Мистерии доктора Гора и другое… - Александр Половец

ПЛОТНИК:

— Газеты читаем — там каждый день про тебя, про Куколку, фотографии ваши. И много пишут — что ты, может быть, выполнил поручение КГБ, устранил, так сказать, Куколку, чтобы лишнего на процессе Миллера не наболтала. Пишут газеты: первый контразведчик в истории ФБР оказался шпионом. Ну, что-то он, конечно, через Светку передал советским — состав, структуру службы, может, еще кого засветил из засланных туда, об этом газеты только догадываются, а так информация ограниченная — наверное, чтобы еще больше не навредить. Ездим за город: много новых эмигранток из России — ну, вот мы их осваиваем, показываем Америку. Наберем шампанского, еды, миль за тридцать от города, в горы — там и пострелять можно по пустым бутылкам. Девчонки млеют. Да… жаль, что ты здесь пока.

БЕГЛЫЙ:

— Пока, говоришь? Поглядим, как суд пройдет. Мне завтра снова к следователю, познакомят с заключением следствия, каким оно пойдет в суд. Потом и дату назовут — когда суд. Ладно, привет всем, топай, Плотничек, — время вышло, вон охранник на часы показывает. А я пойду, почитаю из того, что мне адвокат оставил.

ЗАНАВЕС Сцена 3-я (Рассказчик выносит календарь на авансцену — 17 ноября 1986 года)

(Примерно 5 мин.)

Занавес остается опущенным

РАССКАЗЧИК:

— Сегодня, после повторных судебных слушаний, которые длились 43 дня и в которых были заслушаны показания 27 свидетелей и экспертов, присяжные нашли обвиняемого виновным в непредумышленном убийстве, «посредством автомобиля… совершенном при отсутствии преступной халатности…». Беглого освободили прямо в зале суда: приговор гласил — 1 год тюремного заключения, в который засчитывались 7 месяцев, проведенные Беглым в тюрьме, и остающиеся 5 месяцев ему было разрешено провести на свободе, плюс два года испытательного срока, плюс 100 часов общественных работ, плюс штраф 850 долларов.

Но этому дню предшествовало совсем другое решение судьи: следствие нашло показания обвиняемого противоречивыми и лживыми и вменило ему в вину совершение преднамеренного убийства — жертва была задушена, находясь на заднем сиденьи автомобиля, после чего обвиняемый столкнул автомобиль с обрыва с находящейся в нем жертвой, и автомобиль погрузился на дно залива. Такое обвинение предполагало тюремное заключение — до 25 лет. После выступления прокурора, судья согласился с ходатайством защитника — назначить новые слушания, уже с участием присяжных заседателей…

А сейчас Беглый на свободе.

Сцена 4-я (календарь — июнь, 1988)

(Примерно 10 мин.)

Коридор больницы

ЖАННА (стоя перед сидящим на скамье Беглым):

— Ладно, пойду… Ты апельсины-то ешь. А то с прошлого раза ничего не тронул — я ведь приношу, чтоб ты ел, больничная-то еда — на тумбочке стоит нетронутая, я же видела…

БЕГЛЫЙ:

— Ершик, ну ты что — только пришла, и уже… Посиди еще немного, ну, хоть с полчасика, а? Расскажи хоть — как тебя впустили в Штаты, там же говорят в консульстве — стена, не прошибить!

ЖАННА:

— Видишь, прошибла… Сначала ОВИР тянул: вы что, говорят, к сбежавшему — в гости? Такого у нас не принято! Я им, даже не знаю почему, выпалила: «А вы спросите, у кого надо…»

ВЛАДИМИР:

— Ты что, правда, так и сказала? Ну, а дальше что?

ЖАННА:

— А дальше разрешили, вот и все. И в посольстве вашем тоже прошло нормально — я им показала твои больничные справки, ну, и доказательства, конечно, что я не собираюсь остаться в Штатах — двое детей остаются, работа, жилье, дача и все такое… Вов, знаешь, смотрю я на тебя — ведь восемь лет прошло, а ты почти не изменился… так, немного совсем, вот усы отпустил. Ну, и похудел — это ты пока болеешь, наверное.

ВЛАДИМИР:

— Пока, говоришь, болею? Хорошо бы — «пока». Я ведь, знаешь, операцию жду, а там — как будет, кто знает?.. Вот сейчас ты здесь — так бы вцепился в тебя, чтоб наша плоть соединилась, как раньше. И тогда — ничего не страшно.

ЖАННА:

— Да брось ты, всегда был здоровее всех — и как тебя угораздило?..

ВЛАДИМИР:

— Я же говорил: ездили на север — на границу Калифорнии с Орегоном, к приятелю, ну, естественно, выпивали, дурака валяли, на деревья лазили, однажды я свалился с довольно приличной высоты — вернулись, прошло сколько-то времени, кашель стал мучить… Думали простуда, не проходит и не проходит. Туберкулезный очажок, сказал врач, знакомый Плотника, куда он меня затащил. Да и сам Плотник здесь в госпитале подрабатывает, насмотрелся всякого.

