Я — матрос «Гангута»! - Дмитрий Иванович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раненые, как правило, крайне остро реагируют на все неполадки, особенно на потери в войсках. Бывает и так, что свою раздраженность переносят на политработника — дескать, рассуждать-то легко, а каково там, на передовой, Однажды во время моей беседы с койки раздался голос:
— Попробовали бы сами…
И второй поддержал:
— Вот именно!
Я задумался, как ответить. Ведь передо мной тяжелораненые, острое словцо им не бросишь. Выручил начальник госпиталя, появившийся на пороге. Он был в соседней палате, видно, услышал наш разговор. Григорий Ноевич молча обошел койки, проверил перевязки и, оказавшись на середине комнаты, вдруг сказал:
— Между прочим, товарищи, наш замполит вышел уже на третью войну. Добровольно. Дважды ранен фашистами. С него и сейчас еще не все повязки сняты.
И, заметив, как раненые повернули головы в мою сторону, неторопливо пошел в следующую палату. С минуту стояла тишина, потом послышались голоса:
— Извините, товарищ капитан!
— Сказать бы вам надо было самому…
В госпитале я встретил раненых, семьи которых оказались в районах, временно оккупированных врагом. Посочувствовал им, сказал, что и сам в таком же положении — жена и четверо детей остались в Пинске.
А что, если написать в Омск? Возможно, что семья вырвалась из Пинска и сочла разумным поехать в тот город, откуда выезжали в Белоруссию… Какова же была моя радость, когда недели через три я получил ответ от жены! Спаслись, но не без большой беды: в сутолоке эвакуации потерялся младший сынишка Толя.
Успехи наших войск под Сталинградом окрылили воинов. До чего ж радостно стало ждать сообщения Совинформбюро! Медперсонал аплодировал, раненые поднимались с коек, выкрикивали «ура». Всюду выражалось мнение, что гитлеровцам не вырваться из стального капкана, что вслед за успехом на Волге последует победа под Ленинградом… Кажется, и боли отступали, и раны быстрее заживали. При осмотрах и отправках раненые спрашивали:
— Скажите, доктор, буду в строю?
Липниц отвечал откровенно. Если видел надежду, говорил:
— Безусловно.
Если сомневался, объявлял:
— Все зависит от вашего организма. Выполняйте госпитальный режим.
Или:
— В тыловых частях сможете.
Привык я к людям в белых халатах, словно родными стали. Гордился причастностью к борьбе за сохранение жизни воинов. Конечно, было бы лучше, если бы я обладал медицинскими знаниями. Агроном по образованию, я знал лишь, как и чем лечить злаковые растения.
На фронтовых складах
В марте 1943 года меня вызвали в политотдел тыла и объявили о назначении заместителем начальника по политчасти подвижного вещевого склада фронта. Я пожал плечами: мол, воля ваша. Начальник политотдела объяснил: дело связано с огромными материальными ценностями и мне, как бывшему работнику крайкома партии, имеющему опыт хозяйственной работы, оно будет по плечу.
Заехал в госпиталь, чтобы взять личные вещи и попрощаться. Г. Н. Липниц вручил мне боевую характеристику, в которой содержалось немало теплых слов. Мы крепко пожали друг другу руки. (Безмерно буду опечален, когда после войны узнаю, что Григорий Ноевич, вернувшись в родной Калинин, безвременно скончался. Сколько бойцов спас он от смерти!)
Склад размещался в тех же Боровичах, что и госпиталь. Его начальник, капитан административной службы Лазарев, показал мне складские помещения — длинные железнодорожные пакгаузы. В них еще хранилась зимняя одежда и обувь. Правда, уже не так много. Подходившее пополнение приходилось одевать в полушубки и валенки. (Хоть днем солнце и пригревало, ночи были морозные.)
Через несколько недель в складе началась горячая пора. Поступили вагоны с летним обмундированием. Надо было произвести его учет, сортировку, комплектование. На политинформациях шла речь об ответственности работников склада за сохранность вещей. Мы напоминали советские законы, карающие за расхищение государственной собственности.
Вопрос о сохранности имущества оставался в центре внимания и при сборе зимних вещей. Из частей на склад доставляли полушубки, телогрейки, фуфайки, шапки, валенки — в большинстве своем требовавшие большого или малого ремонта. К сожалению, находились лица, готовые поживиться народным добром. А кое-кто из военнослужащих считал, что теплое обмундирование теперь вообще ни к чему (дескать, до начала зимы война закончится), Понятно, что против этих настроений надлежало выступить прежде всего политработнику. Мы провели партийные и комсомольские собрания, развернули широкую разъяснительную работу.
Все вещи пропускали через дезинфекцию и химчистку, а потом приступали к починке. Из местных женщин были созданы ремонтные бригады, которые производили работы по нарядам. А в октябре теплое обмундирование снова выдавалось частям. Собственно, мы почти обошлись тем, что было восстановлено, запрашивать новое обмундирование с центрального склада не пришлось. Таким же путем ремонтировалось летнее обмундирование, доставленное на склад после выдачи зимнего.
Я вошел в курс всех дел и, откровенно говоря, поколебался, когда мне предложили ту же должность в продовольственном складе. Кадровики разъяснили, что это наиболее острый участок тыловой службы. Вскоре я убедился, что это действительно так. Ведь накормить воинов фронта нужно в любой обстановке. Продовольствие не то что вещевое хозяйство, где все более или менее стабильно. Тут же идет постоянный поток продуктов — днем и ночью прибывают вагоны или колонны машин.
Разгрузка, как правило, происходит на узловых станциях или на перекрестке шоссейных дорог. А эти пункты на примете у вражеской авиации. Стервятники рыскали в небе, швыряли бомбы. Грузчицы (это были девушки или молодые женщины) с визгом кидались в заранее отрытые щели. Переждав налет, выходили к вагонам, нередко, прежде чем продолжить разгрузку, тушили пожар.
Прием продуктов по накладным преимущественно осуществлял сам начальник склада майор Ятагин — очень опытный хозяйственник, приходилось выполнять эти обязанности и мне. Склад был оборудован в лесу и тщательно замаскирован. Его территорию обнесли проволочным заграждением, выставлялись часовые, и, кроме того, на привязи были две злые собаки. Одна из них, по кличке Джек, волку подобна. Кроме красноармейца-собаковода, кормившего ее, никого к себе не подпускала.
Нашей первейшей задачей был строгий учет продуктов. Прием и выдача в полном соответствии с накладными! Беседы с личным составом обязательно сопровождались призывом — бережно обращаться с продуктами, ни грамма потерь! Постоянные проверки состояния мешков, ящиков, банок, бутылей и прочего тоже служили этой цели.
Регулярно принимали предупредительные меры против хищений. Охотники запустить грязную руку в склад находились. Правда, не у нас. Мне пришлось присутствовать на заседаниях трибунала, когда разоблачались
