Под сенью омелы - Александра Васильевна Миронова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он? – нетерпеливо переспросил санитар, переступая с ноги на ногу. – Девушка, я, конечно, все понимаю… Может, пятьдесят грамм за упокоение души?
– Это можно, – кивнула Аля. – Скажите, а вы как к природе относитесь?
– Зверушек люблю, – неожиданно лицо санитара просветлело. – Котов на передержку беру, у мамки в доме три собаки подобранца. Сам выходил, какая-то сволочь их отравить хотела, а один пес у меня недавно чуть от рака не помер. Экология ж у нас какая? Даже собаки не выдерживают. Хорошо, что помог парень один…
Спустя полчаса, сидя в подсобке и выпив залпом порцию водки из мутного стакана, Аля поставила свою подпись под отчетом, который свидетельствовал, что сегодня в автокатастрофе погиб следователь по особо важным делам Светозар Яворский.
– А как у вас самого со здоровьем? – спросила она на прощание санитара, чтобы подтвердить собственную догадку.
– Да уже, слава богу, все хорошо, а был совсем плохой, думал, что помру, останутся мои собаки с мамкой без меня.
– Мольфар помог? – со знанием дела поинтересовалась Аля.
– Да куда, убили ж его. Внучок его. Он тоже в этих всех вещах разбирается, даже лучше деда. По гроб жизни ему благодарен, вот те крест… – и мужик неумело перекрестился грубой рукой.
Дальше она смутно помнила все происходящее. Кажется, она позвонила Нике и попросила забрать ее с опознания, потому что сама она за руль уже не сядет. Потом она затащила сестру в клуб, где они напились так, что танцевали на столах, а затем на сцене, как когда-то давно на ее выпускном, а потом на свадьбе. Затем она завалилась в клуб к Алику и сообщила о своем уходе, не слушая его горестные причитания.
Потом они долго шли домой пешком, сняв туфли и горланя песни своей юности, пока кто-то не плеснул на них водой из окна, вызвав у них истерику. Потом она пришла домой и долго плакала у Ромы на груди, называя себя дурой и прося прощения за все. Ромка, который не умел на нее долго сердиться, с трудом раздел ее и засунул в кровать. А утром ее разбудил звонок в двери.
Умирая от головной боли и проклиная того, кто решил будить людей в такую рань (мозг даже после взгляда на телефон, который показывал половину двенадцатого, отказался воспринимать реальность и продолжал настаивать, что рань несусветная). На пороге оказался курьер, который принес ей посылку лично в руки под подпись. Отправитель не был указан.
Аля, подписывая квитанцию, едва устояла на ногах, а затем, поблагодарив курьера и захлопнув дверь перед его носом, пошатываясь, побрела в гостиную, где Ромка уже лежал в полузабытье. События последних дней не прошли даром – болезнь ускорила бег, сегодня утром он не услышал, как позвонили в дверь.
Аля рухнула на пол рядом с кроватью и дрожащими руками попыталась распаковать посылку. Удалось не сразу, она даже порезала руку, пытаясь справиться с упругим картоном и скотчем.
Внутри обнаружились две банки с чем-то, напоминающим по виду самодельные пилюли. И короткая записка:
«Одну утром, одну вечером. До еды. Береги себя. И его». Кроме банок, в коробке обнаружилась горсть «Мишек на Севере».
– Что это? – Ромка с трудом открыл глаза, язык не слушался, слова не давались.
Аля, не отвечая, продолжала тупо смотреть перед собой. А затем она вскочила и, чуть не упав, бросилась на кухню. Вернулась, неся в руках большой стакан с водой. Руки дрожали так сильно, что половину она расплескала по пути, но ей было плевать.
– Ты ел? – губы тоже дрожали, поэтому простые слова дались ей нелегко.
– Нет, не хочу, – с трудом ворочая языком, ответил Рома и снова закрыл глаза, собираясь отключиться.
Аля вцепилась в банку и рванула изо всех сил крышку. Та не поддалась. Банка выпала на пол и покатилась, Аля схватила ее и прижала к груди, как ребенка.
– Аля, что происходит? – Рома снова с трудом приоткрыл глаза.
– Рома, ты должен это пить, – ошалевшим взглядом глядя на мужа, ответила Аля. – Утром и вечером. Обязательно, слышишь?
– Что это?
– Рома, просто пей.
– Мой заместитель прислал отраву? – криво усмехнулся муж.
– Просто пей, идиот! – закричала на него Аля, а когда Ромка, напуганный таким внезапным проявлением эмоций, выпил таблетку, она разрыдалась.
Полгода спустя
– Вот этот? – Рома, хмурясь, рассматривал дубовую рощу, которая невероятным образом ожила и даже начала слегка напоминать дубовую рощу их юности.
– Какой кошмар, ты что, забыл? – ужаснулась Аля и сжала руку мужа, которую не выпускала из своей.
Час назад они приехали в «Дубки», которые этим летом расконсервировали и начали восстанавливать. Алин дебютный материал в журналистике вызвал огромный общественный резонанс. Серия ее журналистских расследований – от смерти мольфара до добычи лития в регионе – изменила жизнь города.
Вопрос разработок был закрыт на уровне губернатора. Он же выдал деньги на очистку местной речки и обустройство новых городских свалок, которые оборудовали в другом месте, снабженном мембранами, предотвращающими попадание вредных субстанций в сточные воды. За всем процессом пристально следила Инна, поступившая по специальному ходатайству все того же губернатора в университет на эколога, но приезжающая домой каждый выходные, чтобы следить за изменениями в родном городе и освещать их в своем блоге, который обрел огромную популярность.
Психиатрическая экспертиза признала Людмилу Горину невменяемой, и она была отправлена на лечение. Она отрицала свою причастность к трем убийствам, и Аля с помощью Пал Палыча разрушила обвинение против нее.
Мама вместе со своим режиссером организовала летние спектакли в заброшенных «Дубках» (Саше место показалось загадочным и символичным!), которые было решено восстановить при помощи нового инвестора. Кстати, инвестора привлекла Ника, пригласив его вначале на материнский спектакль, а потом и к себе домой.
Инвестор был солиден и, что самое главное, разведен, что Алю, давшую себе зарок не лезть больше ни в чью личную жизнь, очень порадовало. Но досье на ухажера сестры она все равно собрала и на всякий случай спрятала в старом чемодане, из которого выкинула все свои дневники.
Катерина и Альбина Николаевна на месте закрытого производства решили открыть огромный спортивно-развлекательный центр для детей. Катины детишки вернулись домой из Англии, и она дала себе слово стать образцовой матерью. Ее дети должны жить в зеленом городе, поэтому о том, чтобы продать производственные мощности, наносящие вред кому-либо, и речи быть не могло.
Федор Михайлович решил устроиться на работу в «Зеленстрой» и с приходом лета вдохновленно трудился над городскими
