Гитлер - Марлис Штайнер

В оставшиеся месяцы 1934 года Гитлер избегал принимать решительные меры как во внутренней, так и внешней политики. Со своей стороны Геринг и руководители рейхсвера занялись усилением немецкой активности в Юго-Восточной Европе, хотя фюрера этот регион совершенно не интересовал. Он не желал портить отношения с Италией, традиционно имеющей свои интересы на Балканах. Более всего Гитлера волновал вопрос о плебисците в Саарской области, назначенном на 13 января 1935 года; он даже попытался перенести эту дату на более ранний срок, но безуспешно.

Таким образом, два первые года у власти принесли Гитлеру некоторые успехи во внешней политике: конкордат и пакт с Польшей. Однако выход из Лиги Наций, австрийские события, разрыв с Советским Союзом и пугающие меры по милитаризации страны значительно усилили изоляцию Германии. «Хоть бы этот год поскорее кончился! – жаловался Геббельс в дневнике. – Он принес нам гору забот».

1935–1936 годы: годы проб и ошибок

Не подлежит сомнению ключевая роль Гитлера в разрыве отношений с СССР и в заключении пакта с Польшей: оба этих политических шага вписываются в принцип «сообщающихся сосудов».

Решение о выходе из Лиги Наций было плодом консенсуса, достигнутого между дипломатами, военными, канцлером и даже президентом республики. Неудача с Австрией может быть отнесена на счет недостаточной координации действий многочисленных организаций, занимавшихся этим вопросом, а также отсутствием четких и ясных директив со стороны Гитлера.

Может вызвать удивление его неудача с решением другого вопроса, которому он придавал огромное значение, – сближению с Италией и Великобританией, поскольку от его решения во многом зависело осуществление его дальнейших планов. Таким образом, едва получив власть, он должен был столкнуться с неизбежным расхождением между теорией и практикой международных отношений. Существенным успехом для него стала отправка Геринга в Италию и личная встреча с Муссолини. Также Гитлер направил в Англию Розенберга и Риббентропа, а сам встречался с британским послом и лордом печати Энтони Иденом, который посетил Германию в феврале 1934 года, после чего дал интервью знаменитому английскому журналисту Ворду Прайсу.

Что касается Франции, то Гитлер не упускал ни одной возможности подчеркнуть перед ней свои мирные намерения. Известно его публичное высказывание о том, что он хотел бы быть человеком, которому поставят памятник за то, что он примирил между собой обе нации – немецкую и французскую. Мотивы подобного отношения следует искать в том факте, что Франция являлась самой сильной в военном отношении европейской державой. Гитлер наверняка отдавал себе отчет, что он вместе со своими соратниками движется по крайне узкой тропе и в любой момент может быть остановлен, как и его политика массового вооружения. Чтобы «успокоить» Францию, фюрер многократно подчеркивал, что отказывается от Эльзаса и Лотарингии и не желает, чтобы там создавались пронемецкие движения, сравнимые с движениями, возникшими в Судетской области.

Возвращение Германии Саарской области существенно изменило положение. По Версальскому договору эта территория находилась под управлением Лиги Наций в лице комиссии из пяти человек; через 15 лет судьбу области должен был решить плебисцит. Его проведение было назначено на январь 1935 года. Жителям области было предложено три варианта решения: поддержание международного режима, присоединение к Германии или присоединение к Франции. В Германии почти никто не сомневался, что население проголосует за возвращение в рейх; французское общественное мнение отнеслось к этой проблеме индифферентно, тогда как председатель комиссии Барту высказывался за сохранение статус-кво, одновременно требуя от Лиги Наций ряда гарантий на случай, если Саарская область снова станет немецкой. Часть правой и левой прессы вела кампанию против присоединения к Германии – первые из-за национализма, вторые – из-за ненависти к Гитлеру. Французская ассоциация Саара разделяла эту позицию, равно как и крупные промышленники, в том числе Франсуа де Вендель. На то, что положение останется прежним, никто особенно не рассчитывал.

В октябре 1934 года Барту был убит. Его сменил Лаваль, убежденный, что область должна быть возвращена Германии. Одновременно он заверял совет министров и комиссию по иностранным делам палаты, что останется верен политике своего предшественника. В начале декабря собрался совет Лиги Наций, принявший франко-британское предложение о том, что за проведением плебисцита будет наблюдать контингент международной полиции.

