Светлое время ночи - Александр Зорич

При этом барон-сергамена и бароны Маш-Магарт присягнули Лагхе, что постараются сдержать свои войска и не истреблять варанцев, а удовольствоваться их бегством из замка. А Лагха с Эгином пообещали таковое бегство гарантировать.

– …И отвести душу, – продолжал Лагха. – Как отводят душу люди меча вы, Эгин, знаете. И тогда мое тело скорее всего погибнет.

– Вэль-Вира – нелюдь меча, – поправил Эгин.

– Да будь он хоть эверонотом! Главное, что его родовое гнездо жестоко разорено нашими соотечественниками. Хорошо хоть Зверда указала Вэль-Вире на то, что я, Лагха Коалара, всегда был против этой отвратительной авантюры. Если только баронесса не врет.

– Баронесса – честная женщина. Честный гэвенг, точнее.

– Баронесса – квинтэссенция порока.

Этот разговор велся на варанском языке, чтобы не понимали проводники. Последний привал, который они сделали под боком матерого валуна, надежно защищающего от сырого восточного ветра, подходил к концу. Впереди их ожидала встреча с Гинсавером, набитым сонными соотечественниками, огнетворительным зельем и непознанными кознями, которые – кто знает? – уготовлены им «Семью Стопами Ледовоокого».

Эгин и Лагха находились на одной из так называемых «заветных» троп, по которой они передвигались в сопровождении четырех отменных следопытов из Маш-Магарта. Тропы как таковой, собственно, не было. Но следопыты знали все деревья, овражки, всхолмья, поляны, ручейки, болотца, валуны и кочки этого леса буквально наперечет.

Изломанная, замысловатая последовательность деревьев, пней и валунов, отстоящих друг от друга на двадцать-пятьдесят шагов, и составляла «заветную» тропу. Такими тропами был оплетен весь Фальм, они позволяли перемещаться из пункта в пункт скрытно, избегая обычных проезжих дорог.

Следопыты и пластуны всех баронов Фальмских знали «заветные» тропы, это знание и было их службой, честью, жизнью. Потому что в случае большого вторжения – а харренская угроза висела над полуостровом постоянно – именно «заветные» тропы должны были сделать баронское возмездие неуловимым и беспощадным, а неприятельские тылы – проницаемыми и беззащитными.

И если на варанских гонцов между Белой Омелой и Гинсавером не было еще совершено ни одного нападения, если тракт пока оставался свободен от волчьих ям и засек, так за это армия должна была благодарить сторожевые плеяды офицеров Свода, которых пластуны Вэль-Виры пока еще побаивались, как и всего неведомого. Уж больно ловко заморские гости справились с замком хозяина!

Однако Эгин был уверен, что стоит варанской экспедиции завязнуть на Фальме хотя бы на пару недель – не важно, в союзе ли с баронами Маш-Магарт, или наедине со своей спесью – и армия начнет таять, как дым, как отражение луны в сахарном сиропе.

Лагха и Эгин уже третий час наблюдали, как ловко ведут их проводники. Вот непролазный бурелом, где, казалось бы, не проскочит и косуля. Как вдруг за раскидистым корневищем поваленного дуба открывается неприметная дыра лаза. Два коротких колокола на четвереньках – и ты уже где-то по ту сторону завала, на пологом скате холма, под которым бьют теплые ключи.

Напился – и пошел дальше, по колено в незамерзающем теплом болоте. Шаг влево-вправо – трясина. Зато ценой четверти часа неприятных ощущений (Эгин то и дело произносил формулу Легкости – если уж в трясину, так чтоб не всем весом) удается спрямить дорогу часа на полтора.

– Хозяин Эгин, хозяин Лагха, дальше вам лучше молчать, – сказал им старший из проводников, который по возрасту был, однако, совсем еще молоденьким пареньком. – До Гинсавера близко совсем, и пятнадцати сотен двойных шагов не будет.

– Хорошо, – кивнул ему Лагха. – Эгин, для меня было честью знать вас. У Свода по-прежнему крепкие зубы, не напороться бы. Попрощаемся, потом может не представиться такой возможности.

– Я многое узнал благодаря вам. Прощайте, Лагха.

– Если повезет встретиться – расскажете, что же вы такое разузнали благодаря мне. Может, я и сам не знаю? А теперь – прощайте, Эгин.

Они поднялись и пошли.

В это же самое время дружина баронов Маш-Магарт с варанскими «огневержцами» в воловьих упряжках миновала восьмой верстовой камень. Еще до рассвета замок Гинсавер должен был оказаться в пределах досягаемости их зажигательных ядер.

Небольшая дружина барона Вэль-Виры тем временем выходила к замку с севера по другой «заветной» тропе. Пренебрегая столь неблагородным способом перемещения, бесшумно скользя по нижним ярусам ветвей, к замку приближались три дюжины сергамен. Тварюги находились в пути уже неделю – не зная ни скорбей, ни страха, ни усталости.