Я последнее время все больше с ним, остальные сторонятся — Куколку мне простить не могут, думаю. Да… Потом сделали все же рентген, и вот — опухоль… Здесь в госпитале планируют полостную операцию, а сейчас что-то стали тянуть: говорят, заменяем процедурами. Если операции пока не будет — меня отсюда переведут в приютный дом, там больные и старики, у кого нет денег, содержатся за счет государства. Присматривают за всеми штатные медсестры, врачи приезжают… Плотник обещает меня оттуда сюда возить на процедуры. Сам-то сейчас я за руль не сяду. Слаб все же пока. Обещают, когда курс облучений завершат — будет легче: в такую трубу загоняют носилки, закрывают в ней и лежишь там — полчаса, а то и больше.

Противно. А что делать-то — надо вставать на ноги. Знаешь, я писать начал — много уже страниц набралось, даже стихи получаются — там и про тебя, покажу, когда отсюда выберусь. И потом, я снова вернулся к плану — на велосипедах проехаться по континентам, по северной Америке, по южной — даже спонсоры, кажется, будут — не наши, конечно, американцы, они такие проекты любят. Да… (Дотрагивается до руки Жанны.)

ЖАННА:

— Ой, Вов, не надо, а… Боязно что-то. Не трогай ты меня. Только не обижайся: такое, когда ты касаешься, — будто из меня жизненная сила вытягивается. Жутко становится, Вова.

ВЛАДИМИР:

— А знаешь, в двух русских газетах про меня писали, в самых больших, в Нью-Йорке и у нас, в Калифорнии. Там не только про этот суд — это и в американских газетах было, и на телевидении: я всю свою жизнь рассказал журналисту. Он говорил: теперь готовятся издать книжку — вот-вот выпустят.

ЖАННА:

— Да видела я, газеты ребята показывали, они теперь ксерокопии по всем знакомым разослали, кто-то даже в Москве их видел. Мне там еще говорили, а прочла я здесь уже. Может, не надо было так уж подробно про нас с тобой — как ты от жены уходил… Ну, и вообще. Мне ведь возвращаться — жить и жить еще…

ВЛАДИМИР:

— А мне что — не жить, выходит? Да выберусь я отсюда, вот увидишь, — выберусь!

ЖАННА:

— Конечно, выберешься, Вовочка. Ну, ладно — мне ведь, правда, пора. Будут скоро из Москвы звонить. Детям я передам от тебя привет. Взрослые они уже — совсем взрослые… (Прикасается губами к его щеке, быстро уходит. Владимир, привстав со скамьи, глядит ей вслед).

ЗАНАВЕС Сцена 5-я (календарь — 15 июля 1989 г.)

(Примерно 10 мин.)

Комната в приютном доме при церкви. Беглый совсем плох — он полулежит, прислонившись к спинке кровати.

Рядом — капельница, прибор с кислородной подушкой. К нему подходит Рассказчик, оставив на авансцене календарный лист с датой. Беглый приветствует его слабым жестом, с трудом подняв руку.

РАССКАЗЧИК (придвигая табуретку ближе к изголовью кровати):

— Да лежи ты, не гоношись. (Достает из пластиковой сумки томик.) Вот, не прошло и ста лет, а книжечка готова, только что прислали из Нью-Йорка, держи! Посмотри, обложка-то какая: лучший художник, из наших, конечно, коллаж придумал. Гляди: взял кадр из твоего фильма — парная, на тебе девочка верхом, и здесь же пристроил портрет улыбающегося Леонида Ильича, помнишь из сцены в райкомовском кабинете?

БЕГЛЫЙ:

— Ну, теперь можно новый фильм снимать! Эх, и сыграл бы я «Беглого» — никакой заслуженный артист так бы не сыграл! Кто лучше меня знает мою жизнь…

РАССКАЗЧИК:

— Это верно, лучше тебя — никто! Знаешь, я читал, перечитывал — сколько всего ты рассказал, могло бы и на три книги хватить, если бы писать подробнее.

БЕГЛЫЙ:

— Куда уж подробнее… Итак, наверное, наболтал лишнего… Газеты-то я видел — вроде бы и все точно, и не все…

РАССКАЗЧИК:

— Ты что имеешь ввиду? Лишнего про что: про Куколку? Или про то, почему бежал, как бежал… Может, про тебя правду говорят, что заслали, Володь, а? Ну-ну, шучу. Ведь кроме тебя-то никто не знает правду. Вот и про Куколку тоже: тебе велели ее убить? Ты сам Плотнику говорил: сначала ее задушил, потом уже машину с ней спустил с обрыва. И даже, что видел, как она уже под водой изнутри пыталась дверь открыть и не могла… А потом ему же сказал — наврал все.