День гнева. Принц и паломница - Мэри Стюарт

Раздалось утвердительное ворчанье, хотя многие из Соратников соглашались с явной неохотой. Мордред заметил, что прежде, чем продолжить, Артур улыбнулся:

— А теперь послушайте меня прежде, чем мы станем взбираться на эти скалы. На дороге с ним было трое. Возможно, у башни бандитов больше. Они — ваши, поступайте с ними по своему разуменью. Дальше. Они, вероятно, видели, как мы приехали сюда, и, уж конечно, подозревают, зачем мы здесь. Возможно, они решат встретить нас лицом к лицу или же они могут попробовать закрыться в башне. В последнем случае вашей задачей будет выманить или выкурить их оттуда и привести ко мне их главаря. — Артур встряхнул поводья, и конь его сделал несколько шагов и по колено зашел в море. — Теперь нам надо переправиться. Если мы промешкаем здесь, прилив покроет камни перешейка, и разбойники смогут воспользоваться этим преимуществом и напасть на нас, пока мы будем перебираться вплавь.

В этом он оказался не прав. Банда, уверенная в том, что прилив сохранит безопасность их убежища, а также по глупости низкой своей природы не ждавшая погони, вся до последнего человека сидела в стенах башни, не выставив даже дозорных. Все четверо спали вокруг костра с остатками вечерней трапезы — груды обглоданных костей и жирных кусков. Главарь еще бодрствовал: сидя у огня, он вертел в руках золотые обручья и украшенный самоцветными камнями амулет, который сорвал с красивой шейки Елены. Потом до слуха его донесся какой-то звук. Он поднял голову и увидел в лунном свете Артура, стоявшего в дверном проеме башни.

Рев, который издал он при виде врага, и впрямь походил на рык загнанного кабана. Для такого, как он, великана двигался он почти молниеносно, а глаза его вспыхнули красным огнем, словно у дикого зверя. Король без зазрения совести убил бы его безоружного — как он и сказал, это был не поединок, но истребление взбесившихся тварей, — но в тесных стенах башни меча было не поднять. И потому Артур вынужденно остался на месте и позволил негодяю схватить свое оружие, тяжелую палицу с рукоятью на несколько дюймов длиннее, чем меч его нежданного противника, и с воем броситься на него. Его прихвостни, полусонные и захваченные врасплох, высыпали следом за главарем и были схвачены рыцарями, поджидавшими их по обе стороны двери, и тотчас же убиты. Мордред, схватившись в рукопашной схватке с плотным малым, от одежды которого воняло, а изо рта несло, словно от мусорной кучи, забыл все рыцарские приемы, каким научился за прошедшие годы, и вернулся к трюкам, которые не раз служили ему верой и правдой в детских его потасовках с сыновьями других рыбаков. В конечном итоге их оказалось двое против одного. Когда Мордред, споткнувшись, упал под весом своего противника, Бедуир почти небрежно присоединился к драке и проткнул негодяя, как курицу, а потом наклонился, чтобы вытереть меч о траву. Отрепья мертвеца были для этого слишком грязны.

Спустя несколько минут после того, как разбойники вышли из башни, все они были перебиты. Тогда Соратники отступили, чтобы посмотреть на казнь их главаря.

На привычный взгляд бывалых бойцов было очевидно, что и главарь разбойников прошел в прошлом какую-то военную выучку. Пусть низкое животное, он был храбрец. Он налетел на Артура — с палицей против меча — и первым же сокрушительным ударом прорвал защиту своего противника, заставил его пошатнуться и прогнул его щит. Тяжелая палица, соскользнув по металлу, на мгновение увлекла своим весом великана за собой, и в это мгновенье Артур, вновь обретя равновесие, сделал выпад мимо палицы и руки, целя прямо в оголенное горло над толстой кожаной безрукавкой. Великан, сколь бы он ни был массивен, оказался в схватке проворен и скор. Он отпрыгнул, поднимая при этом палицу, и тем отвел удар. Но рука и тело Артура двигались, продолжая выпад, и клинок вместе с палицей поднялся прямо великану в лицо. Острие оцарапало главарю лоб: порез был короткий, но глубокий и прямо над бровью. Великан взвыл от боли, и теперь настал черед Артура отпрыгнуть, когда палица взметнулась снова. Кровь, брызжа из раны, заливала великану лицо. Она слепила его, но сама эта временная слепота едва не обернулась погибелью для Артура, поскольку главарь, взбешенный жалящей болью в ране, бросился прямо на короля, презрев уставленный на него меч, и неожиданность атаки позволила ему прорваться за клинок, так что он грудь в грудь схватился со своим противником и своим огромным весом и захватом бывалого борца принялся клонить Артура назад, спиной к земле.

