Страна Печалия - Софронов Вячеслав

—

Хитрющая ты, а я этого не люблю, — отвечала та все с той же кривой усмешкой, сверля Варвару взглядом. — Вечно хочешь умнее других казаться.

—

Зря, зря ты на меня наговариваешь. — Варваре не оставалось ничего другого, как защищаться и пытаться как можно мягче осаживать подругу. — Не заслужила я слов таких. Получается, будто я змея подколодная, которая только и пытается ужалить тебя побольней. Не ожидала, что в День ангела моего ты меня же во всех грехах смертных обвинять станешь. За что ты так не любишь меня, Глашенька? — со слезой в голосе закончила она.

—

Ладно, Варька, не буду больше, извини, видать, лишку выпила. Наливай, а то не знаю, отчего слезы так и подступают.

—

Давай, — с готовностью откликнулась Варвара, радуясь, что ей удалось хоть как-то утихомирить подругу.

Они молча выпили. Варвара лишь чуть пригубила, а Глашка сделала несколько больших глотков, после чего вдруг закашлялась и пролила остатки вина на стол. Варвара вскочила, кинулась к ней с полотенцем в руках, отерла лицо, губы, промокнула винную лужицу на столе и осторожно спросила:

—

Ты случаем не больна? Чего-то не в себе ты сегодня.

—

Ой, Варька, — горько всхлипнула Глафира, — жжет нутро у меня уже который день, видать, помру скоро…

—

Да ты что! — всплеснула руками Варвара. — Не наговаривай напраслину на себя! Рано тебе умирать, поживешь еще, ребеночка родишь, и не одного…

—

Не трави душу! Не трави! — утробно вскрикнула та, словно ее и в самом деле ранили в самое сердце. — И ты туда же! Про ребеночка. Знала бы, что только о нем и думаю. Дура была, давно бы мне родить надо было, а все не хотела. Вот Господь и наказал за грехи мои, послал мне смерть, от которой не спрячешься, не убежишь. А ты про счастье… Потому и взъелась на тебя. Прости, Христа ради, меня, дуру…

—

Забудь, забудь. Совсем не обиделась на тебя нисколечко. Расскажи лучше, что за болезнь у тебя такая. Может, к знахарке знакомой тебя свести? Она травку какую даст, глядишь, и полегчает.

—

Была уже у знахарки, и не у одной, — тихо отвечала Глафира, с которой вмиг слетели и гонор и былая задиристость. — Травки разные пила, а только не помогают они. Видать, Богу не угодно, чтоб жила дальше. Ой, горе мне, Варька! Знала бы, как умирать не хочется! Ты уж не забывай обо мне, молись. Слышишь? На Устинью надежда плохая, она только и думает, как своим бегункам угодить, а ты — другое дело. Ты хоть и не шибко верующая, но все одно, коль попрошу, то хоть раз в году, а прочтешь молитву и свечку в церкви Божьей за меня поставишь. Поставишь ведь? Скажи. — И она требовательно схватила Варвару за руку и притянула к себе, пытливо заглядывая в глаза.

От услышанного у Варвары самой глаза вмиг оказались на мокром месте, и она, всхлипывая, приобняв Глашку за плечи, отвечала:

—

Как не сделаю, сделаю непременно, Глашенька, только ты уж того, поживи еще чуточку…

—

Чуточку, может, и поживу. До весны. А там, как земелька оттает, и проводишь меня в дальний путь. Я уже и одежонку приготовила для похорон своих, покажу, где лежит. Деньжат бы еще поднакопить на помин души, да и на похоронные дела. На отца моего надежда худая, вряд ли чем пособит…

Все это Глафира говорила совершенно серьезно, не ерничая, без обычных своих шпилек и ужимок. Чувствовалось, что она внутренне готова к окончанию своей короткой жизни, но обычная надежда, что живет в каждом человеке даже в самые тяжкие моменты, теплилась и в ней, горя неугасимым огоньком, словно лампадка перед иконой. И тут только Варвара заметила, что Глашка с перекинутой через плечо косой необычайно хороша и красива, даже величественна. Казалось совсем другой человек сидит перед ней.

«Вот ведь что смерть со всеми нами делает, — подумала она, — не приведи, Господи, когда-то эта старуха и ко мне заявится. Как-то встречу ее…

—

Знаешь, о чем давеча с тобой поговорить хотела? — неожиданно для самой себя спросила она Глашку.

—

О мужиках, верно… — привычно усмехнулась та, задорно сверкнув глазами. — О чем же еще две незамужние девки говорить могут.

