Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

И я пошел. Причин для отказа у меня не было. Во мне все еще кипел боевой дух. Как и остальное братство, я пребывал в эйфории. Немногие победы вызывали у меня лучшие ощущения, чем та ночь. Ведь мы низвергли не только стены врагов, но ожидания друзей.

Мой ждал возле входа в брезентовую палатку. Вокруг нее стояла охрана из его Легиона, а внутри горели факелы. Я видел движущиеся внутри тени и слышал громкие голоса.

– Охота была отличной, – сказал Мой. В его глазах горел огонь, который я принял за радость от безоговорочной победы. – И не последней, что мы провели вместе.

Мне было приятно это слышать.

– Так что это такое, капитан? – спросил я.

– Собрание воинов. Мы так делаем в нашем Легионе. Присоединишься?

Была ли у меня причина для отказа? Я не помню точно. Не думаю. Дать согласие казалось…вежливым. Хаким был явно знаком с происходящим и, наклонившись, прошел под пологом палатки.

Я слышал голоса моих братьев, победные песни на терранском готике и чогорийском хорчине. Остановившись на пороге, я оглянулся на Моя.

– Обычай твоей родины?

– Нет, не хтонийский. И уже больше, чем просто обычай.

Прежняя воинственность Моя исчезла. Я почувствовал, что мои дипломатические усилия увенчались успехом, и этот момент стал началом нового пути для Легиона, который сделает нас менее… изолированными. У меня было ощущение, что я добился этого наряду с военной победой и почувствовал гордость.

Поэтому я вошел.

> А вот и предположение: ты всегда хотел быть воином другого Легиона.

Я говорил тебе, что это не так. Там были и другие. В начале, это казалось естественным.

> А впоследствии?

До самого конца я верил, что действую во имя справедливости.

> А Хаким?

Мы придерживались одних взглядов, хотя на этой стезе он всегда впереди меня.

> Где он сейчас?

Я уже говорил тебе. Не знаю. Он либо погиб у Просперо, либо сбежал.

> Но у тебя есть соображения на этот счет.

[пауза]

Не думаю, что он погиб. Хаким не отречется. Он попытается каким-то образом отыграть ситуацию назад, вернуть все к тому замыслу, что ему показали.

> В этом ты проявил слабость. Ты был его ханом.

К сожалению, я допустил много ошибок. Хаким не самая большая из них.

> Мы вернемся к этому. Но что насчет тебя?

Я рассказал тебе все.

> Нет, не все.

Что еще ты хочешь знать? Вошел бы я в палатку, получи еще один шанс? Или же вернулся бы к своему братству? Исправил бы свою ошибку?

> Каган решит.

Я вошел бы туда снова. Можешь не сомневаться.

> Будь осторожен. Ты все еще можешь обречь себя.

Я не стану унижаться! Я – Торгун-хан из братства Луны и орду нойон-хана Джемулана. Я во всем следовал пути чести. Я верил в Великий крестовый поход. Верил в магистра войны, когда в него верили все. Такое не забыть. А теперь объяви приговор или же дай мне клинок. Я все еще могу служить и сражаться.

[пауза]

Так каким будет приговор?

[пауза]

Каким? Скажи мне!

[пауза]

Я узнаю свою судьбу.

[Конец записи]

Крис Райт

Демонология

Мир Тераталион назывался так из-за разновидностей драгоценных камней, найденных в его экваториальном поясе под горами из меди и железа. Эти переливающиеся зелено-оранжевые камни добывали, гранили и полировали еще во времена долгого межзвездного безмолвия, до того, как Сам заявил о себе. Ими украшалось главное сокровище планеты – книги.

Ведь Тераталион был миром слов. Здесь сверялись, анализировались, комментировались и каталогизировались собранные документы на тысяче человеческих языков.

Миром-библиотекой назвали его позже. Местом, где объединялось знание под благородным руководством далеких повелителей Просперо. На протяжении сотни лет после включения планеты в Империум магистры в ярко-красных доспехах были частыми и желанными гостями, побуждаемые любопытством или командируемые их почитаемым примархом в поисках бесчисленных фрагментов знаний. Но нужды Великого крестового похода привлекали все больше воинов XV Легиона из разбросанной Проспериновой империи, и визиты постепенно сокращались, пока, однажды, не прекратились полностью.

