Венец из окровавленных костей (СИ) - Сторибрук Сэд

— Друид, это был друид — прокатилось по рядам всадникам.

— Гильмерих — прошипел Дунланг.

— Мы спасены — глупая улыбка сама собой надвинулась на лицо Хага.

— Будь готов, им легче нам глотки перерезать, чем отдать. Волк охотнику свою добычу не отдаст.

Дунланг оказалось прав, Йемен подскочил к пленным, которых сгрузили с коня на землю, с обнаженным клинком.

— Выбирай — махнул он Хагу. — Примешь мою сторону, я поведу тебя по пути твоего отца, и ты увидишь его истину, а может быть, и его самого. Выберешь Дунланга — разделишь его судьбу. — Над пленниками нависло несколько клинков. — Оставь гордость, вас прирежут как овец, хоть мне и больно от этого.

— Прости вождь в железной маске, — Хаг поднялся на колени — служи и дальше моему отцу, а встретишь, передай, что его сын отказался от его истины.

— Прощай — кивнул вождь горцев.

Хаг зажмурил глаза под безумный смех Дунланга, ожидая пронзающей стали. Но вместо нее на парня упала туша. Хаг поднял глаза — стрела торчала из шеи горца.

По всюду слышался свист стрел и крики горцев. Хаг отодвинул, издающие предсмертные конвульсии тело. Дунланг уже добивал горца. В руках у него был кривой нож, которым он быстро разрезал собственные путы.

— Лови!

Хаг, поймав нож, немедля разрезал путы, и ползком подобрался к тану.

Черные щиты, выросшие как будто из-под земли, окружили ватагу горцев.

Каменные вороны не смогли организоваться и вместо стены щитов, Хаг наблюдал вокруг разрозненные стычки. Всадники падали вместе с конями. Вороньей банде пришел конец.

— Все равно вы сдохните! — разразилось совсем рядом.

Над пленниками нависла тень с топором. Хаг кинулся с ножом, но удар древка опрокинул его. В глазах поплыло небо. Когда он вновь поднял глаза, Дунланг лежал на земле, а горец кажется, делал второй замах. Хаг не мешкал, ладонь сама нашла топор застреленного горца. Северянин поднялся за долю секунду и взмахом всадил лезвие топора прямо в бедро противника. Над головой просвистел топор горца. Навалившись всем телом, Хаг спихнул горца на землю, но и сам, не устояв на ногах покатился, ударившись о парочку трупов. Горец вставал медленно, опираясь на каменную глыбу, под которой лежал раненный тан. Хаг подхватил меч мертвеца и понесся снова, яростной бурей ударов он обрушился на истекающего кровью врага. Один безумный, наполненный слепой злобой широкий удар разрубает пальцы, в милостыне выставленной руке и несет клинок дальше, разрубая меховую куртку на предплечье. Косая рана проходит до груди и меч застревает в кости.

Хаг, еще не отдышавшись, ринулся к раненному тану. Дунланг выглядел бледнее серых камней. Левой могучей ладонью, он прикрывал рану на правой руке.

— Тебя ранили, тан, дай посмотреть — Хаг в панике отодвинул ладонь Дунланга, и его затрясло еще сильнее — там, где должна была кисть, обливался кровью тупой обрубок.

Хаг сделал все, что смог, дрожащими руками, под вой умирающих горцев, он перетянул обрубок ремнем, прижал рану тряпкой и поднял тана на ноги. Пленники стояли в окружении черных щитов, а где-то вдали, следи отступающих всадников, Хаг разглядел железную маску вороньего вождя.

— Ты Хаг, названный сынок Железнобокого? — Раздался голос подошедшего воина, одетого в кольчугу и черный плащ.

— Тану нужна помощь. — Лишь выдавил он из себя.

— Ну, так помоги.

Дунланг выглядел непривычно…он выглядел жертвой. Его тело покрылось неестественной синевой. А сам он трясся из-за жара. На глаза то и дело наплывала влага. Хаг чувствовал, как все внутри него сжимается, когда он бросал короткие взгляды на тана. Северный медведь был повержен. Немилосердная смерть пощадила его, отдав растерзания самому себе. Хаг как никто другой понимал, о чем думает тан. Повержен, оставленный на потеху гнить собственной гордости. Смерть была ему предпочтительней, чем невозможность даже поднять топор.

