Потанцуй со мной (ЛП) - Каллинан Хайди

Эд печально улыбнулся.

— Понимаю.

Он действительно понимал сложившуюся ситуацию, потому что несмотря на то, что Лори заботился о нем, сам старался быть как можно более независимым. И когда его сбережения начали иссякать, а новая работа так и не появилась, Эд направил свой запал на травму, чтобы хотя бы она не мешала ему.

Боже, теперь он стал образцовым пациентом Тима. Он принимал лекарства и делал упражнения на растяжку. Посещал массажиста три раза в неделю. Ходил в бассейн каждый день. И когда время неумолимо приближалось к их благотворительному вечеру, стал еще упорнее. Накануне прекратил всякую деятельность и лежал в постели столько, сколько мог, даже пропустив последнюю генеральную репетицию. Он не хотел, чтобы что-то пошло не так.

Лори заметил это и забеспокоился.

— С тобой все в порядке? Ты в порядке?

— Просто хочу отдохнуть как следует, — сказал он. — Так что все по плану.

Это был хороший план. Надежный план. Вот почему было так чертовски несправедливо, когда наступил день «Х», и Эд проснулся от острой пронзительной боли.

Для этого не было никакой причины, совсем никакой. Он все сделал правильно: занимался шеей как одержимый и все еще продолжал заниматься. Эд пытался убедить себя, что это случайность, что он может справиться. Он принял убойную дозу обезболивающих. Но эффекта почти не ощутил. Использовал холодные компрессы. Горячие компрессы. Менял их по очереди в течение часа несколько раз. Ничего не помогало.

Тогда Эд попытался не обращать на боль внимания. Помогая Лори, он пытался делать вид, что все в порядке, пытался вести себя как солдат, сражаясь с приступом боли, сидя рядом во время торопливого и нервного завтрака. Лори превратился в сплошной комок нервов, и Эд попытался отогнать свою боль и успокоить его.

В шесть вечера гости начали прибывать в Центр. Эд находился за кулисами вместе с другими выступающими, все еще плавая в отрицании. Даже викодин не смог справиться с болью. Боль пронеслась по его мозгу, прорезала сознание. И он понял то, что знал, честно говоря, с тех пор как проснулся.

Сегодня он не сможет танцевать.

Несколько секунд Эд стоял неподвижно, а вокруг него грохотал хаос приготовлений, смешиваясь с туманом боли. Отрицание, отказ, за которые он цеплялся весь день; решимость, что он сможет, что эта боль не станет больше его, что она не заберет его жизнь. И пока он стоял, наблюдая за здоровыми телами, кружащимися вокруг, его фасад треснул. Правда, от которой он уклонялся почти два года, вернулась «домой».

Боль не пыталась лишить его жизни. Боль и была его жизнью.

Это был нелепый момент для скорби. Момент примирения с болью должен был произойти иначе, не за кулисами на торжественном мероприятии. Не окруженным семьей, друзьями, членами района и детьми, которые смотрели на него как на бога. Это был не публичный момент, а момент для темноты. Это должен быть момент посреди ночи, в одиночестве в коконе одеяла. Момент для ванны или душа, или для тишины удобного кресла в гостиной с телевизором на заднем плане. Но Эд бежал от этих моментов. Когда боль пыталась заговорить с ним, он убежал, захлопнув все двери, заткнув уши пальцами, и пел. Он даже создал ложное чувство принятия. Он сказал себе, что с ним все в порядке.

Хотя Эд задавался вопросом, был ли когда-нибудь действительно золотой момент перехода. Задавался вопросом, а тяжесть тянула его дальше вниз. Если жизненный путь с болью просто находил все больше и больше слоев принятия, то он никогда не найдет дно. А дно имеет разные уровни, и что независимо от того, насколько хорошо он пытался быть нормальным, все же погружался в яму.

Эду хотелось кричать. Хотелось кричать, хотелось, чтобы все эти счастливые люди перестали быть такими бессовестно счастливыми и попытаться заставить их почувствовать, дать им знать, показать, как чертовски несправедливо… Ведь это был его день, его большой день с Лори, и теперь он должен отказаться. Эд хотел показать, как им повезло, чтобы они тоже почувствовали это.