Во время новой изоляции временные повелители мира не сильно волновались и не искали особых объяснений случившемуся. Галактика стала безопасной для исследований, поэтому неутомимая работа Тераталиона шла безостановочно. Они знали, что Легионы со временем вернутся, так как было широко известно, что космодесантники не оставляют дела незавершенными.

В этом смысле временные правители были, конечно, абсолютно правы, за исключением того, что корабли, в конце концов, прибывшие от точки Мандевилля в 007.М31 по имперскому летоисчислению и рассеявшиеся по местной системе были не стройными и великолепно украшенными внутрисистемными скороходами XV Легиона, но серыми огромными левиафанами.

Более того, прибыла не всего лишь флотилия, но целая боевая группа. И когда боевые корабли заняли позиции над смехотворно слабой орбитальной защитой Тераталиона, даже самые доверчивые смотрители планеты встревожились.

Они отправили сообщения на флагманский линкор – колоссальное чудовище типа «Глориана» с тактическим обозначением «Стойкость», но ответа не получили. Спешно были отправлены приказ о приведении в боевую готовность оборонительной сети, но к тому времени даже этот шаг оказался слишком запоздалым.

Мирное население Тераталиона никогда не сталкивалось с полной огневой мощью флота Легиона, поэтому их было сложно упрекнуть в незнании последствий. И когда началась бомбардировка, от которой побелели небеса и испарились облака, они продолжали смотреть на небеса. Рельсовые ускорители уничтожили внешнее кольцо обороны, а затем прицельные удары лэнсов разрушили все узлы управления в северном полушарии. Дождь зажигательных снарядов час за часом беспощадно поливал городские центры, едва ли оставив камень на камне. То немногое, что уцелело, было выжжено дотла стеной огня.

Книги пылали. Изолированные в вакуумных камерах тысячелетние тома обращались в прах, как только разбивались оболочки из армостекла. Архивы превратились в раскаленные туннели, в которых незаменимые творения рассыпались в клубы пылающей пыли.

Когда бомбардировка, наконец, стихла, немногие выжившие медленно выползли из тех убежищ, что смогли найти. В ушах звенело, а глаза слезились. Какое-то время им казалось, что произошла ужасная ошибка, и худшее осталось позади, а нападавшие, удовлетворившись совершенным апокалипсическим разрушением, причины которого по-прежнему были совершенно неясны, направятся к следующей цели.

Но затем затянутое дымом небо рассекли грязные конденсационные следы десантных капсул. В только что истерзанную поверхность Тераталиона врезались грозди адамантиевых капель, извергавших отделения космодесантников в светло-серых доспехах. Приземлялись все новые и новые подразделения, и вот уже целые батальоны воинов шагали в стремительно отравляемой атмосфере, их лица скрывали скошенные шлемы с решетками. С ужасающей эффективностью космодесантники прокладывали путь от одного разрушенного квартала к другому.

Они не задавали вопросов и не выдвигали требования. Когда по разрушенным городам прокатились грозовые валы, и по неостывшему металлу забарабанили капли насыщенного кислотными оксидами дождя, на выживших обитателей Тераталиона, словно на диких зверей началась охота.

В Гериядхе, некогда пятом по численности городе планеты и родине фонтанных садов и рощ атласных деревьев, концентрация сил космодесанта была самой высокой. На главном бульваре, превратившемся в котлован из дымящихся рокритовых обломков, сам воздух замерцал и раскололся, испуская неоновые дуги. Змейками закружилась пыль, покатились каменные блоки. Вдруг вспышкой возникла серебристая сфера, внутри которой извивались темные энергии. Раздался резкий треск, от которого рассыпалась хрупкая оболочка шара, и по развалинам разлетелись ее осколки.

В центре стояло восемь фигур. Семеро тут же шагнули наружу, подняв длинные косы. Толстые доспехи были иссечены и опалены, словно их хозяева только что вышли из яростной битвы против более стойкого врага, чем мир-библиотека был в состоянии призвать.

Восьмой возвышался даже над этими гигантами. С поверхности древнего доспеха, покрытого ржавчиной и глубокими, оставленными мечом зарубками, поднимались варп-испарения. Из-под капюшона белого савана блестели желтоватые глаза, худое лицо окружали трубки дыхательной маски и склянки питающего механизма. У него было обеспокоенное выражение лица, хотя на планете не было никого, кто мог бы навредить ему. Пальцы дернулись, когда он поднял огромную косу в боевую позицию.