Сам Хаг хоть и чувствовал себя паршиво: все тело переломано, раны продолжали кровоточить. Но глядя на тана, свою боль он запихивал как можно глубже. Среди черных щитов оказался один лекарь, его настойки хоть и выручали от боли, однако голову унять были не в силах.

— Черная кровь — коротко бросил лекарь, осматривая обрубок Дунланга. — Ты молодец, что остановил кровь, но, клянусь штормом, он умрет в конце недели.

«Яд — крутилось в голове — ну конечно же».

Горские ублюдки частенько таким промышляли, немногие конечно, ибо самому можно было пострадать от собственного же коварства, однако некоторые по рассказам былых рубак, обмазывали свои клинки и ядах. А то и в дерьме. Рвныт заражались и приводили, порой даже к нескорой смерти. А может и просто слишком много ран, каким бы человек не был храбрым и крепким, а Дунланг был самым крепким, кого видел Хаг, предел есть у всех. И возможно, это был его предел.

Воины Гильмериха не отличались особой тягой к разговорам и к спасенным пленникам, казалось, у них не было никакого интересса. Благодарность за спасение они ответили неодобрительными смешками. Однако даже на лицах этих беспринципных разбойников. Что-то темнело, когда они видели страдания Дунланга. Все знали о великом лесном медведе, но никто не видел его таким. И такой вид тана, казалось, веселил их спасителей

Из разговоров воинов, Хаг понял, что именно черные щиты перерезали посланный вперед железной маской отряд горцев. И узнав, кого именно они пленили, помимо награбленного, отнятого у горцев, они решили спасти и тана. Сын Дунланга заплатил бы любую сумму, а Хаг…его не брали в расчет, просто, приятное дополнение. Хоть и его отцу действительно нечем было заплатить, тан Железнобокий славился порядочностью и честью, а не завалявшимися в закромах серебром или огромными стадами.

Самого Гильмериха Хаг увидел лишь на следующее утро после их спасения. Это был высокий чернобородый, широкоплечий волк. Серые хищные глаза, черная борода, закрывающая большую часть лица, выразительный нос. Он был весь в черном, помимо серо-белого плаща, сильно констатирующих с его одеянием. Даже камень в навершии меча был черным.

— Он дотянет? — Голос его был подстать Дунлангу.

— Должен, я делаю все возможное. — Не отрываясь от смешивания очередного зелья, ответил лекарь.

На лице Гильмерихаь заиграла искренняя улыбка. Хага это взбесило. Он готов был накинутся на ублюдка, вцепится в горло и задушить. Но каждое движение отдавало болью во всем теле, и особенно в ребрах и плечах.

— Ты, значит, Хаг? — Теперь вождь черных щитов обратился и к нему.

Хаг молча кивнул.

— Твой дядя не осилит ту цену, которую я ему выставлю за тебя.

— Тогда установи поменьше.

Гильмерих рассмеялся:

— Может быть вообще тебя не продавать. — Он сделал задумчивый вид. — Точно, я продам тебя друидам, они хорошо платят за родовитых мальчишек, а уж за сына волка…может быть тебя даже отец выкупит.

Эта фраза ударила молотом в голову парня. Он не смог появившееся на лице удивления.

— Хотя, его уже давно не видели. И это хорошо, мы с ним не ладили.

— Почему же?

— Предпочитаю кабанятину человечине. — Новая порция смеха.

Гильмерих присел рядом с Хагом и лежащим Дунлангом.

— А может быть, я отдам тебя даром.

«С чего такая щедрость?» — хотел спросить Хаг, но предпочел молчание.

— Да, — продолжил вождь, — задаром. А ты запомни это: что когда-то тебя спас Гильмерих Черный.

— Запомнить?

— Да, когда задумаешь утопить наш край в крови.

— Я об этом не думаю.

— Желуди от дуба не далеко падают. А у Скади было пророчество.

— Скади?

— Ты с ней виделся, да?

— Да, она приходила на праздник.

— Она предсказала великую войну, а кто как не сын волка ее возглавит? Так что, помни мою доброту. — Усмехнувшись, Гильмерих отправился к своим воинам.

Гильмерих еще часто заглядывал к раненному пленику, но на Хага не обращал никакого внимания. Порой они стояли долго на одном месте, разбивали лагерь на вершине склона, иногда переходили ночью. Хаг не переставал ощущать себя пленником, хоть теперь его не били и руки ноги были развязанными.