Энн из Зелёных Крыш - Люси Мод Монтгомери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И, как нарочно, в этот самый неподходящий момент прозвучало ее имя. Каким-то образом Энн – не заметившая удивленно-виноватого взгляда девушки в белых кружевах, который был своего рода комплиментом, – поднялась и, не чувствуя под собой ног, вышла вперед. Ее бледность испугала сидящих в зале Диану и Джейн, и они в нервном волнении сжали друг другу руки.
Энн стала жертвой нахлынувшего на нее страха перед сценой. Ей приходилось читать стихи на разных общественных мероприятиях, но никогда еще она не сталкивалась с такой изысканной публикой, и это зрелище ее парализовало. Все было необычным, ярким, непонятным – ряды дам в вечерних платьях, критические взгляды, атмосфера богатства и изящества. Как все это отличалось от простых скамей в Дискуссионном клубе и родных, симпатичных лиц друзей и соседей. «А сидящие здесь люди, – подумала Энн, – будут безжалостными критиками». Возможно, как та девушка в белых кружевах, они ожидают от нее веселого «деревенского» балагурства. Энн почувствовала себя безнадежно униженной и несчастной. Колени у нее дрожали, сердце трепетало, ее охватила слабость, она не могла произнести ни слова и в следующий момент сбежала бы со сцены, несмотря на еще большее унижение от трусливого побега.
Но тут ее расширенные, испуганные глаза выхватили из зала лицо Гилберта Блайта, сидящего в задних рядах. Он наклонился вперед с улыбкой, показавшейся Энн победной и насмешливой. На самом деле все было не так. Гилберт улыбался, потому что ему нравилась обстановка в целом, и в частности – стройная фигурка Энн и ее одухотворенное лицо на фоне пальм. А вот сидящая рядом Джози Пай действительно смотрела на нее с победной насмешкой. Но Энн ее не увидела, и, даже если б увидела, мнение Джози для нее ничего не значило. Энн сделала глубокий вдох, гордо вскинула голову, отвага и решимость пронзили ее, как электрический ток. Она не спасует перед Гилбертом Блайтом, он никогда не сможет посмеяться над ней, никогда, никогда! Куда-то ушли страх и волнение, и она начала читать. Ее чистый, звонкий голос, без дрожи и срывов, проникал в самые дальние углы зала. Самообладание полностью вернулось к ней, а реакцией на пережитый шок стала декламация столь вдохновенная, как никогда прежде. Когда она закончила, зал взорвался аплодисментами. С пылающим от робости и восторга лицом Энн вернулась на свое место, где ее руку пылко сжала и потрясла тучная дама в розовом шелке.
– Дорогая, это было потрясающе, – отдуваясь, проговорила она. – Я рыдала, как дитя, правда. Смотрите, вас вызывают, другого и быть не могло.
– О, я не могу идти, – смущенно произнесла Энн. – Но должна… иначе Мэтью будет разочарован. Он не сомневался, что меня вызовут на бис.
– Нельзя разочаровывать Мэтью, – сказала со смехом дама в розовом.
Улыбаясь, с пылающим лицом и сияющими глазами Энн снова вышла вперед и на этот раз прочла подборку забавных, смешных коротких стихов, чем совсем покорила зал. Остальная часть вечера была для нее настоящим триумфом.
После концерта полная дама в розовом, оказавшаяся женой американского миллионера, взяла Энн под свое крыло и представила ее гостям, и все были с ней очень любезны. Участвующая в концерте профессиональная актриса, мисс Эванс, подошла к ней поговорить и сказала, что у Энн чарующий голос и она прекрасно прочла свою стихотворную подборку. Даже девушка в белых кружевах ее похвалила. Ужинали они в большой, красиво украшенной столовой. Диану и Джейн тоже пригласили на ужин, потому что они приехали с Энн. Билли тоже был приглашен, но найти его не смогли. Он испытал смертельный ужас от приглашения и сбежал, а теперь смиренно дожидался девушек у коляски. Наконец все закончилось, и три девушки весело выбежали на белый, пушистый снег, залитый лунным светом. Энн глубоко вздохнула и посмотрела на чистое небо над темными ветвями елей.
Как было хорошо снова оказаться в чистоте и тишине ночи! Все было таким величественным, неподвижным и прекрасным. Слышался шум моря, вдали темнели скалы – угрюмые великаны на страже волшебного берега.
– Как замечательно мы провели время, – вздохнула Джейн, когда они отъехали от отеля. – Хотелось бы мне быть богатой американкой, жить летом в отеле, носить драгоценности и платья с глубоким вырезом и каждый день есть мороженое и салат с цыпленком. Не сомневаюсь, что от этого получишь больше удовольствия, чем от работы учителя. Энн, ты так замечательно сегодня читала, хотя поначалу я боялась, что ты никогда не начнешь. Мне кажется, ты читала лучше, чем миссис Эванс.
– Не говори такие вещи, Джейн, – быстро сказала Энн. – Это звучит глупо. Я не могла читать лучше, ведь миссис Эванс – профессионал, а я всего лишь школьница, которой немного удается декламация. Я полностью удовлетворена, если людям просто понравилось мое чтение.
– У меня есть комплимент для тебя, Энн, – сказала Диана. – По крайней мере, я сочла это комплиментом по тону, с каким были произнесены эти слова. Ну, или почти комплиментом. За нами сидел американец, вид у него очень романтичный – черные, как смоль, волосы и черные глаза. По словам Джози Пай, он известный художник, бостонская кузина ее матери вышла замуж за человека, который учился с ним в одной школе. Так вот, мы слышали, как он сказал – не так ли, Джейн? – «Кто эта девушка на сцене с роскошными тициановскими волосами? Хотелось бы ее нарисовать». Вот так, Энн. А какие они, тициановские волосы?
– Проще говоря, просто рыжие, – засмеялась Энн. – Тициан – знаменитый художник, который любил рисовать рыжеволосых женщин.
– А вы видели, какие бриллианты на дамах? – вздохнула Джейн. – Что может быть ослепительнее? Неужели вы не хотели б родиться в богатой семье, девочки?
– А чем мы хуже? – сказала уверенно Энн. – Нам шестнадцать лет, все еще впереди, и мы счастливы, как королевы. Мы все в какой-то степени наделены воображением. Взгляните на море, девочки, – как дивно серебрится вода и





