Тубурская игра - Макс Фрай

«И это тоже хороший сон, — сказал я. – Совершенно точно не кошмар».

Но если вы думаете, будто утрата возможности считать хоть что-нибудь явью сделала меня мудрецом, глубоко равнодушным к течению событий, вы глубоко ошибаетесь. По крайней мере возвращения Кегги Клегги с прогулки я ждал с содроганием. Все-таки я силой вытурил леди из Вечного Сна, где ей было очень хорошо. Гораздо веселее, чем наяву, я – и то оценил. И почти позавидовал. А что этот хамский поступок следует считать спасением жизни – дело десятое. Теоретически Кегги Клегги может быть даже благодарна – если Эши Харабагуд сумел ей все растолковать. Но в душе наверняка крепко на меня сердится. Хотя виду, конечно, не подаст. Ох, как же я не люблю такие неловкие ситуации! А ведь нам, наверное, еще вместе домой возвращаться придется. Хорошего мало.

Однако Кегги Клегги совсем не сердилась. А, напротив, вела себя как человек, уверенный, что сердиться должны на него. То есть держалась-то она как настоящая придворная дама: поклонилась, поздоровалась, многословно выразила безграничную благодарность, восхищение моими сновидческими способностями и радость по поводу моего возвращения, а потом завела непринужденный разговор о том, как прекрасен Вэс Уэс Мэс в конце лета и как нам всем повезло с погодой, даже в сумерках можно гулять без теплой шали, просто удивительно.

Но у меня двое детей, и этот виноватый взгляд я очень хорошо знаю. Когда на тебя так смотрят, лучше сразу спросить, что натворили – зачем растягивать мучения напроказившего?

Я и спросил, воспользовавшись привилегированным положением условно раненого героя и моральной поддержкой призрака Эши Харабагуда, который с тех пор, как переступил порог, ни на шаг от меня не отходил и всем своим видом выражал готовность в случае нужды защитить от всех мыслимых зол, включая любимую правнучку.

Но в данный момент любимая правнучка сама явно нуждалась в защите и поддержке. Во всяком случае, услышав мой вопрос, она мучительно покраснела и не расплакалась только потому, что сдерживать слезы придворных дам обучают прежде, чем здороваться согласно этикету. А необучаемых отсылают домой, будь они хоть триста раз протеже самого короля. Таковы суровые дворцовые нравы.

Еси Кудеси, занимавший удобную зрительскую позицию в самом темном углу своей уютной кухни, ухмыльнулся. На моей памяти это была первая и последняя по-настоящему злорадная ухмылка в его исполнении. Вообще-то, тубурским горцам злорадство совсем не свойственно, но кого угодно можно допечь – ежели умеючи.

— Я все объясню, — поспешно сказал призрак. – Мы оба бесконечно виноваты перед тобой...

— Спасибо за поддержку, — церемонно поблагодарила его Кегги Клегги. – Но я должна признаться сама, потому что вина целиком моя. Ты не смог остановить меня лишь в силу своей нематериальной природы; намерения же твои были совершенно очевидны.

Грешные Магистры, да что же она натворила?!

Но леди не спешила каяться. Встала, тщательно оправила свой наряд и вышла из кухни. Похоже, она нашла отличный способ меня погубить. Теперь ей было достаточно где-нибудь спрятаться и просто подождать, пока я самостоятельно умру от любопытства. Ничего не скажешь, изощренная месть за пробуждение от сладких грез.

— Что случилось-то? – спросил я оставшихся.

Но Еси Кудеси укоризненно покачал головой, всем своим видом осуждая мое нетерпение, а Эши Харабагуд печально сказал:

— Ну, видишь, она хочет сама признаться. Подожди чуть-чуть.

Кегги Клегги, вопреки моим опасениям, вернулась буквально минуту спустя с бумажным свертком в руках. Положила на стол, аккуратно развернула, и взору моему открылось ужаснейшее зрелище в мире – груда осколков.

— Я разбила твои таблички с записями, — мрачно объявила она. – Причем не случайно, нарочно. Специально выяснила, где твоя комната, и уничтожила все, что там нашла. Я была здорово не в себе, когда проснулась, считала тебя страшным врагом, лишившим меня гораздо большего, чем просто жизни. Но это, конечно, не извиняет столь дикий поступок.

Я – не придворная дама Его Величества Гурига Восьмого. И соответствующей подготовки никогда не проходил. Но все равно очень удивился, обнаружив, что реву, как ребенок, вкладывая в рыдания столько силы и страсти, что, будь слезы магическим заклинанием, его мощи наверняка хватило бы, чтобы сровнять с землей окрестные горы.

Но горы, хвала Магистрам, уцелели. Все-таки плач – это просто плач. Если что и рухнуло от него, так это стена недоверчивого отчуждения, стоявшая между мной и реальностью. То есть я вдруг – не подумал, не понял, но всем телом почувствовал, что проснулся. Во сне так не рыдают, только наяву, и какие бы контраргументы ни выдвигал разум, тело знает это очень хорошо. А ему виднее.

Так и не перестав плакать, я начал смеяться – просто от радости. От полноты чувств. А когда наконец успокоился, обнаружил, что Еси Кудеси выбрался из своего темного угла и сидит рядом со мной, положив руку на плечо.

— Вот теперь ты проснулся, — сказал он. – Добро пожаловать в... В контекст.

Я молча кивнул. И улыбнулся. И подмигнул маленькой Кегги Клегги, на чьем лице была написана готовность немедленно броситься в пропасть, если вдруг выяснится, что это единственный способ меня утешить.

— Счет один-один, — сказал я. – Сперва я помог тебе проснуться, а сегодня ты мне. Все к лучшему, теперь никто никому ничего не должен, и можно просто жить дальше.

— Теперь я понимаю, насколько ценными были эти записи, — печально откликнулась она.

— Ничего. Просто еще раз сюда приеду. Главное – быстро-быстро насовершать каких-нибудь немыслимых подвигов. Таких, чтобы даже сэру Джуффину стало очевидно, что единственная достойная награда за них – годовой отпуск. Ладно, надо так надо, будут ему подвиги, а мне – еще одно путешествие. И новые записи, лучше прежних.

Я еще ни в одном пророчестве не был так уверен, как в глупостях, которые тогда говорил.

На этом месте всякий уважающий себя рассказчик должен поставить точку – просто по законам жанра. Подвиг совершен, принцесса спасена из пасти неведомого чудища, герой вернулся цел и невредим, мелкие недоразумения – и те улажены ко всеобщему удовольствию. Но у меня специфический опыт: сказки я рассказываю своим детям перед сном, а засыпают они медленно и неохотно. Поэтому, благополучно добравшись до финала, я обычно обнаруживаю, что точку ставить еще рано, и спешно придумываю продолжение. Чудовище возвращается, желая во что бы то ни стало доесть принцессу, а герой выясняет, что давешнего подвига недостаточно, придется извлекать задницу из мягкого кресла и совершать еще дюжину, ничего не попишешь.