—

Не угадала, — невольно рассмеялась Варвара, — хотя без мужика в этом деле вряд ли обойдешься.

—

Поди о замужестве? — встрепенулась Глашка и легко вскочила с лавки. — Неужто посватался кто? А? Варька, не скрывай, рассказывай скорее.

—

Вовсе нет. Кому я нужна, Глашенька. Никто не сватался и вряд ли соблазнится вдовой одинокой. О другом хотела с тобой говорить. Но сейчас, узнав о немощи твоей, даже заикнуться о том язык не поворачивается…

—

Ладно, чего там. Нечужие, рассказывай. Мне любопытно знать…

—

О ребеночке хотела с тобой поговорить, — робко промолвила Варвара, опустив глаза и чуть отступив в сторону.

—

О каком ребеночке? — не поняла сразу Глашка.

—

Хотела просить тебя, чтоб ты ребеночка родила, а мы бы вместе и вырастили его, воспитали, в люди вывели. Вместе оно легче было бы…

—

Так чего же сама не родишь? — с удивлением уставилась на нее в упор Глашка.

—

Видать, неплодная я, — смущаясь, ответила Варвара. — Когда со своим казаком жили, то, может быть, и могла понести, а не хотела. А сейчас, глядишь, и срок мой бабий вышел. А ты вон, молодая, собой видная, ухажеров у тебя столько, любая позавидует…

—

Вон ты о чем, — устало ответила Глафира и тяжело опустилась обратно на лавку. — Поздно, подруга, спохватились мы с тобой. Неугодно Богу, чтоб детки у нас были. Ну, я-то понятно дело, а тебя за что он покарал?

—

Значит, есть за что…

—

Может, и есть, но все одно тяжко.

—

Тяжко, — согласилась с ней Варвара. — Одной и жизнь не в радость. Ты хоть при отце живешь, а у меня в доме ни кошка, ни собака долго не держатся.

—

Неужто не можешь мужика какого к себе завлечь? — В Глашке опять проснулись прежняя удаль и дерзость, и она зачастила, быстро выговаривая слова: — Ты не хуже моего знаешь, чего мужикам от нас нужно, о том говорить не стану. Но он, мужик, на которого ты глянула, сразу понять должен, какая ты есть. Ты на них как смотришь?

—

Совсем не смотрю, — отвечала в смущении Варвара.

—

И дура, — без малейшего смущения заявила Глашка. — Смотри, как я — дерзко, но глаза тут же отводи, опускай в землю ненадолго, а потом снова глянь и отвернись. Чуть постой и глянь опять, но уже через плечо. Будто старого знакомца увидела и не можешь вспомнить, он ли это.

Варвара молча слушала ее наставления, хорошо понимая, что никогда не сможет не то что повторить, а просто попробовать выполнить то, что Глафира ей советовала. Нет, не ее стезя — завлекать мужиков, бросая на них многообещающие взгляды. Взглянуть-то — ладно еще, а потом ведь и говорить что-то нужно, а это и вовсе не по ней. А Глашка, меж тем все больше распаляясь, продолжала поучать подругу дальше.

—

Редко какой мужик устоять может от подобного, а кто внимания не обратит, о них и думать не следует. Бревно бесчувственное, а не мужик, значит. Плюнь и забудь о таком. А тот, который приманен тобой будет, обязательно следом пойдет, коль дело на улице где или, там, на базаре. А как увидишь, что он за тобой прется, тут держи ухо востро. Одно из двух: или догонит и заговорить попытается или проследит, где живешь, чтоб потом все разузнать о тебе, выведать через кого и тогда уже подкатить чин чинарем.

Но только я тебе скажу, ждать-поджидать, покуда он сам заявится или подкараулит тебя где, хуже не придумаешь. Так что на этот случай лучше не полагайся, а сумей так себя повести, чтоб он сразу к тебе подошел.

Варваре, на удивление, сделалось интересно узнать подробности соблазнения и завлечения в свои сети незнакомых мужиков, и она осторожно спросила:

—

Откуда ты все знаешь, Глафира?

—

Жизнь и не тому научит, — небрежно отмахнулась та и продолжила, словно поучала малого дитятю, как тому следует вести себя. — Вот, значит, когда увидела его сзади идущим тихонечко, то самое время помочь ему заговорить первым. Тогда тебе следует обронить чего, а он непременно подберет и тебе вручит. Вот тогда разговор сам собой и завяжется…