Король крыс - Джеймс Клавелл

— Привет, — сказал Питер Марлоу слабым голосом.

— Как вы себя чувствуете? — Кинг потянулся и встал.

— Дерьмово. Меня может стошнить в любую минуту. Вы знаете, ничего… я ничего не могу сказать…

Кинг закурил последнюю «Куа» и вставил сигарету в губы Питера Марлоу.

— Вы заслужили ее, приятель.

Пока Питер Марлоу собирался с силами, Кинг рассказал ему, как его лечили и что предстоит сделать.

— Единственное место, которое я могу предложить, — сказал Питер Марлоу, — это барак полковника. Мак может разбудить меня и помочь мне выйти из хижины. Большую часть времени я могу лежать на своей койке.

Кинг осторожно подставил свой котелок, когда Питера Марлоу стало рвать.

— Лучше держать его под рукой. Извините. Бог мой, — ошеломленно воскликнул Питер Марлоу, вспомнив. — Деньги! Я их забрал?

— Нет. Вы вырубились по эту сторону проволоки.

— О, Боже, думаю, сегодня ночью у меня ничего не получится.

— Не надо волноваться, Питер. Сделаете это, когда почувствуете себя лучше. Не надо испытывать судьбу.

— Это не повредит делу?

— Нет. Не волнуйтесь на этот счет.

Питера Марлоу снова стошнило, а когда он оправился, то выглядел ужасно.

— Забавно, — сказал он, подавляя позыв к рвоте. — Какой сверхъестественный сон я видел. Мне приснилось, что я странно разругался с Маком, полковником и старым отцом Донованом. Бог мой, я рад, что это был сон. — Он привстал, опираясь на здоровую руку, качнулся и лег назад. — Помогите мне встать, прошу вас.

— Подождите. Только что выключили свет.

— Эй, приятель!

Кинг высунулся из окна и всмотрелся в темноту. Он увидел слабые очертания маленького проныры, скорчившегося у стены.

— Поторопись, — прошептал он. — Камень у меня с собой.

— Тебе придется подождать, — сказал Кинг. — Я не смогу отдать тебе деньги в течение двух дней.

— Как ты, проклятый ублюдок…

— Послушай ты, сукин сын, — сказал Кинг. — Если хочешь подождать пару дней, отлично! Если нет, пошел к черту!

— Ладно, два дня. — Человек грязно выругался и исчез.

Кинг услышал звук его удаляющихся шагов в темноте, а через секунду другие ноги торопливо бросились в погоню за ним. Потом тишина, нарушаемая только треском сверчков.

— Что там такое? — спросил Питер Марлоу.

— Ничего, — ответил Кинг, гадая, удалось ли человечку удрать. Но, что бы ни случилось, он получит бриллиант. Когда получит деньги.

Глава 22

В течение двух дней Питер Марлоу боролся со смертью. Но у него была воля к жизни. И он выжил.

— Питер! — Мак ласково потряс его.

— Да, Мак?

— Пора.

Мак помог Питеру Марлоу спуститься с койки, и они вместе ухитрились сползти по ступенькам — молодость, опирающаяся на старость, — и потащились в темноте к бараку.

Там их уже ждал Стивен. Питер Марлоу лег на койку Ларкина, и его снова кололи. Ему пришлось изо всех сил закусить губы, чтобы не закричать. Стивен был аккуратен, однако игла была тупой.

— Сделано, — сказал Стивен. — Теперь давай измерим температуру. — Он вставил термометр в рот Питера Марлоу, потом снял повязки и осмотрел рану. Опухоль спала, багрово-зеленые оттенки исчезли, и рана покрылась твердыми чистыми струпьями. Стивен снова посыпал рану сульфамидом.

— Очень хорошо. — Стивен был доволен ходом лечения, но недоволен сегодняшним днем в целом. Этот мерзкий сержант Флегерти — такой наглый тип. Он знает, что я ненавижу делать это, но всякий раз выбирает меня.

— Отвратительно, — сказал он вслух.

— Что? — встревожились Мак, Ларкин и Питер Марлоу.

— Что-нибудь не в порядке?

— О нет, дорогой. Я имел в виду совсем другое. Теперь давай посмотрим температуру. — Стивен вынул термометр и улыбнулся Питеру Марлоу. — Нормальная. Только на одну десятую выше нормы, но это не имеет значения. Тебе везет, очень везет. — Он показал пустой флакон из-под антитоксина. — Сегодня я сделал тебе последний укол.

Стивен пощупал пульс.

— Очень хорошо, — он посмотрел на Мака. — У вас есть полотенце?

Мак дал ему полотенце. Стивен смочил его в холодной воде и сделал компресс на голову Питера Марлоу.

