Плоды земли - Кнут Гамсун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чего ей там нужно?
Да ничего, ей даже не любопытно взглянуть, как вскрывают гору, она просто хочет показаться сама. Увидев, как другие женщины ходят на гору, она почувствовала, что и ей хочется туда сходить. У нее некрасивый рубец на верхней губе и взрослые дети, но ей тоже хочется туда сходить. Ее огорчает, что другие женщины моложе ее, но она попробует потягаться с ними, она еще не начала полнеть, она высокая, стройная и с себя пригожая, словом, хоть куда. Разумеется, она не бела и не румяна лицом, золотистая свежесть ее кожи давно поблекла, но пусть-ка посмотрят, придется им кивнуть ей и сказать: «Она все еще хороша!»
Встречают ее с величайшим радушием, рабочие выпили у Ингер не одну кринку молока и хорошо знают ее, они показывают ей рудник, бараки, конюшни, кухню, погреб, кладовую, те, что посмелее, подходят и легонько берут ее за руку, а Ингер – ничего, ей только приятно. Поднимаясь или спускаясь по каменным ступенькам, она высоко поднимает юбку, показывая ноги, но вид у нее при этом такой, будто она ровным счетом ничего не сделала. «Она еще хороша!» – верно, думают рабочие.
Женщина в годах, она тем не менее положительно трогательна: видно было, что взгляд каждого из этих разгоряченных мужчин был для нее неожиданностью, она была за него благодарна и отвечала таким же взглядом. Да, ей льстило быть в центре внимания, она такая же женщина, как все другие. Она добродетельна за неимением соблазнов.
Женщина в годах.
Пришел Густав. Он оставил двух сельских девиц на товарища только для того, чтоб прийти. Густав отлично знал, что делал, он горячо и нежно пожал руку Ингер и поблагодарил за прошлый раз, но не навязывался.
– Что ж ты не придешь пособить нам достроить скотный двор, Густав? – говорит Ингер и краснеет как пион.
Густав отвечает, что скоро обязательно придет. Услышав такое, его товарищи говорят, что скоро, наверное, придут все вместе.
– Как, разве вы не останетесь здесь на зиму? – спрашивает Ингер.
Рабочие сдержанно отвечают, что нет, на это не похоже. Густав смелее, он объясняет, что, пожалуй, в ближайшее время они выцарапают отсюда всю медь, какая есть.
– Да что ты? – восклицает Ингер.
– Да нет, – заверяют другие рабочие. – Густав напрасно это.
Но Густав полагает, что не напрасно, а, смеясь, прибавляет и еще кое-что; что же до Ингер, то он явно старается отвоевать ее для себя одного, хоть и не навязывается. Другой парень заиграл на гармони, но это было совсем не то что губная гармоника, когда на ней играл Густав; третий парень, не менее шустрый, попытался привлечь ее внимание, пропев наизусть песню под гармонь, но и это тоже вышло не ахти как хорошо, хотя голос у него был красивый и громкий. А минутку спустя Густав уж надевал на свой мизинец золотое кольцо Ингер. Как же это вышло, если он совсем не навязывался? Да очень даже навязывался, только делал это исподтишка, как и она сама; они не говорили об этом, она притворялась, будто ничего не замечает, когда он пожимал ей руку. Немного позже, сидя в бараке, где ее угощали кофе, она услыхала снаружи шум и брань и поняла, что это, так сказать, в ее честь. Это польстило ей, старой тетере, она сидела, жадно вслушиваясь в сладостный шум.
Как же она в этот вечер вернулась с горы домой? О, великолепно, такою же добродетельной, как и ушла, не больше и не меньше. Ее провожали много мужчин, они не хотели отставать, пока с ней был Густав, они не сдавались, не желали сдаться. Ингер даже и в Тронхейме не бывало так весело.
– Ты ничего не потеряла, Ингер? – спросили они напоследок.
– Потеряла? Нет.
– А золотое колечко? – сказали они.
Тут уж Густаву ничего не оставалось, как отдать его, против него была целая армия.
– Вот хорошо, что ты нашел его! – сказала Ингер и поспешила проститься с провожатыми.
Она подходит к Селланро и видит много крыш, там, внизу, ее дом. Она снова чувствует себя хорошей женой и хозяйкой, какою и была всегда, и направляется взглянуть на скотину в летнем загоне, по пути туда она проходит мимо хорошо знакомого ей места: здесь когда-то схоронили маленького ребеночка, она плотно умяла землю руками и поставила маленький крестик. Давно это было. А вот подоили ли девочки коров и коз и успели ли прибраться?..
Работа на руднике идет своим чередом, но поговаривают, будто в горе не оказалось того, чего ожидали. Специалист по горному делу, уезжавший домой, приехал опять и привез с собой еще одного специалиста, они бурят, взрывают, основательно все обследуют. В чем, собственно, дело? Медь хороша, но ее мало, она не идет в глубину, толщина жилы увеличивается чем дальше к югу, жила становится мощной и великолепной как раз там, где проходит граница участка, а дальше уже идет казенная земля. Первые покупатели не придали особого значения своей сделке, то был семейный совет, несколько родственников, купивших землю с целью спекуляции, они не обеспечили за собой всей горы, всей мили, которая шла до ближайшей долины, нет, они купили у Исаака Селланро и Гейслера маленький кусочек и перепродали его.
Что же теперь делать? Начальники, мастера и специалисты по горному делу отлично во всем разобрались, надо немедленно вступать в переговоры с казной. И вот они посылают домой, в Швецию, нарочного с письмами и картами, а сами едут на север, к ленсману, чтоб заключить контракт на покупку всей горы к югу от озера. Но тут начинаются затруднения: в дело вмешивается закон, они иностранцы, впрямую купить гору они не могут. Они знали об этом сами и приняли меры. Но южная часть горы уже продана, чего они не знали.
– Продана? – говорят господа.
– Давным-давно, много лет назад.
– Кто же ее купил?
– Гейслер.
– Какой такой Гейслер? Ах, тот!
– Купчая утверждена, – говорит ленсман. – Это была голая скала, она досталась ему почти даром.
– Черт возьми, что же это за Гейслер, о котором мы то и дело слышим? Где он?
– Бог знает, где он!
Господам приходится посылать в Швецию другого нарочного. Надо же выяснить, кто такой этот Гейслер. А пока всем рабочим тут делать нечего.
И вот теперь Густав пришел в Селланро, таща на спине все свое земное достояние. «Вот
