История франков - Григорий Турский

Придя к такому выводу, он простился с монахами и получил от них последнее приветствие. Он стал затворником, оставшись наедине в келье, он подвергал себя еще большему воздержанию, чем прежде. Одновременно он стал заботиться, чтобы сохранять законы христианского благочестия, молясь за всех тех, кто приходил поклониться в монастырь, и необычайно радушно одаривал их жертвенным хлебом. Шло время, и те, кто приходили к нему, покидали монастырь излеченными.

Однажды, когда больной лихорадкой Сальвий лежал на своей кровати, задыхаясь и изнемогая от высокой температуры, его келья неожиданно наполнилась ярким светом и стены как будто начали сотрясаться. Он вытянулся, распростер руки к небесам и воздал хвалу Господу, а затем испустил дух. Монахи и его собственная мать вынесли его тело из кельи, оплакивая его. Затем они переодели его в смертные одежды и поместили на погребальные носилки.

Они провели долгую ночь, оплакивая его и распевая псалмы. Когда рассвело и все приготовили для похорон, труп на носилках начал двигаться. Щеки Сальвия снова порозовели, он зашевелился, как бы просыпаясь от глубокого сна, и заговорил. «Милосердный Господь, – заявил он, – почему Ты так поступил со мной? Почему Ты объявил, что я должен вернуться в это темное место, где мы обитаем на земле? Я был бы гораздо счастливее на небесах, чем снова начинал бы свою бесполезную жизнь здесь, внизу».

Окружавшие его пришли в замешательство. Когда они попросили Сальвия прояснить случившееся чудо, он не ответил. Он поднялся с похоронных носилок, не страдая от прежней болезни. Затем в течение трех дней он не ел и не пил.

На третий день он призвал монахов, а также свою мать. «Мои славные друзья, – заявил он, – послушайте, что я должен сказать. Вы должны понять, что все, что вы видите в этом мире, не имеет совершенно никакого значения. «Суета сует», как заявлял в свое время пророк Соломон (Екк., 1: 2). «Блажен тот, кто может так вести себя во время земного существования, чтобы сподобиться видеть Господа в Его славе на небесах».

Произнеся все это, Сальвий стал размышлять над тем, следует ли ему пояснить сказанное или стоит оставить все как есть. Пока он раздумывал и молчал, монахи стали умолять его рассказать им, что он увидел. «Когда моя келья сотрясалась четыре дня назад, – продолжил свой рассказ Сальвий, – и вы видели меня лежащим замертво, меня подняли два ангела и стали уносить меня в самую небесную высь, так что я перестал чувствовать под ногами нашу жалкую землю, ощущая только солнце и луну, облака и звезды.

Потом меня провели через ворота, затмевавшие своим сиянием наше солнце. Через них меня ввели в здание, где пол сиял золотым и серебряным светом. Он был таков, что я даже не могу описать его вам, само чувство шири не поддается никакому описанию. Место это заполняла толпа людей, они не были ни мужчинами, ни женщинами, представляли собой просто множество, вытянувшееся необычайно широко, в том и ином направлении, так что нельзя было и увидеть, где оно заканчивалось.

Ангелы проложили мне путь через толпу людей, стоявших передо мной, так что мы смогли подойти к месту, где нам стало очевидно, что нам предстоит еще долгий путь. Над ним висело облако, еще более яркое, чем падавший остальной свет, хотя не было видно ни солнца, ни луны, ни звезд.

Из облака раздался голос, подобный голосу множества рек[171]. Меня, грешного, приветствовали с большим почтением несколько существ, одни были одеты в одежды священника, другие в повседневную одежду. Охранявшие меня заметили, что это были мученики и исповедники, которых мы почитали на земле и которым молились с особой преданностью.

Когда же я стоял на том месте, где мне велели, меня обдул запах такой сладости, что, вобрав его деликатную сущность, я до сих пор не ощущаю потребности ни в еде, ни в питье. Затем я вновь услышал голос, говоривший: «Пусть этот человек вернется обратно в мир, ибо наши церкви нуждаются в нем».

Я слышал голос, но не видел того, кто говорит. Тогда я распростерся ниц на земле и заплакал. «Горе мне! Горе мне, Господи, – говорил я. – Почему Ты показал мне это лишь для того, чтобы вновь отобрать от меня? Ты отринул меня сегодня от Твоего лика и возвращаешь меня снова к земному существованию, не имеющему ни сущности, ни власти, как будто я навсегда должен расстаться с высшим. Я молю Тебя, Господи, не лишать меня Твоей милости. Позволь мне здесь остаться, если я вернусь на землю, я погибну». Говоривший со мной голос ответил: «Иди с миром (1 Цар., 1: 17). Я буду следить за тобой до тех пор, пока не верну тебя обратно в это место»[172]. Потом мои сопровождающие оставили меня, и я вернулся обратно через врата, в которые вошел, стеная и плача».