Быть может, Мордред был единственным, кто оценил стремительный и весьма подлый удар, который нанес король, чтобы вырваться из такого захвата. Артур вывернулся из рук чудовища, с явной легкостью ушел вновь от палицы и полоснул великана под коленями. С чудовищным воплем главарь разбойников рухнул как подрубленный ствол, содрогаясь в конвульсиях ярости и боли. Король выждал, словно танцор, застыв с занесенным мечом, пока глава палицы не упала на траву, а потом ударил по запястью, эту палицу сжимавшему. Палица осталась лежать там, где упала. Не успел великан почувствовать даже боль этой новой раны, Артур обошел поток свежей крови и завершил дело ударом в горло.

Они забрали из башни драгоценности принцессы, швырнули внутрь тела бандитов и, навалив на них веток, подожгли разбойничье гнездо. Затем Соратники поскакали во весь опор, чтоб нагнать основной отряд и отвезти тяжкие вести королю Хоелю в Керрек.

3

Из беды, постигшей королевский дом Малой Британии, произошла одна польза. С уверенностью можно было сказать, что франкские соседи Хоеля не имели ничего общего с насилием, учиненным над принцессой, а когда повсеместно стало известно, что «великан» и его разбойники мертвы, селяне и жители леса, страдавшие от опустошительных набегов грабителей, решились наконец заговорить, и с их слов стало ясно, что недавние налеты и разграбления сел были делом рук этой самой разбойной шайки.

Поэтому, как только тело принцессы было предано земле, но еще до того, как истекло время траура, Хоель и Артур смогли обсудить требования консула Квинтилиана Иберия. Короли решили послать к римлянам посольство якобы для того, чтобы обсудить предложения римского императора, но на деле с тем, чтобы послы и их свита собственными глазами поглядели на имперскую армию. Король Хоель уже разослал гонцов к королю Хильдеберту и его братьям, чтобы узнать, были ли предъявлены подобные требования и франкам и если да, то какую позицию намерены занять франкские короли.

— На это уйдет некоторое время, — сказал Хоель, вытягивая ноги поближе к огню и растирая ладонью терзаемое подагрой колено. — Но ты, полагаю, задержишься у нас, кузен?

— Чтобы на виду у римлян расставить в боевых порядках мои полки подле твоих, пока твое посольство будет вынюхивать намерения Иберия? С готовностью, — отозвался Артур.

— Я также надеялся, что ты пошлешь людей, чтобы придать посольству весу, — продолжал Хоель. — Я пошлю Герина. Он хитрец, из тех, что тратят попусту время моего совета. Им ни за что не понять и половины того, что он скажет, не говоря о том, что означают его предложения. Он выиграет для нас несколько дней, а мы тем временем получим ответ от франков. Что скажешь, кузен?

— Конечно. От меня поедет Борс. Вот уж кто начисто лишен лукавства; его честность говорит сама за себя, а потому обезоруживает. Мы можем наказать ему оставить политику Герину. И мне хотелось бы, чтобы эскорт возглавил Валерий.

Хоель одобрительно кивнул. Они сидели во внутренних покоях королевского дворца в Керреке. Недуг отпустил старого короля, так что он смог подняться с постели, но все дни проводил, сидя у пылающего очага, закутавшись в меха. Бывший в юности здоровяком, Хоель с годами раздался вширь, а пышные телеса принесли за собой и сопутствующие недуги; кости у него, как говаривал король, теперь скрипели на сквозняках его старомодной и сравнительно лишенной комфорта цитадели.

Артур с Мордредом и тремя военачальниками Хоеля отужинали с королем и теперь сидели за чаркой разогретого с пряностями вина. Бедуира с ними не было. Он по собственной просьбе вернулся в свои земли на севере Малой Британии. Причиной тому было здоровье его молодой жены. Как доверительно объяснил он Мордреду на обратном пути, когда они возвращались в Керрек с телом убиенной принцессы, его собственная Елена, будучи подвержена страхам, обычным в ее положении, видела сны о смерти и не найдет теперь себе покоя, пока супруг не вернется к ней здоровым и невредимым. И потому сразу по окончании похорон Бедуир ускакал на юг, что заставило «младокельтов», прибывших с Артуром в Малую Британию, перешептываться и сплетничать о том, что он предпочел уехать, только бы не встречаться с Гавейном.

А Гавейн и впрямь держал путь в Малую Британию. Артур счел разумным позвать сюда племянника, теперь вновь получившего доступ в ряды Соратников, чтобы тот принял участие в возможных военных действиях. Ожидаемое сражение обернулось карательным рейдом, и схватиться с разбойниками Гавейн уже опоздал. И потому сейчас, обсуждая с Хоелем состав совместного посольства, Артур предложил кандидатуру Гавейна. Поскольку сам Хоель не мог поехать, а Артур решил, что ему ехать не стоит, кто-то из представителей королевского дома должен был принять в нем участие, чтобы придать весу и достоинства всему вояжу.