Детдом - Екатерина Мурашова

– Да, да, именно странности, – откликнулся Вадим. – Все тайны детдомов, усыновления и прочего – вещь весьма условная. И потому мой человек быстро и относительно легко накопал много всего интересного. И вот по всем полученным им данным вполне может выйти так, что наша девушка Ольга – пропавшая сестра нашего же супермена Кая. Как вам, Анджа, такой оборот событий?

– Потрясающе! – сказала Анджа и словно в доказательство потрясла головой. – Объяснитесь, пожалуйста!

Вадим не без элемента торжественности отхлебнул кофе из крошечной чашечки. Анжелике показалось, что сейчас он достанет расчесочку и аккуратно причешет слегка растрепавшиеся от ветра негустые волосы. Тут же перед ее глазами возникла взлохмаченная серо-голубая шевелюра Олега и его отчаянные глаза, глядящие на нее снизу вверх. Чтобы отогнать ненужные воспоминания, Анжелика потрясла головой еще раз.

– Про Ольгу удалось выяснить следующее. В возрасте приблизительно трех лет девочка поступила из детского отделения больницы в детский дом, находящийся недалеко от города Беломорска. Ребенок уверенно называл свое имя – Оля, но был крайне напуган и едва оправился от двухстороннего воспаления легких. В больницу Беломорска девочку привезли байдарочники – семейная пара инженеров-физиков из Москвы, которые традиционно проводили свой отпуск на Карельских реках и на берегах Белого моря. По их сохранившемуся в документах обстоятельному рассказу (по-видимому, интеллигентные, образованные супруги специально старались писать подробнее, в надежде, что их описание поможет отыскать родственников малышки) дело обстояло так: они пережидали шторм в устье какой-то реки. Потом, когда наступила светлая северная ночь и волнение окончательно улеглось, вышли в море и плыли вдоль берега, разыскивая стоянку, на которой были бы дрова и одновременно было поменьше комаров и прочего гнуса. Внезапно кто-то из них заметил на берегу какое-то шевеление. Сначала они решили, что там прячется не слишком крупный зверь, и осторожно, не торопясь, подплыли ближе, любопытствуя сделать какое-нибудь естественнонаучное наблюдение. Однако, прислушавшись, услышали что-то вроде плача или стона, увидели скорчившуюся в расщелине на мху маленькую фигурку и больше уже не медлили. Выскочив на берег, физики к своему ужасу увидели маленькую девочку, насквозь мокрую и практически теряющую сознание от переохлаждения, усталости и, возможно, голода и жажды (здесь нельзя забывать, что Белое море – соленое). Пока женщина раздевала малышку, заворачивала ее в сухой спальный мешок и пыталась напоить холодной водой и накормить печеньем (девочка выпила пару глотков воды, но от еды отказалась), ее супруг быстро обежал все вокруг и не нашел никаких признаков жилья, лодки, лагеря или вообще какого-либо присутствия человека. У физиков была с собой карта, по которой они и прокладывали собственный маршрут. Взглянув на нее, они посоветовались между собой. В общем-то, они сделали правильные выводы: девочка здесь явно одна и по возрасту просто не могла прийти по лесу из ближайшего населенного пункта, до которого было больше тридцати километров. Стало быть, ее каким-то образом выбросило на берег из моря. Уточнять подробности не было ни времени, ни возможности – надо было спасать ребенка. Супруги были достаточно сильными и решительными людьми – об этом говорил и сам способ их отдыха. Они уложили завернутую во все теплое, что у них было, девочку в багажное отделение и, забыв об отдыхе, почти сутки гребли сначала вдоль побережья, а потом вверх по реке до железной дороги. Там они, ничтоже сумняшеся, с помощью красного свитера женщины остановили первый же проходящий мимо поезд и уже на нем доехали до Беломорска. В Беломорске, по очереди неся девочку на руках, прибежали в больницу. На все про все у них ушло около сорока часов. Врач из больницы сразу же положил ребенка под капельницу и сказал, что они успели вовремя.

На следующий день московские физики зашли в милицию и узнали, что трехлетнюю девочку Олю в розыск не подавали. Тогда они написали подробное заявление, оставили все деньги, которые у них были, медсестре в больнице, чтобы она хорошо ухаживала за девочкой и, когда станет можно, покупала ей яблоки, шоколадки и печенье, и уехали домой, к двум своим детям-школьникам, которые в это время жили с бабушкой на даче в подмосковном поселке Орудьево.

Осенью они специально сначала писали, а потом и звонили из Москвы в Беломорскую милицию и там им сказали, что родственников девочки отыскать не удалось, но с ней самой все в порядке, и сообщили почтовый адрес детдома. Эти супруги-физики были достаточными занудами. Они списались и с детдомом тоже. Приблизительно на пятое письмо им ответили, и какая-то не слишком грамотная воспитательница подтвердила все уже им известное и подробно отписала, что девочка физически здорова, но очень нервная, страдает припадками и страхами, смертельно боится воды, и просто помыть ее в ванне – каждый раз большая проблема. Родители ее и родственники до сих пор не нашлись, хотя в милиции Беломорска имеют в виду, а навещать ее физикам, пожалуй, не надо, так как все детдомовские дети на такое реагируют непредсказуемо, и как бы не стало хуже. С тех пор каждый год в конце лета физики посылали спасенной ими девочке большие посылки с московскими сладостями и обновками – обязательно новое платье, колготки, ленты, нарядные кофточки и юбочки. Писем они больше не писали. Когда Ольгу перевели в питерский интернат, москвичи потеряли ее след.

– А где они сейчас, эти физики? – спросила Анджа. – Ваш человек встречался с ними?

– Нет. Это невозможно. Уже несколько лет, как они уехали из Москвы и сейчас живут и работают где-то в Калифорнии.

– Что ж, это даже в чем-то закономерно. Но как же все это произошло, вы можете понять, Вадим?

– Я думал, как раз вам проще будет восстановить всю картину. Ведь вам что-то рассказывал и Олег, и сам Кай. Ольга, по словам ребят из ансамбля, ничего о своем самом раннем детстве не помнит. Кроме страха перед водой, у нее не осталось никаких воспоминаний. Даже беломорский детский дом, откуда ее забрали в возрасте приблизительно восьми лет, она вспоминает с трудом.

– Ну что ж… Вероятно, Кешка вытащил ее на берег. Потом… развести огонь он, конечно, не сумел. Да и сам был до крайности вымотан. Тем более, что девочка наверняка плакала и звала маму и папу. Она не понимала, куда они делись, но мальчик-то прекрасно знал, что они погибли, и помощи ждать неоткуда. Можно предположить, что какое-то время дети провели на побережье, зарывшись в мох, ветки и прочие подручные материалы. Кешка старался согреть сестру своим теплом. Потом она, наверное, заснула, а он немного пришел в себя и принял единственно возможное решение: идти куда-нибудь, где можно найти помощь. Нести на себе трехлетнюю сестру он не мог, поэтому идти должен был он один. Но и оставить малышку одну на побережье приблизительно на два дня (быстрее Кешка просто физически не сможет дойти до поселка и вернуться с подмогой) тоже было никак невозможно – сестра умрет раньше, и Кешка прекрасно это понимал. Здесь он, скорее всего, вспомнил про зимовье отца, которое находилось значительно ближе к месту трагедии, чем поселок. Наверное, он рассуждал так: из зимовья можно принести сухие вещи, спички, котелок, согреть и накормить сестру и согреться самому. Потом можно будет доставить ее в зимовье. А уж тогда, когда она будет в безопасности, и им обоим будет сухо, сыто и тепло, можно идти к людям…