МИСТИКА СС - Андрей Васильченко

Гитлеровский лозунг о «качественном превосходстве» относился в первую очередь к производству отдельных видов оружия. Но немецкий атомный проект, который действовал в Германии с 1942 года, не привлекал рейхсфюрера СС. Принимая участие в конференции Имперского исследовательского совета, которая проходила 26 февраля 1942 года в берлинском «Доме немецкой науки», он язвительно заметил в адрес физика Эриха Шумана, что его выводы о ядерной физике как оружии являются чистой теорией, не имеющей никакого отношения к практике. Его больше привлекали самолеты. Постепенно СС оказались втянутыми в организацию производства этого вида оружия, а летом 1943 года даже получили под свой контроль разработку «тайного оружия». Здесь Гиммлер применил свою старую тактику постепенного проникновения во все сферы жизни — теперь дело дошло до военной индустрии. Но процесс средоточия власти в руках рейхсфюрера проходил не так легко, как он на то надеялся. Вермахт все еще продолжал контролировать ракетостроение, а ключевая фигура в этой области, профессор фон Браун, хотя и стал эсэсовцем, но сохранил верность армии. Окончательный контроль над ракетостроением Гиммлер смог получить лишь после провала покушения на Гитлера, которое было организовано армейскими чинами 20 июля 1944 года. В сентябре того же года техническое и военное руководство над ракетными группами «Юг» и «Север» получил обергруппенфюрер Каммлер.

«Чудо-оружие» должно было вселить надежды в весь немецкий народ. После того как норвежские саботажники в феврале 1943 года повредили котел тяжелой воды, а год спустя был потоплен транспорт «Гидра», который вез оборудование для ядерных исследований, полагаться на немецкую атомную бомбу не приходилось. Выход пытались найти и в ракетах. «Фау-1» была применена против Англии 13 июня 1944 года, более сложная и эффективная «Фау-2» стартовала в сентябре. Но ракеты опоздали: после того как на немецких железных дорогах было потеряно 10 тысяч летающих снарядов, стало ясно — война проиграна. Немецкое супероружие не справилось со своей задачей устроить воздушный террор. Оно не толкнуло союзников к роковому, возможно, вторжению в Европу через пролив Па-де-Кале. Но тем не менее в некоторых кругах все еще надеялись, что «добрый дядя Генрих еще устроит фейерверк». 2 апреля 1945 года Мартин Борман писал своей жене, что он надеется, что проект Каммлера (производство реактивных истребил елей) будет иметь необходимый эффект.

Но не только оружие и нефть интересовали в те дни шефа «Черного ордена». Его привлекало золото, которое с началом «эры Шпеера», как и все цветные металлы, было отнесено к разряду стратегического сырья. В «золотом проекта» Гиммлера смешались воедино и фанатизм алхимиков, и безумие «золотой лихорадки», и цинизм эсэсовских дантистов, орудовавших над убитыми. 14 апреля 1942 года Гиммлер тайно информировал руководство Аненербе: «Фюрер недавно снова заговорил о том, что в Германия должны иметься большие запасы золота, например в районе реки Инн, которые он выводил от «золота Рейна». Я также добавляю к сказанному, что мы должны изучить возможность наличия золотых запасов у реки Изар». Теперь эксперты Аненербе должны были стать старателями. Зиверс распорядился, чтобы этим вопросом непосредственно занялся Карл Винерт. С научной точки зрения подобное задание было просто нелепым, но Винерт подошел к нему со всей серьезностью. Проведя разведку, он ответил Гиммлеру, что добыча золота в этих местах будет окупаться в случае, если будет вырабатываться от 0,5 до 0,75 грамма на тонну грунта. Воодушевленный этим ответом, рейхсфюрер обратился в Баварское горное управление, где ему сообщили, что добыча золота в Баварии не велась уже около века. Последняя попытка вести разработку была неудачно предпринята накануне Первой мировой войны. К этому времени метод намывания золота был неэффективным, в имеющихся в рейхе золотодобывающих предприятиях (одно в Шлезвиге и пять в Австрии) добыча золота происходила в штольнях и шахтах. Когда Вннерт понял, что чересчур затянул выполнение стратегического задания, он сообщил, что необходимых залежей золота нет.

В поисках золота принимал участие и профессор Йозеф Виммер, руководитель отдела прикладной геологии. Одновременно с этим он занимался в СС разработкой методики поиска воды под землей. Эти работы привлекли внимание Гиммлера, который в 1942 году решил, что тот при помощи лозы должен отыскать взрывчатку, заложенную в краковской синагоге. До 1942 года Виммер сотрудничал главным образом с Баварским министерством по делам культов. Рейхсфюрер приложил все усилия, чтобы использовать эту неординарную личность в собственных интересах. Когда Гиммлер принял решение создать эсэсовскую бригаду лозоискателей, он думал не о воде, а о золоте. Члены этой бригады после учебы и проверки способностей должны были исследовать недра. Пока Винерт искал золото в речушках Баварии, Виммер готовил на территории сада лечебных трав в Дахау лозоискателей, набранных из состава Ваффен СС. Первый учебный курс был закончен 13 октября 1942 года. Надо полагать, что выпускники произвели должное впечатление, так как посетивший Дахау куратор Вюст высказался за то, чтобы продолжить дальнейшее обучение. Это высказывание интересно уже тем, что он не одобрял подобных ненаучных вещей. В декабре 1942 года было решено — каждая военно-геологическая группа СС должна иметь в своем составе лозоискателя. В дивизию Ваффен СС, которая находилась в Белграде, сразу же были высланы трое из выпускников. В марте 1943 года в Дахау были организованы двойные курсы: на одних готовили собственно лозоискателей, на вторых инструкторов по обучению лозоискательству. Удовлетворенный результатами Гиммлер решил обратиться к Виммеру с одной из своих многочисленных идей. Ему предлагалось заняться поисками легендарных сокровищ горы Хохенгёвен. В течение ноября 1943 года Виммер облазил всю гору с лозой, но поиски не дали никаких результатов.

