Помолвка: Рассказы - Марсель Эме

После того как он рассказал много историй, девочки предложили ему поиграть с ними.

— Играть? — переспросил волк. — Да ведь я не знаю никаких игр.

Но он очень быстро научился играть в пятнашки, в хоровод, в палочку-выручалочку и в жмурки.

Он пел довольно красивым басом куплеты «Кум Гильери»[10] или «Латур, берегись». На кухне стоял настоящий содом: толкотня, крики, хохот, опрокинутые стулья. Между друзьями исчезла всякая неловкость: они перешли на ты, как будто век были знакомы.

— Волк, тебе водить!

— Нет, тебе! Ты шевельнулась! Она шевельнулась…

— Волку фант!

Волк в жизни так не смеялся, он чуть не свихнул себе челюсть.

— Никогда не думал, что играть так весело, — говорил он. — Как жаль, что нельзя играть каждый день!

— Но ты ведь опять придешь, волк. Наши родители всегда уходят по четвергам после обеда. Ты подкараулишь, когда они уйдут, и постучишься в окно, как сегодня.

Под конец стали играть в лошадки. Это была отличная игра. Волк был конем, младшая сидела верхом на его спине, а Дельфина держала его за хвост и правила упряжкой, во весь опор мчавшейся между стульями. Высунув язык, разинув пасть до ушей и задыхаясь от быстрого бега и от смеха, распиравшего ему ребра, волк иногда просил разрешения перевести дух.

— Чур! — говорил он прерывающимся голосом. — Дайте мне посмеяться… я больше не могу. Нет, дайте посмеяться!

Тогда Маринетта слезала с коня, Дельфина выпускала волчий хвост, и все они, сидя на полу, хохотали до упаду.

Веселье кончилось к вечеру, когда волку пришлось подумать об уходе. Девочки чуть не плакали, и Маринетта умоляла:

— Волк, оставайся с нами, мы еще поиграем. Наши родители ничего не скажут, вот увидишь…

— Ну, нет! — отвечал волк. — Родители — люди рассудительные. Они не поверят, чтобы волк мог стать добрым. Я знаю, что такое родители.

— Да, — согласилась Дельфина, — лучше тебе не задерживаться. Я боялась бы, как бы с тобой чего не случилось.

Трое друзей уговорились встретиться в следующий четверг. Последовали новые дружеские излияния и уверения. После того как младшая привязала ему на шею голубой бант, волк убежал и скрылся в лесу.

Больная лапа еще мучила его, но при мысли о будущем четверге, когда он снова придет к девочкам, он напевал, не обращая внимания на возмущение ворон, дремавших на самых высоких ветках:

Кум Гильери,Неужели ты помрешь…

Вернувшись, родители стали принюхиваться еще с порога кухни.

— Здесь как будто волком пахнет, — сказали они.

Девочки сочли нужным солгать и сделать удивленное лицо; так всегда бывает, когда волка принимают тайком от родителей.

— Как вы можете слышать волчий запах? — возразила Дельфина. — Если бы волк зашел в кухню, мы были бы съедены.

— Это верно, — согласился отец. — Я об этом не подумал. Волк бы вас сожрал.

Но младшая, которая не умела врать два раза подряд, возмутилась, что о волке смеют так враждебно отзываться.

— Неправда, — заявила она, топнув ножкой, — волк не ест детей, и он вовсе не злой. Иначе бы он…

К счастью, Дельфина пнула ее ногой, а то она бы все разболтала.

Родители пустились в длинные рассуждения о прожорливости волка. Мать захотела этим воспользоваться, чтобы лишний раз рассказать историю Красной Шапочки, но не успела она сказать двух слов, как Маринетта прервала ее:

— Знаешь, мама, все произошло совсем не так, как ты думаешь. Волк вовсе не проглотил бабушку. Ты же понимаешь, что он не стал бы загружать себе желудок перед тем, как съесть на завтрак свеженькую девочку.

— И потом, — добавила Дельфина, — нельзя же вечно сердиться на волка.

— Это старая история…

— Грех молодости.

— А всякому греху — прощение.

— Волк уже не тот, что прежде.

— Никто не имеет права мешать добрым намерениям.

Родители ушам своим не верили. Отец положил конец этому неуместному заступничеству, заявив дочкам, что у них ветер в голове. Потом он постарался показать им на тщательно подобранных примерах, что волк всегда останется волком, что надеяться на его исправление неразумно и что если он когда-нибудь и притворится добрым, то от этого он станет еще опаснее.

Пока он говорил, девочки думали о том, как весело они играли в лошадки и в палочку-выручалочку и как радовался волк, разинув пасть и задыхаясь от смеха.