Когда Сальвий выговорился, то все, находившиеся рядом, изумились. Сам же блаженный человек заплакал. Потом он сказал: «Оплакивайте меня, ибо я осмелился раскрыть вам сию тайну! Из меня уже вышла благоухающая эссенция, которой я надышался в раю и с помощью которой я смог продержаться в течение шести дней, не принимая ни пищи, ни питья.

Мой язык покрыт язвами и настолько распух, что мне кажется, что он заполняет весь рот. Мне ясно, что Господь вовсе не хочет, чтобы Его тайны раскрылись. Господь, Тебе прекрасно известно, что я сделал это без всякого злого умысла, не из тщеславия. Сжалься надо мной, умоляю Тебя, и не оставляй меня, как Ты и обещал». Сказав все это, Сальвий замолчал, затем начал есть и пить.

Записав все сказанное им, я стал опасаться, что некоторым моим читателям эта история покажется совершенно неправдоподобной, я напомню им то, что писал историк Саллюстий: «Когда мы воскрешаем добродетельные или славные поступки великих людей, читатель охотно согласится и примет то, что он мог бы и сам совершить, но ко всему остальному, что превышает его возможности, он станет относиться как к неправдоподобному». Сам же я призываю в свидетели всемогущего Господа, чтобы Он подтвердил, что здесь передано то, что я услышал из уст Сальвия.

Много лет спустя святой Сальвий был вынужден покинуть свою келью, поскольку его избрали епископом и затем против его воли рукоположили. Я полагаю, он пробыл в этой должности десять лет, до тех пор пока в Альби не разразилась бубонная чума, от которой погибла большая часть населения города.

Уцелело лишь несколько жителей, но святой Сальвий, этот добрый пастырь, отказывался покидать город. Там он и оставался, увещевая тех, кто еще был в живых, чтобы они беспрестанно молились, не прекращая поститься, и сосредотачивали свои умы и деяния на том, чтобы совершать только благие поступки.

Обычно он им говорил следующее: «Всегда поступайте таким образом, что, если Господь решит призвать вас из этого мира, вы могли бы предстать не только перед Его судом, но и прийти к Нему с миром». Когда пришло время Господу открыть Сальвию, что его собственная смерть приближается, он сам приготовил свой гроб. Я даже полагаю, что он тщательно омылся и надел свой саван.

Он умер в размышлениях о святых вещах, его мысли были обращены к Небесам, он оказался необычайно святым человеком. Он никогда не испытывал желания владеть чем-либо и просто отказывался принимать деньги. Если кто-либо принуждал его взять их, он тотчас передавал деньги бедным.

Во время пребывания Сальвия в должности епископа патриций Муммол забрал многих жителей Альби в плен, но Сальвий последовал за ним и убедил его освободить их всех. Господь наделил его таким влиянием среди людей, что те, кто захватил альбигойцев, уменьшили требуемый ими выкуп и даже одарили Сальвия подарками. Таким образом, он освободил жителей собственной епархии и вернул им прежнее состояние.

Мне довелось слышать множество других достоверных историй, связанных с ним, но я не стану приводить новых, потому что хочу сосредоточиться на той истории, что уже начал.

2. Итак, когда Хильперик умер, удостоившись той судьбы, которую так долго искал, жители Орлеана объединились с жителями Блуа и напали на жителей Шатодёна и разбили их. Жилые дома, запасы зерна и все, что нельзя было унести, они подожгли, а затем отправились к себе вместе с захваченным скотом, унося с собой все, что могли. Однако они не ушли далеко, когда жертвы нападения, поддерживаемые людьми из соседнего Шартра, последовали за ними и поступили с грабителями так, как они заслужили.

Они вытащили все из домов (орлеанцев и шартрцев), не оставили ничего и снаружи, затем не оставили и самих домов. Обе стороны сошлись со свежими силами, между ними возникли новые перепалки и стычки. Жители Орлеана вооружились и были почти готовы ринуться в ответную атаку, когда два графа начали мирные переговоры и вскоре достигли согласия. Та сторона, что напала на другую без видимой причины, должна была выплатить компенсацию. Таким образом распрям был положен конец.

3. В это время Видаст, всем известный как Авий, совершил множество преступлений в окрестностях Пуатье. Именно он несколькими годами ранее убил Лупа и Амвросия из-за любви к жене последнего, а затем женился на ней, хотя она считалась его родственницей.