной издевкой. Урайн, впрочем, не подал виду и продолжал как ни в чем не бывало.

– Слушай же, Элиен. Диорх, «вещный костяк» и «твердое сердце» Лишенного Значений – есть средоточие отражений и ветвей истории. Полагаю, что в прежние времена лишь Леворго умел извлекать из этого выгоду. Полагаю, он владел искусством посещать Диорх и созерцать в нем прошлое и будущее. Но – вспомни древо, о котором я говорил – Леворго был ограничен только стволом и не мог вмешиваться в прошлое, равно как и создавать будущее – разве только собственным знанием о нем. В этом смысле он создал, например, твое будущее. Но это слишком утонченный вопрос и суть не в нем.