Пламя и Пыль - Джеймс Гарднер

Возле уха просвистела стрела — вор выстрелил в меня из дальнего угла комнаты, несмотря на то, что его напарник загораживал цель. Может, в нем еще сидел осколок расовой неприязни, оставшийся, несмотря на усилия Риви? Ненависть гитзерая, в тайне удовлетворенная неловким выстрелом в спину гит'янки. Или он думал, что сможет попасть в меня? Если так, то это ему почти удалось; я даже почувствовал дуновение от стрелы. Если я позволю этому ублюдку перезарядиться, в следующий раз удача может обойти меня стороной.

Но что же делать? Гит'янки был ловок, как угорь, и отбивал все мои удары. Его уродливое лицо скривилось в усмешке, словно он играл со мной, зная, что сможет сдерживать меня, сколько угодно. Возможно, так бы и вышло, если бы не ошибка, которую он совершил, слишком близко ступив к маленькому телу Уизла.

Гном вовсе не спал: он лишь притворялся, выжидая момент, когда, лишенный магии и парализованный, сможет внести свою лепту.

Уизл протянул руку и, схватив гит'янки за лодыжку, вцепился в его ногу зубами.

Гит'янки раскрыл рот, как будто хотел вскрикнуть от боли. Цель была неплохой, и я сделал отчаянный, решающий выпад, вогнав острие рапиры ему в рот, до самого мозга. Его тело содрогнулось в жестоких конвульсиях, неуправляемо заплясав на кончике моего клинка, когда все мышцы разом потеряли контроль со стороны мозга; затем он осел мертвым грузом, увлекая рапиру вниз, пока окончательно не сполз с клинка.

— Спасибо, Уизл, — вздохнул я с облегчением.

— Рад услужить, уважаемый Кэвендиш.

— Когда все это кончится, — сказал я, — расскажешь, какова была на вкус его нога.

Я перескочил через тело гит'янки, готовый всадить меч в его напарника гитзерая. Но вот к чему я не был готов, так это к сокрушительному фонтану белой были, ударившему мне в грудь. Меня отбросило, как от удара булавой, и я опрокинулся назад через мертвеца; Уизл едва успел отползти с того места, куда я упал. Новый напор пыли потащил меня, гнома и мертвое тело гит'янки по захламленному полу. Загремела посуда, в которую мы врезались по пути, и серебряные ножи и вилки закружились в водовороте пыли рядом с нашими лицами.

— Гитзерай нашел мельницу, — заметил Уизл, когда поток влепил нас в стену.

— Как это может быть, — прокашлял я, — что в этой дряни такая сила и никакой отдачи?

— Ее сделали боги, — ответил Уизл, — а они презирают законы физики. Закон противодействия для них — личное оскорбление, и они игнорируют его как только могут.

Все это время я пытался кое-как встать на ноги. Но мои усилия оказались тщетными: едва мне удалось приподняться, как поток снова сбил меня с ног. Воздух был заполнен клубами пыли, которая собиралась в растущий на полу холм. Я прикрыл лицо курткой, чтобы иметь хоть какую-то возможность дышать, но пыль все прибывала и прибывала, погребая меня, как какого-нибудь фараона.

Тянулись секунды. Наконец, я понял, что давление потока ослабло, и встал, вздымая облака пыли. Сквозь завесу я разглядел, что гитзерай исчез, скрылся через заднюю дверь. Я кинулся вдогонку, но, выскочив в сад, никого не увидел — должно быть он перемахнул через забор, а я не питал иллюзий о поимке столь быстрого бегуна на извилистых улицах Плэйг-Морта.

Уизл пополз за мной, таща свое тело по пыльному полу. Он взглянул на меня и, заметив выражение моего лица, промолвил:

— Нас поимели?

Я кивнул.

— Нас полностью и безоговорочно поимели.

Уизл остался на кухне, чтобы разбудить Иезекию и Зирит, а я поспешил к осаждаемой стене — проверить, как там Ясмин. Она была невредима, ее меч покрывали клочки волос и кусочки серого вещества.

— Меня вот что тревожит, — сказала она, когда я вошел в комнату, — все эти схватки с умертвиями… они приучают бить в голову. Ведь в сердце умертвие не убьешь, и удар в голову становится наиболее эффективным. Так можно привыкнуть, и совсем перестать бить по телу, а ведь у большинства противников… Что-то я какую-то чушь несу, да?

— Да, Ясмин.

— Как там, на кухне?

— Выглядит так, будто повар просыпал муку.

Она наморщила лоб.

— И что это значит?

— Это значит, Риви своего добилась.

Поскольку стена лишилась уже немалого количества досок, можно было видеть, что происходит на улице. Осталось всего одно умертвие, оно стояло сбоку от Риви, с другого бока стоял Кирипао. Женщина с белоснежной кожей смотрела в нашу сторону, но ее глаза как-то отстраненно блестели, сфокусированные на чем-то далеком. Стоило мне на нее взглянуть, как она внезапно пришла в себя и улыбнулась.

— Мои дорогие! — объявила она. — Мой милейший гитзерай только что сообщил мне, что мельница у него. Какое потрясающее известие! Мои дела здесь окончены.

— Куда это ты собралась? — крикнул я.

— Ах, милый мой, я направляюсь в Сигил. Я же сказала, как собираюсь там поразвлечься. Все эти маги и жрецы, они думают, что защищены магией. Представь, что за лица будут у них, когда они не смогут произнести ни единого заклинания, чтобы не превратиться в пепел. Вот тут-то я и возьмусь за их ум.

— Ты просто блажная, — сказала ей Ясмин. — Госпожа Боли ни за что не пустит тебя в Сигил с этими мельницами.

— А вот тут ты ошибаешься, — самодовольно ухмыльнулась Риви. — Мельницы старше богов, старше Госпожи и старше самых древних преград, что охраняют Сигил. Я слыхала, что боги нашего времени не в состоянии даже почувствовать их присутствие — вот почему вам удалось пронести мельницы через Нижние Планы, и Силы ада даже не попытались их отобрать. Сильнейшие из созданий прошлого сделали эти мельницы невидимыми для божественных глаз, а это значит, что Госпожа ни о чем не узнает, пока не станет слишком поздно.

— Надо отсюда выбираться, Бритлин. Мы должны предупредить кого-нибудь о ее планах, — прошептала мне Ясмин.

— Знаю, — ответил я, прикидывая, как быстро смогу добраться до злорадствующей альбиноски: за дверь, на улицу, через мостовую. Удастся ли дотянуться до нее прежде, чем умертвие и Кирипао меня остановят? Вряд ли, слишком уж далеко.

— Настала пора прощаться, — объявила Риви. — Впереди еще столько работы. Надо делать дела, промывать мозги… ну а пока…

Она рассмеялась. Но это не был тот смех, при котором дети с улыбкой засыпают в постели. Риви хлопнула в ладоши, и неожиданно из-за угла повалили новые отряды умертвий: десять, двадцать, тридцать, все больше и больше тварей с нелепой походкой, болтающимися руками и кровавым огнем в глазах.

— Не скучайте, родные мои, — сказала Риви, весело помахав нам рукой. — Не думаю, что мы снова увидимся.

И она ушла, а вместе с ней Кирипао, прикрывавший ее отход. А умертвия тем временем все прибывали. Их острые зубы поблескивали в свете фонарей. Затем они обрушились на фасад дома, подобно волне цунами.