Целуй и танцуй: в поисках любви в Буэнос-Айресе - Марина Палмер

— Che, Веро. Я звоню насчет Хулио, — сказала я, набрав номер Вероники.

— А что с ним? — спросила она. Ну почему ей обязательно разговаривать со мной так грубо?

— Он так переживает, ну ты же понимаешь!

— Он переживает! — фыркнула она, предлагая мне таким образом обсудить происшедшее между ними, но я решила проигнорировать завуалированное предложение.

Если честно, есть лишь одна вещь, которую я ненавижу больше, нежели выяснять отношения самой: это когда отношения выясняют другие (а ведь когда-то у меня был бойфренд, с которым можно было поспорить, но с тех пор уже много воды утекло, и я даже не помню того времени, что, впрочем, совсем другая история.) Чужие споры меня ужасно удручают. В любом случае в данный момент у меня абсолютно нет времени выслушивать ее версию событий — ведь предстоит еще закончить работу над видео.

— Веро, я знаю, каким… сложным порой бывает Хулио. Поверь мне. Но я уверена, он действительно ужасно сожалеет. Почему бы не дать ему возможность извиниться перед тобой? Могу заверить, он сделает все возможное, чтобы только заполучить тебя обратно, — сказала я, не имея (а) ни малейшего представления, правду ли говорю и (б) что именно он натворил. Но это несущественно. Для меня самое главное, чтобы он перестал разваливаться подо мной каждый раз, когда пытается приподнять меня. Да, я постоянно списываю все на лишний вес, однако сто пять фунтов вовсе не так уж много, верно?

— Пусть он хорошенько подумает, — сказала она, явно приняв твердое решение.

«Да, вот женщина, которая знает, как обращаться с мужчинами, — подумала я. — Нужно попросить ее дать мне несколько частных уроков».

— В теории полностью с тобой согласна. Но на практике уже на следующей неделе мне нужно доснять видео, — возразила я.

— А чего ты хочешь от меня?

О Боже, какая же она несговорчивая!

— Пожалуйста, постарайся найти в себе силы и простить его. Уверена, он уже заплатил сполна и усвоил урок. Я тебя умоляю! — Если бы мы находились в одной комнате, я бы, ничуть не колеблясь, в тот же миг опустилась на колени и поцеловала ее ступни.

— Он очень сожалеет? — спросила она, пытаясь выудить информацию. Такая реакция вселила в меня надежду.

— Очень, очень сожалеет… — Я придала голосу скорбь. И буквально услышала, как она усмехается.

— Ну ладно, позвоню мерзавцу, — вздохнула она.

— О, спасибо тебе, спасибо, Веро! — вскричала я, стараясь не делать выводов из того нежного обращения, которое она только что употребила в отношении своего бойфренда. Я почувствовала лишь облегчение, что (а) видео спасено и (б) я больше не живу в ежедневном аду, именуемом отношениями.

День четвертый. Счастлива сообщить, что чванство и развязность исчезли, а улыбка вернулась. Самая широкая в мире улыбка. Уф-ф-ф.

12 февраля 2001 года

Я только что из монтажной. Видеозапись готова, и получилось она именно такой, как я мечтала. Хотя нет, неверно. Даже лучше! Никогда не думала, что реальность может соответствовать ожиданиям или даже превзойти их. Теперь я без конца проигрываю запись на магнитофоне и не могу отвести взгляд от экрана. С легким недоверием я наблюдаю, как какая-то женщина танцует с привлекательным молодым мужчиной. Может быть, во время записи использовали какое-то стекло с оптическим эффектом, даже не поставив меня в известность? Стекло, которое делает меня такой стройной? Не могу поверить, что женщина на пленке — действительно я! Интересно, чему я обязана столь магическому превращению из гадкого утенка в лебедя? Неужели многие часы каждодневной пытки, иначе называемые разминкой, принесли наконец свои плоды? Да, похоже на то! Я выгляжу более высокой, нежели на самом деле. Вообще-то это напоминает мне те забавные зеркала, которые обычно вешают в парках аттракционов. Они могут сделать с вашей внешностью что угодно. Я словно оказалась перед одним из них.

Я проанализировала свой внешний вид на экране, рассматривая себя в самых разных ракурсах, чтобы оценить, действительно ли замеченная мной внешняя перемена реальна или же все дело в макияже и освещении. Может быть, кто-то просто очень хорошо потрудился? А что, если я всегда выглядела именно так, но просто не осознавала этого? Возможно, в действительности я никогда не была таким уж гадким утенком? Сложно сказать наверняка.

Но еще больше внешнего облика мне понравилась аура уверенности, которую излучала эта женщина (не возникало никаких сомнений, что это именно женщина, а не девчонка). На сцене в ней появлялось какое-то обаяние, или «angel», как говорят в Испании.

— Чудесно смотришься, — сказал Хулио, увидев последний номер. И это был самый большой комплимент, который я получила от него за все время нашей совместной работы.

— Ты тоже, Хулио, — ответила я.

Какое горькое разочарование. Видеокассета подтвердила то, что я и без того знала. Мы вместе смотримся чудесно. Мы отлично сочетаемся! Но если он не видит этого, я ничего поделать не могу. Только лишь нацепить на себя улыбку и протянуть ему копию записи, надеясь, что, возможно, когда-нибудь он прозреет.

Ладно. У меня есть видео. И что дальше?

14 февраля 2001 года

Не имеет значения, прекрасный лебедь вы или гадкий утенок. Если вас никто не любит, это абсолютно не важно.

Уже который год подряд (год Икс) меня карают полным отсутствием писем — и обычных, и электронных. Что касается шоколада, роз и коробочек в виде сердца, лучше вообще не касаться этой темы. Лучше по-прежнему буду называть этот год годом Икс, ведь если я попытаюсь вспомнить, когда именно в последний раз получала валентинку от кого-нибудь еще, кроме бабушки, то могу натворить каких-нибудь глупостей или, наоборот, совершить весьма разумный поступок — в зависимости от того, как посмотреть. Уверена, что девять из десяти ученых согласятся, что самоубийство является верным решением при сложившихся обстоятельствах, поскольку я лишь ускорю свое продвижение по тому пути эволюции, в котором уже и так направляюсь: вымирание. Шансы, что я когда-либо заведу потомство, необычайно малы из-за той анорексии, которой подвергнут мой почтовый ящик. В терминах Дарвина я вымирающий вид, исчезающая порода, слабое звено в цепи эволюции. Уверена, если бы я жила в животном мире, мной бы не колеблясь пожертвовали ради благосостояния остальных членов стаи. Не сомневаюсь, другие лебеди заклевали бы меня до смерти, потому что я всего лишь обуза, на которую приходится тратить ценную пищу и кислород. Если только какой-нибудь охотник не принял бы меня за гадкого утенка и не подстрелил прежде.

19 февраля 2001 года