Хэлло, дорогая (СИ) - Снежинская

До того, как его убили.

4

Того подонка звали Клайв Канн, но я узнала об этом уже позже, от полиции. Он не называл мне имени, когда ворвался в мой дом и прикончил Нормана. У нас тогда гостил его кузен, Джонни; Клайв убил их обоих. И это был мой подарок на Рождество.

Стояла снежная, вьюжная зима. Заметало так сильно, что наш городок опустел. Коммунальные службы не справлялись, дороги не могли вычистить, кругом высились горы снега — представляешь? В тот день я купила разных продуктов, которых недоставало для рождественского ужина, и бутылку неплохого вина, а из тёплой одежды на мне было только шерстяное пальто. Я вся продрогла, пока шла от магазина домой. На улице стоял такой сильный снегопад, что протяни руку — и ты её не увидишь. Люди сидели по домам; в новостях передавали, что это ветер с океана пригнал арктический циклон. Редкое погодное явление. Советовали переждать его и воздержаться от поездок. Мы так и поступили, хотя хотели отметить с моей сестрой и её мужем в Смирне. Но мы даже не проехали бы двух миль, не встряв в аварию.

Дома я начала готовить заранее заготовленную и замаринованную утку. Стоял шум, мужчины смотрели бейсбол, я поставила перед ними по бутылке пива и закуски, хотя мне это не нравилось. Норман тогда не встретил меня у двери, и я плохо помнила, да и сейчас плохо помню, заперла ли ту дверь. У меня было много пакетов, и один из них, бумажный, вымок под снегом так сильно, что я боялась что-нибудь выронить из него. Я поспешила на кухню, переобулась в домашние туфли и осталась в тёплом платье: дома в то время отапливались котлами, а Норман жалел добавлять мощности, потому что в таком случае мы бы разорились на оплате счетов. Так он говорил. Я была с ним не согласна, но он мой муж, и ты понимаешь, что это значит, Констанс. Ты хорошая девочка, я вижу это по твоим глазам. Ты из тех, кто слушает мужчину, когда он говорит. И это правильно.

Так вот. Это было Рождество. В моей кухоньке тоже работал маленький телевизор. Я упросила Нормана поставить его там, потому что мне было скучно готовить и убирать в тишине. Я смотрела кулинарную передачу, а парни — бейсбол, и они очень громко болели за свою команду, ругали игроков, если те продували, в общем, ты понимаешь, в доме стоял шум. И я не могу никак вспомнить, заперла ли входную дверь или оставила её открытой. Но мне кажется, что оставила, потому что он вошёл так незаметно, что никто ничего не услышал.

Сначала он прокрался в гостиную и ударил Норма по голове тяжёлой керамической статуэткой с часами — это был генерал Шерман на коне. Она раскололась, оставив на голове Норма большую рану, и он тогда упал с дивана прямо на пол. Джонни вскочил, я только слышала — «что за чёрт?», но тот мужчина… ты не представляешь, Констанс, каким он был. Он был огромным. Он запросто вырубил их обоих, а когда я вошла в гостиную, держа в руках утку, чтобы узнать, что за грохот стоит, то увидела, что он двумя ударами так отходил Джонни, что свернул тому челюсть. А потом добил в голову, и Джонни не стало.

Он был одет в чёрное обычное пальто, в перчатки и шапку. От его ботинок и брюк на ковёр нанесло снега. Он весь был им облеплен. Шапку он сбросил, оказалось, что у него очень светлые волосы, а глаза — глаза были свирепые, воспалённые, налитые кровью. Тебе не передать моего страха, Констанс. Я думала, он бросится на меня и убьёт.

Но этого не случилось. Вовсе нет.

— Стой на месте, — сказал он и поднял руку, указав на меня указательным пальцем и мизинцем, словно показывал ребёнку «козу». — Только рыпнись, и я сделаю с тобой то же самое.

Я оцепенела от страха, вжалась спиной в стену. А он на моих глазах поднял Норма так легко, точно тот был ребёнок. Ну да что Норман мог бы сделать против него, если он был вполовину мельче? Тогда он сжал руку на его шее, и та хрустнула, так громко и страшно, что я заплакала и выронила утку, прижав руки к лицу. В моей голове было только две мысли: бежать и Боже мой, что происходит?

Когда он покончил с мужчинами, а сделал он это очень быстро, то перешагнул через их тела и подошёл ко мне. Я была прехорошенькая, в тёмных кудрях, всегда хорошо одетая и покрупнее, чем ты, детка — с формами и округлостями, и конечно, он это тоже видел. Он взял меня за щёки и сжал пальцы так, что я подумала, моя челюсть вот-вот выйдет из пазов и хрустнет. Я не помню, как осмелела и взялась за его запястье, поглядела в глаза. Он был очень эффектный человек, но жуткий, совершенно жуткий. От него бежал мороз по коже. Смуглый, загорелый, кожа обветренная и слишком румяная на щеках — верно, долго шёл по холоду. А глаза серо-голубые, что лунный камень, у меня был от Терезы кулон. И волосы — волосы почти белые.

Он взял меня тогда за горло, прижал к стене и поднял так, чтоб я оказалась на уровне его лица. Он посмотрел прямо мне в глаза и сказал, что убьёт меня, если я сделаю что-то не так. И что теперь, на эти несколько дней, пока не уляжется непогода и циклон, он будет здесь, со мной. И чёрта с два я что-нибудь выкину. Он может передавить мне горло за одно мгновение. Я чувствовала, насколько он силён, и не сопротивлялась — это было бесполезно. Только молчала и так же молча плакала.

Он опустил меня и толкнул на диван. Затем, не снимая пальто, расстегнул брюки и навалился сверху. Он сделал это со мной дважды там, возле тела моего мужа и его кузена, а потом заставил встать на колени прямо возле Норма и… Я никогда не делала этого даже с мужем, Констанс, но тогда был вопрос в том, насколько сильно я хотела жить. А я хотела. После этого он, застегнувшись, грубо укусил меня за шею и сказал, чтобы я приготовила ужин и погрела какой-нибудь еды, в конце концов, Рождество ведь. Ещё он сказал, что позаботится о трупах. Так и было: он свалил их