Денис Котик и Замок Хитрецов - Александр Зорич

– Или будет вернее сказать – садовод? Вот только всходы, которые ожидались вами, Магнус, должны были произрасти из гнилого семени. И вы это прекрасно знали. Но лгали всем, и себе в первую очередь.

– Что вы хотите этим сказать, господин хороший? – недобро прищурился Магнус. – Вы прилюдно обвиняете меня во лжи? Но кому? В Магисториуме нет ни единой души, которая бы услышала от меня хоть слово неправды.

– А почему вы нам в самый первый день, когда рассказывали историю замка, сказали, что Магисториум никто не сдавал без боя? – неожиданно услышал собственный голос Денис. На какое-то мгновение он даже сам себя не узнал!

– И еще уверили нас, что здесь был жаркий бой? И после того как замок захватили, тут все было сожжено, кроме башен? – неожиданно поддержал товарища Антон.

Так значит, он тоже все время об этом думал прежде? Прежде чем...

Максим же только бессильно сжал кулаки: и как он сейчас не вспомнил этого?

Денис с Антоном переглянулись, и то же самое сделали Нектарий и ректор Кляйнер.

– А и в самом деле, мастер Магнус, – усмехнулся волшебник Фабрицио. – К чему было вводить в заблуждение юных гостей с Буяна? Ведь это неправда! Какой же тогда вам в ней смысл?

– Увы, это не так. Я действительно сказал детям чистую правду, – покачал головой мастер Магнус и остановился.

Позади него высились стены, над которыми вздымалась ребристая колонна Тревожной башни. Над головами ребят в свете медового заката высвечивали серебром имена прежних комендантов замка.

Буквы были видны издалека. И на их фоне особенно выделялось некогда траурно-черное, а теперь уже сияющее гордым золотом имя ректора Кляйнера. Единственного из всех комендантов Башен, при котором замок Магисториум был сдан неприятелю.

– Бой был, и – весьма жарок, – сухо сказал этот странный человек, единственный из преподавателей Академии, к которому Денис испытывал симпатию. – Только он происходил не у стен Траяна, а в самом замке. На том достопамятном совете, ректор Кляйнер, когда вас пытались убедить не сдавать замок двое честных людей. Простодушный и храбрый служака, капитан замковой охраны. И старшина купеческой гильдии прибрежного Норда. Один из них...

Мастер Магнус на миг замолчал, словно у него перехватило дыхание от порыва незримого волшебного ветра. Тогда Денис еще не знал, что и у ветров бывают имена. И этот был Горьким ветром Памяти.

– Один из них мой предок... – наконец справился с собой мастер Магнус. – И он сделал все что мог. Но не сумел переубедить коменданта Башен.

– Я помню, – сказал ректор Кляйнер. Сейчас он смотрел на Магнуса иначе – задумчиво, даже с каким-то сожалением. – Мне кажется, я сумею сказать – кто из тех двоих.

Он прикрыл глаза. Медленно провел перед ними сложенной ладонью, постепенно отгибая пальцы. Точно отметая ложные следы и дороги. После чего вздохнул.

– Им был старшина. Невысокий плотный купец. Который больше всего опасался за сохранность имущества гильдии, находившегося в подвалах замка Траян. Как и положено старшине, избранному всеобщим доверием.

– Это так, – впервые сверкнул взор Магнуса. – Только вы не знаете главного.

Теперь он смотрел на ректора с каким-то злобным, жестоким торжеством. Вот только сияло это чувство на поверхности очень больных, смертельно усталых глаз.

"Как же я раньше их не видел? Такие глаза могут быть лишь у того, кто фанатично верит и служит безнадежному делу долгие годы. Если только не всю жизнь", – шепнул Денису кто-то невидимый, но очень знакомый.

Старый друг.

Тот, у кого никогда не было определенного возраста, но определенно были доброе и честное сердце, верная рука и озорные глаза – зеркало его веселого и неугомонного характера.

Маленький Мальчик. Верный собеседник и все понимающий товарищ, даже когда его не было рядом с Денисом. Просто многие важные решения всегда легче сверять с другом, пусть даже и мысленно.

– Знаю, – тихо произнес ректор Кляйнер. – Я всегда умел видеть, Магнус. Правда, в последнее время зрение все чаще начинает мне изменять. Особенно когда это касается твоих коллег и соратников.

И он строго посмотрел на Магнуса. Точь-в-точь как это сделал бы мудрый, требовательный профессор в отношении своего чересчур ретивого ученика.

– Старшина купеческой гильдии – это была лишь одна из сторон деятельности уважаемого Реймонда Пфаля, – твердо сказал Кляйнер. – Ведь так, кажется, звали вашего предка на самом деле?