Он хотел, чтобы все исчезло. Хотел вернуться к своей прежней жизни, к той жизни, где он мог поднять Лори над головой, не думая ни о чем. Ему не нужна была жизнь, в которой он был настолько слаб и нестабилен, что не мог танцевать с Лори на своем первом и важном концерте.

Ему хотелось закричать, что это несправедливо, воззвать к Богу, к кому угодно и к чему угодно, сказать, что он не заслуживает такого, потребовать пересчета голосов, возврата денег — заставить кого-то признать, что да, это была ошибка.

Но все не так. Это не наказание. Это не подарок. Просто так случилось. Его боль была его жизнью. Это была не вся его жизнь, не всегда. Но сегодня, несмотря на все его усилия не допустить этого, ему предстояло ее испытать. Это словно дождь во время пикника. Когда из-за метели остаешься дома. Как град, который снес крышу твоего дома.

Именно эта боль не позволит ему сегодня танцевать с Лори. Дело было не в справедливости, не в том, насколько он был хорош или плох — в жизни или в чем-то другом.

Просто так было.

Принятие, печальное и горько-сладкое и в то же время странно успокаивающее, окутало его. Но он ощутил себя тяжелым. Громоздким, уставшим и печальным.

Его печаль заметили, и Эд почувствовал на себе чужие руки, почувствовал, как чьи-то пальцы смахивают его слезы — мама — и почувствовал руку Лори еще до того, как увидел и ощутил его беспокойство.

Чувствовал его любовь.

Он сжал его руку.

— Я сожалею, — сказал он заплетающимся языком.

Лори поцеловал его и притянул к себе.

— Все в порядке. Все будет хорошо.

«Да», — подумал Эд, пряча лицо в рубашку Лори. Нет, еще не все в порядке. Прямо сейчас, честно говоря, все совершенно плохо.

Но с Лори, с Лори с ним рядом здесь и сейчас, в конце концов, так и будет.

ГЛАВА 19

Enganche (соединение): ведомый танцор оборачивает ногу вокруг ноги ведущего танцора; ведущий танцор поддерживает ведомого путем оказания поддержки.

Лори сопровождал Эда в отделение неотложной помощи.

Аннет суетилась, причитая, что не уверена в необходимости ехать в больницу. Но то, что Эд не спорил с ним, напугал Лори до смерти — он в любом случае собирался поехать с Эдом. Как он и подозревал, ничего серьезного не случилось. С шеей Эда все было в порядке — во всяком случае, ничего нового. Врачи дали ему несколько более сильных обезболивающих и стероид, чтобы спал отек и отправили домой.

В итоге Лори пропустил все мероприятие. Когда они с Эдом уехали, к банкету даже не приступили, и, честно говоря, Лори уходя даже не оглянулся. Он предположил, что сам концерт отменят, а Вики возьмет руководство приемом на себя. Он понятия не имел, как все прошло, пока на следующий день Вики с Оливером не пришли навестить его.

— Это был огромный успех, — сказала Вики, сияя. — И выступление было замечательным. Возможно, не так шикарно, как если бы ты присутствовал — речь была не та, и с музыкальным сопровождением произошли заминки — но думаю, что в конце концов, в этом было свое очарование. — Она судорожно вздохнула. — И ты был прав. Спонсоры замечательные. Мне на самом деле они понравились.

— Это был настоящий успех, — согласился Оливер. — Без излишних усилий, забавная неуклюжесть привела к столь необходимому финансированию Центра. Это смело все стены между общиной и спонсорами: последние смогли увидеть то, что нужно. И, благодаря вашей с Вики работе в организации мероприятия, они поверили, что должны стать недостающим элементом. А по окончании, многие покидали Центр с теплотой в сердце и с позитивным настроем, будто в кои-то веки действительно что-то смогли изменить. — Он улыбнулся. — А дети были просто невероятными. Они вышли на сцену со словами: «Это для Лори и Эда», — и выложились по полной. Зрители были очарованы.

Улыбка Лори получилась вялой.