Лагха, лишенный в своем глиняном теле способностей к сверхчувствованию, до последнего момента так и не смог обнаружить сторожевой секрет.

И только когда раздался громкий треск, когда перед ним выросли темные силуэты, а в грудь и спину уперлись клинки, он понял, что боевое охранение Гинсавера устроено вполне грамотно. И даже испытал тайное чувство гордости за варанскую боевую выучку.

– Кто идет? – голос был молодой, совсем еще петуший.

– А ты как думаешь? – осведомился Лагха. Он сделал все, чтобы его вопрос-ответ прозвучал уверенно, но не развязно.

Чувство гордости, не успев расцвести, быстро завяло. По правилам у него должны были спросить не «кто идет?», а «назови пароль!»

«Они что – загребли на Фальм рекрутов с поздних циклов обучения? Ну чума, ну дошел Варан до ручки!»

– Погодите-ка, эрм-саванн… – это был другой голос, озадаченный и даже, пожалуй, испуганный. Лагха сразу же сообразил – чей.

Аррум Нэйяр, Опора Вещей. Прошел Второе Посвящение еще тринадцать лет назад, но особых заслуг за время службы в последнем звании не имеет. Разве только вот эрудит знатный, трижды ходатайствовал о переводе в Опору Писаний. И Дотанагела, и Сонн ему в переводе отказывали. Последняя резолюция Сонна Лагхе особенно понравилась: «Отклонить ходатайство по причине избыточной образованности просителя.»

Чем еще Нэйяр известен? Да ничем! Можно еще добавить, что таким, как Эгин, он в подметки не годится, но подобную формулировку личный лист аррума не стерпит.

– Доброй ночи, Нэйяр.

– Это вы… мой гнорр?

– Это я, ваш гнорр.

– Что… привело вас к нам? Признаться, я полагал, что-о… вы проводите эту ночь в обществе наших… наших…

Лагха терпеливо ждал, пока мямление Нэйяра придет к своему логическому завершению. Лагха понятия не имел, в чьем обществе Лараф намерен скоротать эту ночь. На его месте и в его теперешнем положении Лагха провел бы всю ночь с черной книгой, в поисках ответа на вопрос «Как одолеть баронов Маш-Магарт?»

– Я хотел сказать, что все мы полагали вас… занятым общением с нашими гостьями, танцовщицами… я хотел сказать, актрисами…

«Знаем мы ваших актрис из погорелого Театра Жезла и Браслета. Все ясно. Тут, значит, не только аррумы, но еще и шлюхи. А Лараф, как натуральный шлюхин сын, предпочел таких вот мамочек доброму чернокнижию. Нашел время, позорище магической науки!»

– Нэйяр, и вы действительно поверили, что я, гнорр Свода Равновесия, в такую ответственную ночь буду разбазаривать свое семя? Свою силу?

– Никак нет, мой гнорр. Но все это представлялось весьма убедительным!

– То-то же. Я рад, что обман удался. Впрочем, мой фантомный образ, тяготящийся ныне обществом этих дурынд, и впрямь сработан на славу. Ну как тут у вас, Нэйяр? Оборотни не появлялись?

– Нет, мой гнорр. Во вверенном мне секрете особых происшествий за время дозора не отмечено!

– Нэйяр, прошу вас, прогуляйтесь со мной до следующего секрета. Потом можете быть свободны.

– Почту за честь, мой гнорр!

– Тише, мы не в Пиннарине. Идемте.

Ближайшие часы Лагхе Коаларе предстояли веселые. Учитывая, что он не знал пароля этой ночи, ему требовалось как-нибудь предельно осторожно выведать таковой у Нэйяра. Вроде «Кстати, Нэйяр, сами-то вы пароль не забыли? А ну-ка назовите!»

Но с этого веселье только начиналось. Дальше требовалось проникнуть внутрь замка, переговорить поодиночке со всеми старшими офицерами, при этом не столкнуться нос к носу с самим собой, то есть с Лагхой-Ларафом, а потом еще и улизнуть здоровым-невредимым!

– Видите ли, Нэйяр, после сегодняшнего поражения возникли некоторые новые обстоятельства, – начал Лагха вполголоса, пробираясь вслед за аррумом по козьей тропке, опоясывающей замок на расстоянии в пол-лиги от стенного обвода. – Я понимаю, вам, как офицеру Свода, будет это горько слышать, но мы не должны удерживать больше замок Гинсавер. Более того – при первом же натиске неприятеля мы отступаем в Белую Омелу.

– Да, мой гнорр, – кротко согласился Нэйяр.

Ему, как офицеру Свода, и впрямь было очень горько уступать силе неприятельского оружия. Но как человеку уже немолодому и как магу вполне бесталанному новое распоряжение Лагхи ему даже понравилось. Вообще, с каждым новым словом гнорр становился Нэйяру все симпатичнее.