Закон забвения - Роберт Харрис

оказался в ловушке. Уолли и майор Берри загнали его в угол. Берри, бывший клерк железоделательного завода в Шропшире, спешился, пробрался через болото и нанес юнцу смертельный укол под ребра, отчего тот завизжал, как свинья.

Потом, еще два месяца спустя, был Бостон, где под Кромвелем убили лошадь и он сам едва не погиб, но милостью Божьей спасся. Сотня вражеских солдат утонула в канавах, отводящих воду из линкольнширских болот. А на следующий год был Марстон-Мур в Йоркшире – величайшая из битв, разыгравшихся на английской земле. В ней участвовали сорок две тысячи человек. Там Уолли, уже полковник, командовал кавалерией, опрокинувшей строй принца Руперта. Грохот и вонь трех с половиной тысяч коней, несущихся по густой траве пустоши. Отточенность, с которой кавалеристы Кромвеля остановились после первой атаки, развернулись и ударили снова. Цвет королевской армии был порублен тогда – четыре тысячи врагов полегло, а со стороны Парламента погибло всего триста человек.

И наконец, на следующее лето грянула битва при Нейзби. Она разыгралась на равнинах Нортгемптоншира. Ранним июньским утром, под тревожные трели жаворонков в небе, Оливер подъехал к Неду с широкой ухмылкой на лице – он часто смеялся и улыбался перед боем, такова была его уверенность в победе – и оказал почет, поручив возглавить первую атаку против сэра Мармадьюка Лэнгдейла и его пятнадцати сотен конников-северян, уже начавших подниматься по склону к ним. «Господь явит чудо, Нед, для чад человеческих». То была жестокая рубка лицом к лицу, среди зарослей дрока и кроличьих нор, после того как они разрядили пистолеты и сошлись врукопашную на клинках. Он убил тогда столько врагов, что они слились воедино, и припоминал, что прикончил за день еще троих или четверых. К исходу сражения, изможденный и окровавленный, он впервые не ощутил радостного возбуждения, а только усталость от всего этого воинского ремесла.

Отвращение вызвала в нем не столько сама битва, сколько последовавшая за ней бойня, жертвами которой стали не только бегущие солдаты, но и сотни женщин, укрывавшиеся в лагере роялистов. Нед видел это. Изнасилований, слава Богу, не было – за всю войну не было известий, сообщающих о насилиях, совершенных Армией нового образца. Зато зверств хватало, как и убийств. Солдаты утверждали, что эти женщины – ирландские папистки, шлюхи, ведьмы или все трое разом, но Нед подозревал, что это были всего лишь жены роялистов, увязавшиеся за своими мужьями. Они были такими же, как Джудит или Кэтрин.

Нед поднял эту тему в разговоре с Оливером, но генерал Кромвель, как он теперь назывался, холодно заявил, что подобные вещи случаются на войне, что бабам не место на поле боя и что он больше не желает про это слышать. Армия короля разбита наголову, вот что важно, и есть веские основания верить, что войне конец. «Нейзби – это не что иное, как длань Господня, – сказал Кромвель. – И Ему одному принадлежит эта победа». Нед устроил так, чтобы женщин похоронили в братской могиле. Не в силах найти слов, чтобы описать свои чувства, он не включил этот эпизод в мемуары.

За стенами погреба стояло позднее лето: жаркое, душное, гнетущее. Раскаты грома над проливом Лонг-Айленд и проникающие сквозь решетку сполохи далеких молний казались вестниками приближающейся битвы.

Глава 26

Тот август 1664 года Нэйлер провел в бесконечных разъездах, выдавая себя за Ричарда Фостера, ювелира. Сначала он отправился в Париж, где передал несколько секретных посланий от Хайда английскому послу лорду Холлису, оттуда в Женеву, где провел ночь, прежде чем сесть в карету, следующую вдоль северного берега озера Леман к швейцарскому городу Лозанна, куда и прибыл после полудня в среду десятого числа и снял комнату в гостинице «Л’Оберж Сен-Габриэль» с видом на озеро.

Сам он, как правило, не влезал в такие рискованные дела, как убийство, но нанимаемые им убийцы до сих пор выказывали редкую несостоятельность. Они провалили предыдущую попытку устранить генерала Эдмунда Ладлоу в его доме в Веве, дальше по берегу озера. Находящийся под защитой кантона Берн, Ладлоу удвоил бдительность и оказался вне досягаемости. Не в силах смириться с еще одним провалом, Нэйлер решил взять руководство на себя. К тому же в Лондоне стояла небывалая жара, случилась вспышка лихорадки, двор уехал на лето, чтобы присоединиться к королю за городом, и Нэйлеру было скучно.

Трое будущих убийц объявились на постоялом дворе тем вечером: Джеймс Фиц-Эдмонд Коттер, Майлз Кроули и Джон Риэрден, или Риордо, как они его называли, – все они были офицеры-роялисты в возрасте тридцати с лишним лет, переживали не лучшие времена и цеплялись за любую службу, способную восстановить их благосостояние. Впечатление эта троица производила неважное: неуклюжие, обливающиеся потом от жары, с широкими веснушчатыми физиономиями и скверно говорящие по-французски, они сразу привлекали к себе внимание как иностранцы. Нэйлер застонал про себя, едва увидел, как они идут через террасу к его столу. Но он давно усвоил, что в подобных делах приходится работать с тем материалом, какой есть под рукой.

Жертвой их должен был стать сэр Джон Лайл, юрист пятидесяти четырех лет, который организовывал суд над королем, восседал рядом с председателем во время слушаний и составлял черновик вердикта. Теперь он жил под псевдонимом мистер Филд. Лично он не входил в число судей и не подписывал смертный приговор, но был обвинен в измене за свою роль в процессе. То была второстепенная в сравнении с Ладлоу фигура, но вполне стоящая усилий и риска.

Коттер, как вожак троицы, изложил план. После нескольких недель наблюдений за Лайлом они были уверены, что завтра утром он отправится в сопровождении двух телохранителей в церковь. Коттер и Риэрден займутся охранниками, тогда как Кроули застрелит Лайла из специально выбранного оружия. Кроули принес с собой некий завернутый в одеяло предмет, который положил теперь на стол, частично развернул и показал Нэйлеру, – это был короткий мушкет, известный как мушкетон, с раструбом ствола, похожим на трубу. Он выстреливал полдюжины пуль одновременно. Нэйлер с тоской посмотрел на оружие и обвел взглядом многолюдную террасу.

– Ради Бога, мистер Кроули, уберите отсюда эту штуковину. – После того как оружие снова засунули под стол, он продолжил: – Если вы собираетесь использовать мушкетон, вам следует подобраться к цели очень близко, иначе вы половину паствы покалечите.

– О, мы подберемся близко, мистер Нэйлер, – заверил Коттер. – На этот счет не беспокойтесь.

Однако Нэйлер беспокоился. Он полночи пролежал без сна и беспокоился. Задуманная убийцами засада была, по его мнению, слишком уж публичной. Он даже подумывал уехать на