Ложа чернокнижников - Роберт Ирвин

Он говорит, что мы обязательно должны съесть плаценту, потому что в ней много гаммаглобулина, а если не хотим сами, то, может быть, уступим ему?

Пока Мод подновляла мою химию с помощью домашнего набора для химической завивки, я сидел рядом с Салли (теперь она точно умирает) и читал ей вслух отрывки из Спока. Классная книжка.

«Однако строгость действительно вредна, когда родители давят на детей, неласковы с ними, постоянно подвергают их критике и не дают проявиться детской индивидуальности. Подобная суровость приводит к тому, что дети вырастают либо забитыми и бесцветными, либо жестокими по отношению к окружающим.

Родители, которые предпочитают непринужденное и неформальное общение с ребенком, если ребенок настроен дружелюбно, и которым удается быть не слишком строгими — к примеру, когда речь идет о дисциплине или чистоплотности — также могут воспитать благоразумных и общительных детей, если не побоятся проявить твердость в важных для них вопросах».

Я окончательно решил забросить свою диссертацию. Я вообще перестал читать что-либо кроме Спока и журналов мод. Кроме того, я перестал думать. Ничего этого мне не нужно, пока у меня есть Мод. Дьявол она или нет, но она точно появилась на этой планете, чтобы ей поклонялись.

Салли лежит, свернувшись клубком, в углу комнаты. Глаза ее подернулись мутной пленкой, и она похожа на маленького дрожащего зверька.

Буквально несколько минут назад снова приходили те двое полицейских. Увидев Салли, они поспешили уйти. Мистер Козмик воспользовался их уходом, чтобы быстренько спрятать в лесочке нашу заначку. Теперь до Мод наконец-то дошло, в какую переделку мы попали. Она решила нарушить целостность магического круга, который я очертил вокруг нашего домика и сада, чтобы позвонить из телефона-автомата в конце улицы. Кроме того, ее охватила настоящая паника из-за того, что наши дневники могут стать уликой против нас. Она говорит, что мы должны спрятать их, как спрятали наркотики.

Итак, моя госпожа повелела мне прекратить вести дневник.

11 сентября 1997 года, суббота

Пять дней назад умерла Мод. Ее похоронили сегодня, и на кладбище у меня была на редкость неприятная встреча.

Прошло тридцать лет с тех пор, когда я в последний раз заглядывал в эти тетради. Прервав дневник, я почувствовал большое облегчение. Как только я это сделал, излишне красноречивый, высокопарный демон оставил в покое мою правую руку, Наглую Лгунью (или «Блистательную Десницу», как выражается по поводу таких явлений Магистр). Теперь, когда я перечитал эти старые тетрадки, мне немного грустно, несмотря на то, что описанные в дневнике последние несколько дней были поистине ужасны.

Роберт Келли откликнулся на зов дочери, и через несколько часов в тот трагический четверг он приехал в Фарнхэм. Его сопровождали Гренвилль и Лора. Хотя предстояло уладить очень многое, ресурсы, которые Ложа чернокнижников может выделить в критический момент, поистине впечатляют. Ко времени приезда Магистра целая команда полицейских и криминалистов, взбудораженная следами свежеперекопанной земли на опушке леса, уже готовилась перекопать наш сад. Копы, очевидно, ожидали обнаружить массовое захоронение хиппи — возможно, хиппи с бритыми головами. Однако появление отца Мод определенно произвело впечатление. Он не только сумел остановить перекапывание сада, но даже убедил полицейских, что не стоит обвинять мистера Козмика в краже гномов.

Еще через несколько часов приехал мой отец. Мы сидели в холле гостиницы на Хай-стрит, и он молча слушал мой рассказ, а я говорил и по ходу дела пытался привести события последних недель хоть в какой-то порядок. Не знаю, чего я от него ждал, но в конце он сказал:

— Дьявол не нужен, чтобы в этом мире существовало зло, — Потом, после короткой паузы, добавил: — Теперь ты остался один — живи как знаешь.

Больше мы с ним не виделись.

Магистр отдал распоряжения, касающиеся похорон Салли. Кроме того, он уладил дела с полицией. Все прошло спокойно. Был только один по-настоящему трудный момент. Когда Магистр с дочерью ушли в город договариваться с владельцем похоронного бюро, мы с мистером Козмиком остались наедине с трупом.

Мистер Козмик указал на труп Салли и посмотрел на меня.

— Это было ее предсмертное желание, — сказал он. — Она ждет, что ты исполнишь клятву.

И несколько месяцев назад мысль о том, что я трахаю мертвую Салли, казалась мне ужасной.

Но тогда подобная перспектива не представлялась столь близкой, и мне казалось, что мертвое тело Салли будет таким же свежим, хрупким, с такими же длинными золотистыми волосами. Но теперь на покрытом пятнами матрасе лежало изможденное бритоголовое сгорбленное нечто, похожее на дохлую крысу.

Я только помотал головой. Мне нечего было ответить.

— Я был с ней в ее последнюю минуту, пока ты сюсюкался с Мод. Салли действительно хочет тебя сейчас. Она смотрит на тебя из астрала. Она ждет, что ты ее трахнешь.

Я по-прежнему молчал, и тогда мистер Козмик здорово разозлился.

— Ты ее предал. Ты предал себя. Ты предал все, что мы когда-то отстаивали. Ты — предатель, ты весь лживый от начала до конца.

Я вышел из комнаты, предоставив Салли заботам мистера Козмика.

У Магистра было несколько нелегких встреч с родителями Салли. Конечно, он был в ярости, но гнев его несколько поутих, когда Мод сказала ему, что она думает, что она беременна. Лора и Гренвилль помогли нам с Мод собрать вещи, и в ту же ночь Гренвилль отвез нас в одну из лондонских гостиниц. Весь день Гренвилль рыдал. «Я действительно любил твою девочку-хиппи», — сказал он мне в какой-то момент. Но если так, то тогда зачем он вместе со мной плевал на ее фотографию? И потом — если бы он не соблазнил ее тогда, кто знает, может, ничего бы и не случилось.

Мне кажется, то, как все обернулось, немного напоминает фильм, который я когда-то видел, — «Путь в высшее общество». Я женился на дочери босса, и с тех пор дела у меня пошли лучше некуда. Нет, он не взял меня в свою семейную фирму. Наоборот, мне было навсегда запрещено переступать порог Хораполло-хауса. С лета 19б7 года я имел так же мало отношения к Ложе и оккультным материям, как и к социологии. В светлое время суток я делал деньги, а темное — принадлежало Мод. Разумеется, я унаследовал деньги Джулиана, но было решено, что я должен устроиться на службу. И меня отправили в Сити. Сначала я работал в коммерческом банке, у которого были крупные интересы на Ближнем Востоке. Позже я открыл собственную компанию, которая занимается инвестициями в информационные технологии. Я приобрел имя и стал членом правления одной из крупных финансовых компаний лондонского Сити. Сити — это жесткий, суровый мир, но это по мне. Мод обзавелась собственным парикмахерским салоном, но после рождения маленького Роберта была рада переложить большую часть дел на других.

Я повзрослел. Со временем потерял свое «несносное чувство юмора», как называл его Фелтон. Я больше не верю в возможность существования параллельных вселенных, во встречи с покойными родителями и друзьями в их новых инкарнациях, в то, что этим миром повелевают тайные оккультные учителя, и прочее. Мир таков, каким кажется. Это как на моем компьютере — то, что ты видишь на экране, то и имеешь.

Я горжусь карьерой, которую мой сын сделал в политике. В Ложе все еще надеются, что наш сын действительно Антихрист. Я как отец заявляю, что для Антихриста у него аттестат о среднем образовании плоховат. Боюсь, Мод никогда особенно не заботилась о своем сыне. За ним ухаживали женщины из Хораполло-хауса, которых присылала Лора. Позднее мальчика послали учиться в школе «Винчестер». Всю свою любовь Мод хранила для меня и только для меня.

Я часто размышлял над откровениями тех августовских дней и убежден, что Магистр и его доверенные астрологи ошибались. Я — не реинкарнация Кроули, которую они искали. Как бы то ни было, они свели нас с Мод и сделали нас счастливыми.

Мистер Козмик тоже запродался. Сейчас он работает в юридическом отделе Министерства внутренних дел (правда, мы не общаемся). А кто не запродался? Я пережил годы Великого Предательства и Отступничества от мечты хиппи. Мы хотели перевернуть все кверху дном. Мы хотели освободить сердца и умы людей нашего поколения, и не только нашего. «Безумие передается по наследству. Вы заражаетесь им от своих детей».

Мы хотели, чтобы люди перестали быть собственностью других людей. Чтобы мир стал мягче, великодушнее и богаче красками. Мы кипели энергией. Мы ждали, что в конце шестидесятых станем свидетелями окончательного преображения человечества. Как сказал Ницше: «В человеке важно то, что он — мост, а не цель».

Но мы проиграли. Верх одержали престарелые банкиры, генералы, полицейские и профессора. И я — один из них. Они — это мужчины в деловых костюмах, которые каждое утро идут в Сити по мосту Ватерлоу, они ничем не лучше военных преступников. И все катится и катится колесница Джаггернаута. Сначала мы проиграли битву, потом — свои души. Салли была единственной из моих знакомых, кто остался верен самому себе, а я, похоже, единственный, кого заботит то, что мы потеряли. «First Girl I Ever Loved…» Мы были молоды и без царя в голове.