То, что не удалось сделать Виммеру и Винерту поодиночке, они не смогли сделать и в союзе, совместными усилиями, — золота не было. В 1945 году они решили больше не подогревать интерес Гиммлера к этой теме, тем более что его в это время интересовали совершенно другие проблемы — после крушения рейха ему вряд ли потребовалось бы золото.

Во время войны не любая естественнонаучная структура Аненербе была полезной. Это показывал пример отдела геофизики. С самого начала сотрудники этого отдела должны были находить для рейхсфюрера подтверждения истинности «учения о мировом льде» — фантастической теории, выдвинутой австрийцем Гансом Гёрбигером. Для этого было необходимо вести наблюдения за солнцем. Благодаря «ледяному учению» предполагалось строить не только долгосрочные прогнозы, но и объяснять причины техногенных катастроф, например, пожара на дирижабле «Гинденбург». Но ни Зиверс, ни Вюст совершенно не разбирались в этой области знаний, а потому Гиммлеру требовался помощник, который мог бы курировать эту сферу. Его взгляд остановился на сыне создателя «ледяной теории» Гансе Гёрбигере. Рейхсфюрер даже предложил ему создать собственный отдел, который бы занимался исключительно изучением льдов. От идеи создания нового отдела Гёрбигер отказался. Но в июле 1937 года порекомендовал эсэсовскому руководству некого Скультетуса.

С началом войны исследования Скультетуса относительно долгосрочных прогнозов погоды были прекращены. Ученый перешел на службу в метеослужбу Люфтваффе. Там он фактически воссоздал свой старый отдел, переманив сотрудников в ведомство Германа Геринга. Но подобное сотрудничество не могло длиться долго — специалисты Геринга не доверяли последователям «учения мирового льда». Мировой лед не имел никакой практической ценности для ведения войны.

С началом «тотальной войны» эсэсовские ученые ощутили явный недостаток высокообразованных специалистов в области математики, физики и химии. Кадры, подготовленные до войны, оказались на фронтах. Увидев такую проблему, Гиммлер 25 мая 1944 года издал приказ о сотрудничестве Аненербе и РСХА по созданию в концентрационных лагерях исследовательских структур, в которые должны были привлекаться еврейские и неблагонадежные ученые, находившиеся там. Эта структура получила название «Отдел М[атематики]» и занималась в основном расчетом формул, необходимых для ракетостроения. Странно, но непосредственно курировало его не Аненербе, а Институт прикладной математики при Политехническом университете Дортмунда. В декабре 1944 года в Заксенхаузене были собраны 18 ученых. Но к этому времени техническая война была проиграна: 935 союзных бомбардировщиков уничтожили почти все запасы сырья. Планам «качественного превосходства» был положен конец.

Впрочем, кроме именитых ученых на «Наследие предков» работали и очень странные люди. Среди них был и полковник Шрёдер-Штранц. Этот полковник Люфтваффе безуспешно пытался внедрить в немецкой авиации свой «радиоактивный аппарат». Когда затея провалилась, он пытался заручиться поддержкой рейхсфюрера СС. Гиммлер не мог не знать, что Гитлер с подачи Шпеера запретил в мае 1944 года разработку любых новых видов оружия, Гиммлер решил подать «радиоактивный аппарат» не как оружие, а как средство возможного боевого воздействия. В те времена для многих слово «радиация» было понятием скорее священным, убивающим, парализующим, нежели физическим. Более того, этот чудо-прибор должен был позволить проводить поиск ископаемых месторождений (Гиммлер планировал применить его для поиска нефти). Он не мог отказаться от заманчивой идеи самому добыть нефть, тем более когда после 1943 года ее катастрофически не хватало! В июне 1944 года полковник Шрёдер-Штранц перешел в СС и стал разрабатывать свой аппарат в недрах «Наследия предков». Порученный ему поиск горячих сланцев при помощи его изобретения, естественно, не увенчался успехом. Повторные испытания аппарата были проведены в Штапельбурге. Вольфрам Зиверс, изначально не доверявший полковнику, привлек к себе компетентных специалистов, которые считали, что «радиация Шрёдера-Штранца» является мистификацией. Сам же Имперский руководитель «Наследия предков» решил от греха подальше не убеждать Гиммлера в сомнительности данного предприятия. Лишь 21 февраля 1945 года он дал понять, что пора прекращать эту комедию. Но сделал так вовсе не потому, что не доверял Шрёдеру-Штранцу, а потому, что катастрофическое положение на фронтах делало испытания совершенно бессмысленными.