Дневник космонавта - Валентин Лебедев

Были еще вершины, но значительно ниже. А потом вышли к океану к дельте Ганга, разветвляющейся на несколько рукавов с желто-зеленой водой, впадающих в океан, образуя большое мутное рыжее пятно на его синей глади.

Задумался о нашей профессии космонавтов: многие полагают, и в этом немалая заслуга печати, что главная ее трудность — это сплошные физические тренировки при постоянной опасности нашей работы с большим риском для жизни. Написал и сам улыбнулся, вспоминая, сколько раз знакомые и незнакомые люди на встречах касались именно этих вопросов с восклицанием: «Ну, конечно, вам достается, — сколько и каких только тренировок с вами не вытворяют!» или «Да, вы, наверное, и не болеете, ведь вы такие здоровые люди»,

Все же как плохо, когда в деле обыгрывается только внешняя сторона, да и то не самая трудная и привлекательная и при этом используются по возрастающей восторженные слова, эпитеты, сравнения, удаляясь со временем от сути, переходя к штампам, а в конечном итоге обезличивая в глазах людей, упрощая восприятие нашей работы. И всем уже кажется, что они все уже знают о нас. На самом деле с развитием космонавтики сложность нашей профессии повышается, требования к нам увеличиваются, а представления остаются старыми — здоровые, грамотные, обаятельные люди. Если бы все так было просто.

На самом деле это будничный труд на протяжении многих лет, это дни, годы сидения за письменным столом на работе и дома. Книги, книги, документы, чертежи, технические описания систем, лекции, поездки по организациям, общение с множеством специалистов разных профессий: проектантов, двигателистов, электронщиков, ученых разных направлений. Это десятки и десятки сданных экзаменов, причем не с глазу на глаз какому-то отдельному специалисту, а по каждой системе комиссии от 10 до 20 человек. Вопросы, вопросы, и ты должен все знать, весь корабль, станцию, эксплуатацию всех систем во всех предполагаемых ситуациях — расчетных и нерасчетных, ремонт оборудования, научной аппаратуры, возможности связи с Землей через наземные, корабельные и спутниковые средства и массу возможных нештатных аварийных ситуаций, когда ты должен действовать по строго определенному алгоритму, отработанному на Земле…

И, конечно, конкуренция, ведь к полету готовится несколько экипажей, и все под наблюдением сотен глаз: специалистов, врачей, окружающих. Это муки переживаний, усваивания нового и нового материала, поиск в лавине информации, что надо именно тебе знать и что просто пригодится. Прошло время, когда интересы науки можно было удовлетворять нашей любознательностью.

Главное в нашей профессии — это познание себя через огромный объем знаний, который тебе предлагают. Да, да, предлагают — ведь определить необходимый их уровень, который тебе понадобится в работе, можешь только ты сам и никто более. Тебе работать и отвечать за качество исследований и за использование возможностей, которые открываются перед тобой в космическом полете. Ты судья себе сам в достоверности информации, которую даешь. Здесь нельзя давать волю воображению, которое часто провоцирует домысел, о чем надо помнить. А опасность у нас, прямо скажу, не больше, чем у многих других профессий: шахтеров, летчиков, водолазов и т. д., а, возможно, где-то их работа для человека и опасней, Например, у акванавтов, работающих на больших глубинах, до 500 м, работа неизмеримо опасней нашей, но запас знаний для принятия решения у них значительно меньше. Наиболее опасные для нас участки — это выведение на орбиту и спуск на Землю, а сам орбитальный полет проходит в спокойных стационарных условиях, только во внешнем вакууме. В опасных ситуациях, то есть аварийных, нам по сравнению с другими профессиями приходится оперировать значительно большим объемом знаний. Например, у летчика отказал двигатель, если есть запас высоты, можно попробовать снова запустить его или покинуть самолет, т. е. существует набор действий, которые можно отработать до автоматизма, кроме отдельных непредвиденных ситуаций. У нас принятие решения зависит от необходимости продолжать полет. И, значит, необходимо выявление причины аварии и понимание ее развития, последствий. При этом приходится оценивать за короткое время большой объем информации по разным системам, их взаимосвязи с поиском возможностей ликвидации аварии. Такие ситуации могут нас застать в любое время — спим ли мы, работаем или находимся и открытом космосе. Но в чем-то нам, наверное, легче: мы работаем на виду у всех, а на людях, как говорится, и смерть красна.