— Вот смотри, что я нашел, — сказал он, протягивая ему две таблетки аспирина. — Они немного помогут, дорогой. Теперь отдыхай. — Он повернулся к Маку, встал, вздохнул и разгладил свой саронг на бедрах. — Мне нечего больше здесь делать. Он очень слаб. Вам надо дать ему мясного бульона. И все яйца, какие сможете достать. И поухаживайте за ним. — Он повернулся и посмотрел на изможденного Питера Марлоу. — Он, должно быть, потерял фунтов пятнадцать за последние два дня, а это при его весе опасно, бедняга. Он весит не больше восьми стоунов,[23] что совсем недостаточно при его росте.

— Э… мы бы хотели отблагодарить вас, Стивен, — грубовато сказал Ларкин. — Мы, э… ценим вашу работу. Вы знаете.

— Всегда рад помочь, — сказал весело Стивен, поправляя локон на лбу.

Мак посмотрел на Ларкина.

— Если есть что-то, Стивен, что мы можем сделать, просто скажите, и все.

— Это очень мило. Вы оба так любезны, — вежливо ответил он, открыто любуясь полковником, чем заставлял их смущаться еще больше. Поигрывая медальоном святого Кристофера, который он носил на груди, он продолжал: — Не могли бы вы завтра выйти вместо меня в наряд на выгребные ямы. Я бы все сделал для вас. Все, что угодно. Я не переношу этих вонючих тараканов. Отвратительно, — изливался он. — Так вы сделаете это?

— Хорошо, Стивен, — кисло согласился Ларкин.

— Тогда встретимся на рассвете, — проворчал Мак и отодвинулся, чтобы избежать попытки Стивена приласкаться. Ларкин не проявил подобной расторопности, поэтому Стивен обнял его за талию и любовно похлопал:

— Спокойной ночи, дорогие. О, вы оба так добры к Стивену.

Когда он ушел, Ларкин свирепо посмотрел на Мака.

— Если вы что-нибудь скажете, я вас проучу.

Мак фыркнул:

— Эх, приятель, не переживайте. Но вам самому понравилось впечатление, которое вы произвели. — Он наклонился над Питером Марлоу, который наблюдал за ними. — Что, Питер?

— Думаю, вы созрели для женщины, — прошептал Питер Марлоу, слегка улыбаясь. — Ему хорошо платят, тем не менее вы оба предлагаете свои услуги, искушая его. Но что он в вас нашел — в двух старых пердунах, черт побери.

Мак ухмыльнулся Ларкину.

— Ага, наш паренек чувствует себя лучше. Теперь он для разнообразия может набирать вес. И не так, как это делает Кинг, а без всякого сачкования.

— Два или три дня прошло после первого укола? — спросил Питер Марлоу.

— Два дня.

«Два дня? Как будто два года, — думал Питер Марлоу. — Но завтра у меня уже будут силы, чтобы принести деньги».

Той ночью, после последней переклички, отец Донован пришел поиграть с ними в бридж. Когда Питер Марлоу рассказал о кошмарном сне, в котором он ссорился с ними, все они рассмеялись.

— Эх, паренек, — сказал Мак, — когда у тебя лихорадка, ум вытворяет странные вещи.

— Конечно, — сказал отец Донован. Потом улыбнулся. — Я рад, что ваша рука пошла на поправку, Питер.

Питер Марлоу ответил улыбкой.

— Кажется, вы знаете обо всем, что происходит, правда?

— Не так уж много всего происходит, о чем он бы не знал. — Донован ответил уверенно и совершенно спокойно. — Все мы в добрых руках. — Потом хмыкнул и добавил. — Даже вы трое!

— Ну, это уже что-то, — отозвался Мак, — хотя я считаю, что полковник в своих мыслях уже давно вышел за рамки приличия.

После окончания игры и ухода Донована Мак кивнул Ларкину.

— Покараульте. Мы послушаем новости и закончим на сегодня.

Ларкин следил за дорогой, а Питер Марлоу сидел на веранде, стараясь быть бдительным. Два дня. Уколы в руку, и рука вылечена, она снова стала его рукой. Странные дни, дни грез, а теперь все в порядке.

Новости были исключительно хорошими, и они разошлись по своим кроватям и спали спокойно, без снов.

На рассвете Мак сходил в курятник и принес три яйца. Он сделал омлет, добавил в него капельку риса, который сохранил со вчерашнего дня, и положил в него зубчик чеснока.

Потом отнес омлет в хижину Питера Марлоу, разбудил его и смотрел, чтобы он съел его полностью.

Неожиданно в хижину ворвался Спенс.

— Эй, ребята, — заорал он. — В лагерь пришла почта!

Сердце Мака оборвалось. О Боже, пусть там будет письмо для меня!

Но письма для Мака не было.

На десять тысяч человек пришло сорок три письма. За три года японцы выдавали лагерю почту два раза. Всего несколько писем… И три раза пленным предоставляли возможность написать на почтовой открытке двадцать пять слов. Но никто не мог сказать, дошли ли они до адресатов.

Ларкин был одним из тех, кто получил письмо. Первое за все время пребывания в лагере.