Крест в круге - Дмитрий Герасимов

Но он ошибся. Визит, который нанесли таинственной старухе через полчаса, остался для службы безопасности незамеченным. Это и неудивительно. Даже если бы смену Зевковича предупредили о том, что в 215-й номер должна прийти с неизвестной целью одна странная особа, найти ее среди большого количества странных и подозрительных женщин разных возрастов, входящих и выходящих через центральные двери отеля, было бы задачей непростой.

Услышав стук, старуха приоткрыла дверь и, просунув в дверной проем безобразную голову, застыла в немом удивлении.

– Вы?.. – Она растерялась. – На этот раз я вас не звала…

– Звали, – был ответ, – но в другом качестве. В редакции сказали, что вы очень хотите меня видеть.

– В редакции? – переспросила старуха. – Может быть… Я хотела найти Галину Помилуйко.

– Вам это удалось. Она перед вами.

В глазах старухи промелькнул страх. Кривая черная щель дрогнула на ее мертвенно-белом лице.

– Вы – Галина Помилуйко? – спросила она в замешательстве. – Этого не может быть!

– Вот мое редакционное удостоверение.

Старуха вытаращилась студенистыми глазами на зеленую книжицу и распахнула дверь.

– Итак, я слушаю вас, – произнесла Галина Помилуйко, когда они оказались в комнате. – Вам нужна моя помощь?

Старуха некоторое время хранила гробовое молчание, а потом вдруг неожиданно выпалила:

– А как ваша настоящая фамилия?

Прошел месяц или полтора, и Вадим стал забывать о существовании странной и загадочной обитательницы 215-го номера. Он не встречал ее больше, когда проходил по коридору четвертого этажа, и старался даже не смотреть на знакомую дверь с тремя золотыми цифрами. Он не справлялся о ней на reception и ни разу не видел, чтобы загоралась лампочка ее номера на табло в операторской. Старуха перестала существовать. А может, ее и не было никогда. События тех странных дней казались ему теперь собственной нелепой выдумкой. «Мне давно пора заниматься нормальным делом, – размышлял Вадим. – Искать перспективную и интересную работу. В противном случае я когда-нибудь сойду с ума от праздности».

Однако где-то в середине ноября в операторской раздался звонок. Зевкович взял трубку.

– Здравствуйте, Милица Федоровна! – пропел он и подмигнул Вадиму, который в это время менял аккумулятор в рации. – Что вы говорите? Я рад, что у вас все в порядке. Попросить Вадима зайти к вам? Конечно не сложно. Сейчас он будет у вас, Милица Федоровна… Спасибо. И вам хорошего дня.

Вадим моргал, пока до него не дошел смысл обещания, данного Зевковичем в трубку, а потом переспросил, словно проверяя свою догадку:

– Меня опять хочет старуха?!

В старухиных апартаментах, казалось, ничего не изменилось с тех пор, как Вадим был здесь последний раз. Вершинская важно сидела в инкрустированном, отделанном плюшем кресле. Ее темно-красный костюм сливался с обивкой, и только белое, неподвижное лицо выдавало ее присутствие в комнате.

– Я сожалею, – произнесла она ровным голосом, – что доставила вам столько хлопот.

Вадим вяло кивнул, что означало: «Да будет вам… Я уже обо всем забыл…»

– Как ваши дела? – поинтересовался он вежливо. – Не разочаровала вас столица?

– Я закончила свои дела в Москве, – охотно ответила старуха. – Все, кроме одного.

– Вот как? – отреагировал Вадим. – Уверен, вы справитесь и с ним.

– Справлюсь, – холодно подтвердила женщина, – но для этого мне необходимо уехать. Я покидаю ваш город на неопределенный срок. Но я еще вернусь.

– Вам здесь всегда рады, – выдавил из себя Вадим.

– Я не знаю, как долго мне предстоит отсутствовать. И не знаю, с каким результатом вернусь… Но мне бы хотелось уже сегодня некоторым образом компенсировать неудобства, вам доставленные.

– О чем вы говорите? – перебил Вадим. – Какие неудобства? Я давно обо всем забыл!

– Вот видите, – старуха скривилась в подобии горькой усмешки, – уже забыли! А мне бы хотелось остаться в вашей памяти. – Она поднялась с кресла, неспешно подошла к столу, взяла плоскую коробочку, обтянутую красным бархатом, и протянула ее Вадиму. – Остаться в вашей памяти… чем-то добрым, – шепотом закончила она.

Вадим машинально, словно загипнотизированный, принял из ее рук подарок, но тут же спохватился:

– Что это? Зачем?

– Откройте, – приказала старуха.

Вадим щелкнул маленьким замочком, откинул крышку и обомлел. Неведомое украшение, похожее на зажим для галстука, сверкнуло в атласной мякоти коробочки россыпью драгоценных камней. Он поспешно захлопнул крышку, не успев разглядеть самого главного: золотой птицы с распростертыми крыльями в центре бриллиантового круга.

– Я не могу это принять. – Вадим решительно положил коробочку на стол.

Глаза старухи сверкнули безумным огнем. Она схватила подарок и больно ткнула им в грудь неразумного гостя.

– Вы должны взять! Иначе опять быть беде!

Вадим отступил к двери.

– Я не могу это принять, – повторил он твердо. – Кроме того, ваши волнения совершенно напрасны. Я не чувствую себя вашим кредитором. Вы не доставили мне неудобств, которые нужно было бы компенсировать. В любом случае спасибо. Я искренне желаю вам успехов во всех ваших делах. Прощайте…

– Безумец! – кричала ему в спину старуха. – Тебя убьют! В самое сердце… Твою любимую обвинят в убийстве и посадят в тюрьму, а твой еще не родившийся сын будет обречен скитаться по приютам и тоже погибнуть! – Она осеклась, посмотрела на свое отражение в зеркале и добавила уже тише: – Впрочем, мне все это в скором времени предстоит выяснить.

Глава 4

Сразу после Нового года в смене Зевковича произошли кадровые изменения.

Все началось со скандальной, потрясшей всех истории, случившейся с «вечным сутенером» Касатоновым.

Отличительной чертой середины 90-х была повсеместная, обязательно-принудительная «опека», навязываемая бандитами коммерсантам любых мастей. «Националь» не был исключением. То обстоятельство, что отель считался государственным, не избавляло его руководство от необходимости «платить дань» своим угрюмым «опекунам».

Раз в месяц целлофановый пакет с деньгами директор отеля передавал начальнику службы безопасности. Тот оставлял его кому-нибудь из сотрудников дежурной смены. Ночью, всегда в разное время, к центральному входу подкатывал тяжелый серый «Мерседес 140/600». Из машины вываливалось существо весом в полтора центнера, забирало посылку у того, кто дежурил на «одиннадцатом» посту, и спешно ретировалось.

В смене Зевковича ночным «одиннадцатым» всегда был Касатонов.

Январский пакет был тяжелее обычного. В нем лежали деньги сразу за два месяца.

Собираясь домой, Груздев оставил эту «ценную бандероль» заступившему в ночь Зевковичу. Тот через пару часов передал ее Касатонову.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});