Мастер Магнус оторопело смотрел на ректора. В его глазах уже не оставалось и капли былой уверенности.

А Нектарий покосился на ребят и озорно им подмигнул: мол, вот сейчас и будет Самое Главное! А все остальное было лишь предисловием.

– На самом деле достопочтенный Реймонд Пфаль долгие годы являлся главой совета магов всего Норда, – сказал ректор Кляйнер. Он коснулся рукой шершавой поверхности стены и пробежал пальцами по нагретому камню. Казалось, этот удивительный человек прислушивается к внутреннему эху древних стен, советуется с ними, ищет у них поддержки и понимания.

– А я в те поры был лишь кандидатом в члены совета. Молодым и подающим надежды волшебником Фабрицио, только что прошедшим последнее испытание. Полгода назад я вернулся из трудного и полного опасностей путешествия на отдаленный Архипелаг. И вдобавок на обратном пути едва не сложил голову на Гремуч-острове. Впрочем, не я один, кажется, поминаю этот остров с недоброй памятью, верно, Никита?

– Да, – признался Нектарий. – Когда наш Данила-мастер, большой умница, но бесшабашная голова, потерпел страшное крушение на своем деревянном летающем соколе как раз возле Гремуч-острова, мы его заочно похоронили. А когда он потом нашелся, да еще и абсолютно жив-здоров! – многие на Буяне сразу даже и не поверили...

– Все так, все так... – кивнул ректор Кляйнер и присел за деревянный стол, что специально был установлен в учебном дворике для отдыха воспитанников на время перерыва в занятиях.

Остальные последовали его примеру. И даже мастер Магнус уселся на лавку напротив ректора. Как-то случайно, а, может быть, и нет, но вышло так, что никто не сел с ним рядом.

Только Нектарий остался стоять за его спиной. Молодой человек скрестил руки на груди и откинулся спиной на теплый камень серой стены учебного здания. Борец с черной магией сейчас удивительно походил на сытого и довольного домашнего кота, греющегося на скупом августовском солнышке.

– Я действительно думал, что прошел последнее испытание, – продолжал ректор Кляйнер. – Но у мудрых истинные испытания всегда – необъявленные.

И вдруг Денис вспомнил их давний разговор вчетвером, еще перед сборами в Магисториум. Тогда Влада рассказывала о выпускных экзаменах на Буяне. А ведь Лицей – это такое же высшее учебное заведение для будущих волшебников, как и северная Академия!

– На выпускных экзаменах, – рассказывала Влада, – каждый проходит испытание, причем для каждого – свое собственное. И уже после этого он решает, будет ли дальше заниматься волшбой или оставит это занятие навсегда.

– Вот чепуха, – усомнился Макс. – Кто за него это решает? Преподаватели и мастера, которые столько лет сами же и долбили ему эти премудрости?

– Да нет же, – внезапно перешла на шепот Влада. После чего даже неприметно оглянулась – не слышит ли кто их разговор. – Это решает сам выпускник. Потому что...

Влада помолчала.

– Потому что, говорят, это испытание такое трудное и... опасное... В общем, многие после него отказываются от всех знаний. Чтобы, значит, снова стать обычными людьми.

– А как же все эти годы, науки, умения? – недоверчиво пробормотал Максим. – Их-то куда денешь?

– Да после такого выпускного экзамена их попросту забывают, – не очень уверенно сказала Влада. Точно повторила с чьих-то ненароком услышанных слов.

Ребята недоверчиво покачали головами. А Леся тогда вдруг сказала...

Что же тогда сказала Леся Кобзарина? Они уже выходили за дверь, когда Леся сказала что-то... что-то очень важное...

Денис даже затряс головой, силясь вспомнить ту последнюю фразу будущей волшебницы Леси. И с огромным удивлением понял: именно эти слова, почти дословно, будто услышав Дениса Котика, одного из лучших учеников Лицея, сейчас произнес ректор Магисториума. Волшебник Фабрицио Кляйнер:

– Наитруднейшие из испытаний – те, которых не ждешь. И чаще всего нас подвергают им не люди, и даже не волшебники. А сама жизнь.

Ошеломленный, Денис поднял на ректора округлившиеся глаза. И великий волшебник Кляйнер медленно и холодно поклонился мальчику из Лицея.

С самого первого дня пребывания их в Академии Денис не раз размышлял о причинах осады и сдачи замка. Он полагал, что Траян захватили в результате какого-то предательского сговора. И при этом Дениса опять же снедала одна, но жутко навязчивая мысль.