Мне вспомнились слова нашего психолога Михаила Александровича: «Вы, космонавты, счастливые люди, ведь вам доверяется большое дело и вы через колоссальное напряжение духовных и физических сил стремитесь ему соответствовать и его решать, а значит, и сами поднимаетесь, реализуя огромный человеческий потенциал, который заложен в каждом из нас, И это состояние гигантского роста, сознание своей значимости и великой ответственности перед обществом делает вас государственными людьми»,

В первые месяцы полета часто возникает вопрос: а чем я, инженер, могу быть полезен науке здесь, в космосе. Обслуживать сложную разнообразную технику, уметь ее ремонтировать, тем самым повышая надежность бортовых систем, ведь это, наверное, не главное, ради чего человек поднялся сюда. А в чем твоя роль, что ты должен делать именно как человек, со своими способностями видеть и мыслить. Ведь на борту нас двое или трое, когда на Земле работают сотни институтов. Поэтому — часто задумывался о своей состоятельности, способности из этого представляемого природой объема информации о Земле, атмосфере, звездах выделять главное, что помогло бы специалистам находить ответ в нерешенных вопросах. И поначалу бывало жуткое ощущение своей беспомощности: где летим, что видим, лес это или болото, степи или пустыни, а это поля. Что на них? Океан — пространство синей воды, закаты и восходы солнца, горы, ледники, звезды, мириады звезд с черными провалами Вселенной. Что здесь важно и как это найти?

На Земле и даже с самолета мы все время находимся в состоянии контакта с наблюдаемым, понимая, что перед нами. А здесь разорвалась связь между зримым и восприятием, все сгладилось непривычным масштабом, потерялось в огромном просторе вида Земли, от края ее и до края на 4000 км. Чтобы разобраться во всем том, что видишь, приобрести навыки работы и приступить к накоплению новых данных, необходимо около двух-трех месяцев полета.

В это время открытия делаются в основном только для себя: как выглядят горы, океаны, города, поля, течения, пыльные бури, пожары, и только после, накопив необходимый опыт, сможешь оперировать своими знаниями и выдавать продукцию. При этом все зависит от исходного объема твоих знаний в тех или иных областях. И если на первых порах ты не в состоянии обращаться с этим миром явлений природы, то при настойчивом желании, наблюдая регулярно те или иные районы, процессы, в зависимости от своей натуры, увлеченности, будешь самообучаться. В конечном итоге выйдешь, как и везде, через большой труд на уровень открытий в понимании нового мира вначале для себя, а затем через обобщения, анализ, систематику и на научное собирательство сведений, важных на Земле. Иначе окажешься просто созерцателем, останешься исполнителем, слугой приборов. По тогда через некоторое время взвоешь от своей беспомощности, потому что, если ты не имеешь достаточных исходных знаний для самообразования, то есть, не зная языка, не сможешь общаться с этим миром, установить контакт с ним, а значит, мыслить, творить, и, естественно, признав свое поражение, ты потеряешь интерес к окружающему, а значит, и к существованию пусть даже в нормальных, комфортных условиях. Зачем все это? Это можно сравнить с тем, как если бы ты попал в мастерскую, где есть разнообразный инструмент, материал, в общем, все необходимое, чтобы работать, а навыка, умения, опыта нет, и через некоторое время эти прекрасные возможности начнут раздражать, как бы все время напоминая тебе о твоей несостоятельности и беспомощности. Знаешь, для чего все это, а сделать ничего не можешь.