В самой Саарской области все политические партии образовали единый фронт под руководством промышленника Рехлинга. Приход к власти Гитлера взволновал католиков, социалистов и коммунистов. Геббельс предпринял широкую пропагандистскую кампанию, неожиданно обретя сторонников среди церковных деятелей, с пылом бросившихся на защиту «народного дела». (Есть сведения, что один из чиновников министерства информации и пропаганды, занимавшийся этим вопросом, заявил: «Если бы только попы знали, за кого призывают свою паству голосовать…») Очевидно, принес свои плоды и конкордат с Римом. 13 января 1935 года прошел плебисцит. Из 528 053 человек, принявших участие в голосовании, 2124 высказались за присоединение к Франции, 46 613 – за сохранение статус-кво, 477 119, или 90 %,– за возвращение в Германию. 17 января совет Лиги Наций объявил дату восстановления германского суверенитета на этой территории – 1 марта 1935 года. В тот день, когда было принято это решение, Лаваль принял к сведению слова Гитлера, произнесенные четырьмя днями раньше, относительно того, что у Германии нет никаких территориальных претензий к Франции. Вскоре после этого, 18 февраля, в Неаполе был подписан договор, утвердивший результаты ранее проводившихся переговоров о том, что Германия выкупает угольные шахты в Саарской области.

Чтобы не испортить впечатление от саарского плебисцита, было решено на некоторое время притормозить гонку вооружений. Поскольку с Саарской областью вопрос благополучно разрешился, Гитлер вознамерился сделать следующий шаг. Перевооружение, начатое еще при Шлейхере и пошедшее ускоренными темпами после 1933 года, приобретало собственную динамику развития, которую стоило все больших трудов синхронизировать с данными внешней политики.

Франсуа-Понсе, чье беспокойство по мере наблюдений за происходящим неуклонно возрастало, поставил в известность Париж. Больше всего он боялся, что Гитлеру удастся поломать франко-британский союз. Весной 1934 года Розенберг, Риббентроп и Гитлер попытались предложить англичанам, чтобы немецкий воздушный флот составлял половину от масштабов британского и французского, однако события июня и июля 1934 года – убийства Рема и Дольфусса – сорвали эти переговоры.

Вскоре после саарского плебисцита, 4 февраля 1935 года, послы Франции и Англии – Франсуа-Понсе и Фиппс – передали Гитлеру на рассмотрение совместный проект полного разоружения, предусматривающий воздушную конвенцию, а также содержащий предложение о «восточном Локарно». Фюрер отнесся к плану «с симпатией», однако пустился в длинный монолог о своих уступках по вопросу Эльзаса и Лотарингии, после чего добавил, что он также не намерен подвергать пересмотру зону демилитаризации. «Однако, если Германию спровоцируют, – добавил он, – мы будем готовы в один прекрасный день от нее освободиться».

Месяцем позже, 4 марта, британское правительство, явно обеспокоенное тем оборотом, какой принимали события в Германии, опубликовало «белую книгу» с разоблачениями немецкой милитаризации, в том числе роста военных расходов. Одновременно французское правительство предложило проект закона о восстановлении двухлетнего срока военной службы (вместо полуторалетнего) – с целью покрытия дефицита личного состава армии. Возможно, это решение стало тем самым предлогом, которого так ждали в Германии, чтобы публично объявить о гонке вооружений. Во всяком случае, Гитлер, сказавшись расстроенным, удалился для размышлений в Берхтесгаден. 10 марта Геринг, желая проверить реакцию демократических режимов, обнародовал информацию о существовании немецкого военно-воздушного флота, созданного с оборонительной целью. Рейх к этому времени располагал 2500 летательных аппаратов различного типа, из которых 800 в случае необходимости могли быть использованы немедленно. Сообщение было сделано с согласия Бломберга, который 26 февраля отдал приказ о постепенном «снятии камуфляжа» с немецкого военно-воздушного флота.

Поскольку никакой заметной реакции не последовало, 16 марта фюрер распорядился о подготовке «закона о создании вермахта» в составе 36 дивизий (без учета морских сил и авиации) и обязательной военной службе. Этот шаг означал одобрение планов генерала Бека, подписанных 6 марта. Еще в декабре 1933 года Бек требовал введения всеобщей воинской повинности начиная с осени 1934 года. Единственным, что вызвало разногласия между канцлером и президентом Третьего рейха и его генералами Фритшем и Беком, стал вопрос о «театральном» характере заявления. Генералы склонялись к более скромной тактике; Бломберг вообще не советовал ни о чем не сообщать открыто, поскольку это было чревато большим риском.