Десять жизней Мариам - Шейла Уильямс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мэм? Миссус Грейс? Мы здесь.
В конце причала высокий мужчина схватился за канаты и встал. Джаспер и Исаак машут ему, он машет в ответ. Потом вытирает руки о штаны, в несколько длинных шагов оказывается у повозки и придерживает лошадей, пока парни спрыгивают вниз.
Потом они здороваются, приветственно похлопывая друг друга по спинам. И поясняют:
– Мистер Эллис управляет паромом, мисс Мариам.
Высокий мужчина, словно пушинку, снимает с повозки меня, потом Александра. Потом стаскивает с головы шляпу.
– Натан Эллис, мэм, – и смотрит на Александра, который таращится на него, словно на великана из сказки. – Чудесный парень, мэм.
Мне странно, что белые мужчины называют меня «мэм», и привыкну я к этому не сразу.
– Сэр. Мистер Эллис, у вас, часом, нет родни в Бедфорде, в округе Питтсильвания? Мистрис Изабелла Рассел Эллис вам знакома?
Длинное костлявое лицо Эллиса остается непроницаемым.
– Да, мэм, – говорит он. – К сожалению, да.
Эллис умело управляет паромом, и тот почти бесшумно скользит по воде. Хоть это всего лишь река, но я не люблю воду. С тех самых пор.
* * *
Ровная дорога, обсаженная с обеих сторон кустарником и небольшими деревьями, огибала ветхий беленый дом, пристань, похожую на ту, что примостилась у Ньютоновской мельницы, и небольшой паромный причал. За деревьями, домиком и пристанью по берегу рассыпались разнокалиберные дома, по реке шли баржи, колесный пароходик шлепал лопастями по воде, нещадно дымя трубой, а вдали возвышался холм, покрытый деревьями и домами. Но всем этим правила река, самая широкая, самая большая, какую я видела с тех пор, как оказалась на этой земле. Ее светлые воды сверкали на солнце, волны звенели и рассыпались брызгами, ударяясь о берега. Каждый попадавший сюда мог наречь ее по-своему. Люди, некогда обитавшие в этих краях, а теперь сгинувшие, называли этот чистый поток Спайлайвесипе. Те, кто отправился на север, зовут его Прекрасной рекой. По-французски la belle riviere. Местами она настолько глубока, что усатые рыбы, плавающие у дна, вырастают с человеческий рост. Река переносит людей, товары и болезни. Во время паводка ее вода становится коричневой. Она стремительно заливает долины и уносит тысячи жизней.
Нынешние жители называют поток «Огайо». Я зову его просто Рекой.
Джаспер улыбался, его худое лицо сияло. Исаак кивнул реке, вытер лицо носовым платком в красную клетку и тоже вздернул уголки губ.
– Красота, верно?
Я кивнула, на большее меня не хватало.
– Мама! Матли, матли! Болсая вода! Болсая вода!
Я подняла Александра, который становился все тяжелее, и поцеловала.
– Да. Большая вода.
* * *
– Это ваш дом, миссис Грейс.
Женщина по имени миссис Гордан, шедшая впереди, постоянно оборачивалась, похоже, нервничала.
– Надеюсь, вам подойдет.
Мой дом.
Я оглядела переднюю комнату обшитого вагонкой дома – маленькую, как в хижине на ферме Нэша, – увидела в дальней стене дверь, распахнула ее, и в груди у меня набух ком. Окна, деревянный пол… Маленький домик на вершине холма был тщательно выметен и отмыт, вероятно, самой миссис Гордан, и мое горло так сжалось от благодарности, что я не смогла вымолвить ни слова. Домик, по словам миссис Гордан, был снят на «неопределенный срок» и плата внесена. Перед нашим отъездом шотландец вручил мне мешочек с монетами, которые, по его словам, были моими, и только моими, чтобы я «потратила их на сыбя и мальца». Я назвала эти деньги «сокровищем Александра» и спрятала в кладовке под половицей. Дом был, как здесь говорят, «меблирован», так что оставалось разложить по местам то немногое, что мы привезли с собой, и ощутить под ногами землю Огайо. Джаспер и Айзек ушли, попрощавшись, держа шляпы в руках. Александр заплакал, потому что успел подружиться с ними, а я, несмотря на теплый прием Бекки Гордан, ее мужа, преподобного Гордана, и членов сообщества свободных цветных, ощутила себя потерянной, потому как опять оказалась в чужой стране среди незнакомых людей. Я схватила мальчика и крепко прижала его к себе. Что ж, хотя бы в этом путешествии мы вместе…
И мы стали обживаться, мой мальчик и я. Каждую ночь я произносила благодарственную молитву тому богу, который меня слушал.
Да, мне подошло.
* * *
Несколько недель спустя заглянула Бекка Гордан – с целой корзинкой разных вкусностей, от которых у меня потекли слюнки. Она жила неподалеку, умела готовить, и это было здорово! Ведь не успела я обосноваться, как у соседей запросились на свет двое младенцев, и мне не хватало времени не только чтобы готовить, но и поесть.
– Ты для нас просто находка, Мариам. Не знаю, что бы делала Лула. И дядя Эдвин. Повитуха нам очень нужна, детей-то рождается много. Конечно, – усмехнулась она, – скоро и твоя очередь придет. – Она махнула рукой. – Не волнуйся, мы поможем, когда настанет пора. Ты подскажешь нам, что делать.
Моя очередь?
Меня окатило жаром.
Я старела и тучнела. Путешествие на север было изнурительным: приходилось шагать вверх и вниз по упавшим деревьям и камням, залезать в повозку и выбираться из нее, вброд переходить небольшие ручьи. От этого я окрепла, но не похудела. Наоборот, поправилась и по-старушечьи раздобрела. Причем настолько, что последние несколько месяцев платья трещали по швам. И живот… Ой, да ладно… Просто ем слишком много хлеба, пирогов и пирожных Бекки, уж больно они у нее вкусные. Стала прожорливой. Отъедаюсь за голодные годы, вот и все.
– Нет, старовата я для этого, – усмехнулась я и похлопала себя по округлившемуся животу. – Просто растолстела. Нет, я не… – Пока я мысленно искала нужное слово, что-то внутри словно постучало мне по лбу.
Не может быть.
Я глянула на Бекки, которая смотрела на меня многозначительно и весело улыбаясь. «Dios mío! – сказала бы Долли. – Ну и повитуха: сама не поняла, что у нее будет ребенок!..»
Бекки откашлялась, а затем спросила:
– Как думаешь, когда он родится?
2
Partus Sequitur Ventrem
Partus sequitur ventrem[74]. Латинские слова. «Рожденное следует за утробой…»
Схватки начались в полночь. Мой ребенок ляжет мне на руки к рассвету. «Пусть она будет сильной, – молилась я богине радуги и тружениц, – пусть она будет здоровой». Я не могу потерять эту девочку. Мое сердце надорвется. И я слишком стара, чтобы зачать еще одного ребенка.
Поговаривают, что повитухи умеют принимать роды у самих себя, готовить к ним собственное тело