— Вот и видно, — заключил отец, — что вы никогда не имели дела с волком.

Тут младшая подтолкнула сестру локтем, и обе расхохотались ему прямо в лицо. В наказание за дерзость их отправили спать без ужина, но еще долго после того, как их уложили в постель, они все еще смеялись над наивностью родителей.

В следующие дни, чтобы заглушить нетерпеливое ожидание новой встречи со своим другом, они задумали играть в волка; в этом крылся иронический намек, что очень раздражало их мать. Маринетта пела на два тона традиционные слова:

— Погуляем вдоль лесочка, пока волка нет. Волк, ты здесь? Ты меня слышишь? Что ты делаешь?

А Дельфина, спрятавшись под кухонным столом, отвечала:

— Натягиваю рубашку.

Маринетта повторяла все те же вопросы, пока волк надевал одну за другой все части своей амуниции, от носков до большой сабли. Тогда он бросался на девочку и пожирал ее.

Вся соль игры заключалась в неожиданности, так как волк иногда выскакивал из лесу, не кончив одеваться. Случалось, что он кидался на свою жертву в одной рубашке или даже вовсе без одежды, кроме шляпы на голове.

До родителей не доходила прелесть этой игры. На третий день у них лопнуло терпение, и они запретили ее под предлогом, что однообразный припев терзает им уши. Девочки, разумеется, не захотели играть ни во что другое, и в доме воцарилась тишина вплоть до дня назначенной встречи.

Волк все утро умывал себе морду, наводил блеск на шерсть и взбивал мех на шее. Он стал такой красивый, что обитатели леса, проходя мимо, не сразу его узнавали. Когда он вышел на равнину, две вороны, глазевшие по сторонам под полуденным солнцем (это их обычное занятие после завтрака), спросили его, в честь чего он такой нарядный.

— Я иду в гости к своим подружкам, — с гордостью отвечал волк. — Они мне назначили свидание сразу после обеда.

— Они, наверное, очень красивые, раз ты так принарядился.

— Еще бы! Таких беленьких не найдешь на всей равнине.

Вороны вытаращили глаза от восхищения, но старая болтливая сорока, слышавшая этот разговор, не могла удержаться от смеха.

— Волк, я не знаю твоих подружек, но уверена, что ты сумел выбрать очень пухленьких и очень мягких… или я сильно ошибаюсь.

— Замолчите, болтунья! — сердито крикнул волк. — Вот как создаются репутации, из сплетен старой сороки! К счастью, совесть моя чиста!

Когда волк подошел к дому, ему не пришлось стучаться в окно: девочки поджидали его на пороге.

Друзья долго обнимались, еще нежнее, чем в прошлый раз, потому что все трое были полны нетерпения после недельной разлуки.

— Ах, волк, — жаловалась младшая, — всю неделю в доме было так грустно. Мы все время говорили о тебе.

— И знаешь, волк, ты был прав: наши родители не верят, что ты можешь быть добрым.

— Это меня не удивляет. Знаете, одна старая сорока только что…

— И все-таки мы за тебя очень заступались, волк, и родители даже отправили нас спать без ужина.

— А в воскресенье нам запретили играть в волка.

Трем друзьям так много нужно было друг другу рассказать, что прежде чем приняться за игру, они уселись у печки. Волк просто разрывался. Девочки хотели знать обо всем, что он делал за неделю, не было ли ему холодно, зажила ли его лапа, встречались ли ему лиса, белка, кабан.

— Волк, — говорила Маринетта, — когда наступит весна, ты поведешь нас в лес, где есть всякие звери. С тобой нам будет не страшно.

— Весной, мои душечки, вам нечего будет бояться в лесу. К тому времени я успею так обработать всех жителей леса, что самые сварливые станут шелковыми. Да вот, не дальше как позавчера я встретил лису, она только что пустила кровь целому курятнику. Я ей сказал, что так дольше продолжаться не может, что ей надо переменить образ жизни. Ну и отчитал же я ее! А она-то всегда так хитрит, а тут знаете, что мне ответила? «Волк, я готова последовать твоему примеру. Мы об этом еще потолкуем, а когда у меня будет время оценить все твои добрые дела, я сразу же исправлюсь». Вот что она мне ответила, даром что лиса.

— Ты такой добрый, — прошептала Дельфина.

— О да, я добрый, ничего не скажешь. А все же, вот вы сами видите, ваши родители никогда этому не поверят. Как подумаешь, грустно становится.

Чтобы рассеять печальное впечатление от этих слов волка, Маринетта предложила сыграть в лошадки. Волк отдавался игре еще с большим азартом, чем в прошлый четверг. Наигравшись вдоволь, Дельфина спросила: