Тревожных симптомов нет (сборник) - Илья Варшавский

— …И все же я позволю себе нарушить устав и сказать то, что я думаю…

«…Мы не знаем ни своего, ни земного времени. Не зная времени, ничего нельзя сделать в космосе. Чтобы определить пройденный путь, нужно дважды проинтегрировать ускорение по времени. Можно определить скорость по эффекту Доплера, но спектрограф разрушен. Какой глупостью было сосредоточивать самое ценное оборудование в носовом отсеке. Кто бы мог подумать, что подведут кобальтовые часы. Всегда считалось, что скорость радиоактивного распада — самый надежный эталон времени. Когда началась эта чертовщина с часами, мы были уверены, что имеем дело с влиянием скорости на время. Совершенно неожиданно кобальтовый датчик взорвался, разрушив все в переднем отсеке. Потом Физик мне все объяснил. Оказывается, количество заряженных частиц в пространстве в десятки раз превысило предполагаемое. При субсветовой скорости корабля они создавали мощнейший поток жесткого излучения, вызвавшего цепную реакцию в радиоактивном кобальте. Почти одновременно автомат выключил главный реактор. Там тоже начиналась цепная реакция. Счастье, что биологическая защита кабины задержала это излучение».

— …Я знаю, что космос приносит разочарование тем, кто ждет от него слишком многого…

«…Тебя и Доктора еще не постигло самое страшное разочарование. Вы все еще думаете, что возвращаетесь на Землю. Не могу же я зам сказать, что на возвращение существует всего один шанс из миллиона. Я сам не понимаю, как мне удалось выйти к Солнечной системе. Теперь я не знаю своей скорости. Хватит ли вспомогательных реакторов для торможения. Самое большое, на со можно надеяться, — это выйти на постоянную орбиту вокруг Солнца. Но для этого нужно знать скорость. Один шанс из миллиона за то, что это удастся. Если бы хоть работал главный реактор — Теперь он никогда не заработает, Физик переставил в нем стержни. Не могу я об этом вам говорить. Потеря надежды — это самое страшное, что есть в космосе».

— …Но самое тяжелое разочарование, которое я пережил…

«…Сколько я пережил разочарований? Я был первым на Марсе. Безжизненная, холодная пустыня сразу выбила из головы юношеские бредни о синеоких красавицах далеких миров и фантастических чудовищах, которыми мне предстояло украсить зоологический музей. Ни разу мне не удавалось встретить в космосе ничего похожего на то, чем я упивался в фантастических рассказах. Ничего, кроме чахлых лишайников и дрожжевых грибков. А неудачная посадка на Венере? Разве она не была полна разочарований и уязвленного самолюбия? Но тогда были миллионы людей, сутками не отходящих от радиоприемников, жадно ловящих каждое мое сообщение, слова ободрения с родной Земли и друзья, пришедшие на помощь. А что сейчас? Экспедиция провалилась. Даже если случится чудо, что я могу доставить на Землю? Покаянный рассказ об убийстве Физика и жалкие сведения о Большом космосе, ставшие уже давно известными за десять столетий, прошедших на Земле с момента нашего отлета. Мы будем напоминать первобытных людей, явившихся в двадцатом веке с сенсационным сообщением о том, что если тереть два куска дерева друг о друга, то можно добыть огонь. Не знаю, принимали ли мои сообщения на Земле. Единственное, что у нас осталось, — это квантовый передатчик на световых частотах. Что толку, что он непрерывно передает один и тот же сигнал: «Земля, Земля, я «Метеор». Наши приемники не работают. Где–то в эфире блуждают мои сообщения. Кто помнит сейчас на Земле, что тысячу лет тому назад был отправлен в космос какой–то «Метеор»…»

— …Это то, что в космос открыт путь таким трусам и убийцам, как вы, Командир…

«…Я убил Физика. После того как автомат выключил главный реактор, Физик засел за расчеты. Однажды он пришел ко Мне в рубку, когда Геолог и Доктор спали. В руках у него были Две толстые тетради.

— Плохо дело, Командир, — сказал он, садясь на диван. — В реакторах началась цепная реакция, и автоматы их выключили Получается нечто вроде заколдованного круга: пока мы не погасим скорость, нельзя включить реакторы. Этот поток жесткого излучения, перевернувший все вверх ногами, является результатом нашей скорости. Погасить скорость мы не можем, не включив главный реактор. Мне придется изменить расположение стержней в нем.

Я понимал, что это значит.

— Хорошо, — сказал я, — дайте мне схему, и я это сделаю. Навигационные расчеты вы сумеете произвести без меня.

— Вы забыли устав, Командир, — сказал он, похлопав меня по плечу. — Вспомните: «Ни при каких условиях командир не имеет права покидать кабину во время полета».

— Чепуха! — ответил я. — Бывают обстоятельства, когда…

— Вот именно, обстоятельства, — перебил он меня. — Я еще не все вам сказал. После того как я изменю расположение стержней в реакторе, он будет работать только до тех пор, пока вы не погасите скорость настолько, что перестанет сказываться влияние жесткого излучения. После этого он перестанет работать навсегда. Я не могу точно сказать, при какой скорости это произойдет. В вашем распоряжении останутся только вспомогательные реакторы., не имеющие фотонных ускорителей. Не знаю, что вы с ними сумеете сделать. Кроме того, вы не имеете эталона времени. Большая часть автоматических устройств разрушена. В этих условиях вернуться на Землю практически невозможно. Может быть, есть один шанс из миллиона, и этот шанс называется чутьем космонавта. Теперь вы понимаете, почему вам нельзя лезть в реактор?

Тогда мы с ним обо всем договорились. Мы оба понимали, что, побывав в реакторе, он уже не сможет вернуться в кабину. Я ведь отвечал за жизнь Геолога и Доктора. Было бы безумием взять умирать в кабину этот сгусток радиоактивного излучения.

Мы договорились, что я сожгу его в струе плазмы.

— Вот и отлично! — сказал он. — Я, по крайней мере, смогу сам убедиться, что реактор заработал.

Мне казалось, что он провел целую вечность в этом реакторе. Я увидел его на экране кормового телевизора, когда он выбрался наружу через дюзу. Он улыбнулся мне сквозь стекло скафандра и махнул рукой, показывая, что все в порядке. Тогда я нажал кнопку.

Когда Геолог и Доктор спросили меня, где Физик, я им казал, что произошел несчастный случай. Я послал его проверить состояние фотонного ускорителя и нечаянно включил реактор. Я им не мог сказать правду. Они не должны были знать, в каком безнадежном положении мы находимся.. Тогда они замолчали. Может быть, наедине они и говорили друг с другом, но я на протяжении нескольких лет не слышал от них ни слова. Тысячу земных лет я не слыхал человеческой речи. Потом я заметил, что они прикладываются к запасам спирта, хранившегося у Доктора. Когда я отобрал спирт, Доктор придумал этот дьявольский фокус с шариком. Что–то в стиле индийских йогов. Они приводили себя в бесчувственное состояние, фиксируя взгляд на стеклянном шарике. Космический психоз овладевал ими с каждым днем все сильней. Нужно было что–то предпринять. Не мог же я дать им сойти с ума. Тогда я их обоих избил. Теперь мне, по крайней мере, удается заставлять их регулярно делать зарядку и являться к столу».

— …Может быть, перед возвращением на Землю вы попытаетесь избавиться от нас, как избавились от Физика; но, по крайней мере, хоть будете знать, что мы вас раскусили, Командир!

«…Один шанс из миллиона, но я обязан выйти на постоянную орбиту, хотя бы для того, чтобы попытаться спасти этих двоих».

— За свои действия, — сказал Командир, — я отвечу на Земле. А сейчас приказываю надеть противоперегрузочные костюмы и лечь. Торможение будет очень резким.

Главный диспетчер снял ленту с телетайпа и подошел к Конструктору.

— Последний пеленг «Метеора». «Комета» и «Метеор–5» встретят его на орбите Юпитера.

— Когда их можно ожидать на Земле?

— Трудно сказать. По–видимому, у них израсходовано все горючее. Их скорость около пятисот километров в секунду. Нашим кораблям придется ее гасить.

— Есть уже заключение Академии?

— Никто не может понять, как они прошли весь путь за пять земных лет. Максимов считает, что «Метеор» попал в такие области пространства, где время течет в обратном направлении, Но это — только предположение…

СИРЕНЕВАЯ ПЛАНЕТА

— Не вижу смысла продолжать раскопки. Собранный материал вполне достаточен для суждения о том, что здесь произошло. Даю вам пять суток на подготовку экспонатов к транспортировке. Старт грузовой ракеты и «Метеора» назначаю через десять дней. Надеюсь, возражений нет?

— Я возражаю, — сказал Доктор.

Командир досадливо нахмурился:

— Все те же сомнения?

— Да.

— Мне кажется, что мы уже достаточно спорили по этому поводу. В конце концов, история планеты не так уж необычайна. Длительная эволюция, закончившаяся появлением разумных существ, достигших высокой степени развития, внезапное вторжение космических завоевателей, поработивших хозяев планеты, период упадка культуры, гибель пришельцев, не сумевших до конца приспособиться к непривычным условиям существования, эпоха возрождения и, наконец, неизбежная старость планеты, вызвавшая переселение в другую часть Галактики. Что же вас смущает в этой, совершенно очевидной, цепи фактов?