Лазурные оковы - Кейт Новак

Ящер должен был фактически кричать своими запаховыми железами, чтобы человек мог это почувствовать. Акабар уже начал составлять своего рода словарь, в котором отмечал соответствие между запахами и их значением. Волшебник ругал себя, что не смог разгадать этого раньше.

Дракон разбудил их перед рассветом. Сначала он залечил раны на голове Акабара. Маг почувствовал запах дыма, который был и тогда, когда Дракон последний раз лечил его.

– Это запах твоего лечебного заклинания, так? – спросил Акабар.

Ящер кивнул и дружески пожал его плечо. Строгим взглядом ящер заставил Акабара изучать свои заклинания. Дракон показал Оливии, чтобы она упаковала их пожитки, пока он сам, используя свое мастерство, лечил Дымке поврежденное крыло. Напоследок ящер закрыл глубокую рану на своем бедре, которую нанес ему кинжал Акабара.

Волшебник чувствовал себя виноватым. Дракон действовал при свете путеводного камня, который потеряла Элия. В свечении камня свет ладоней сауриала был почти не заметен, но Акабар знал, что они должны светиться.

Теперь, когда они ехали верхом на драконихе к месту битвы, Дракон держал путеводный камень на коленях, хотя солнце уже взошло. Он все еще был одет в своего рода юбку и один из плащей Оливии. Но ящер больше не беспокоился о рубашке. Теперь он спокойно выставил клеймо на своей груди на всеобщее обозрение.

Акабар надел одну из рубашек ящера, а пару плащей хафлинга, связанных вместе, использовал вместо юбки. Оливия, в ярко-желтом плаще, напоминала шлем на голове драконихи.

Когда Раскеттл крикнула, и они в первый раз увидели Моандера, монстр-бог находился глубоко в сердце Эльфийского леса и продолжал двигаться, хотя и медленнее, чем раньше. К тому же он значительно вырос. Навозная куча, которая вырвалась из своей тюрьмы в Айлаше, теперь была в семьдесят, если не больше, футов высотой – выше всех деревьев в лесу, кроме самых древних дубов.

Вдобавок изменился и ее состав. Человеческие останки больше не украшали собой эту массу. Вместо этого огромные деревья и заросли кустарника были засосаны кучей. Она все еще оставалась илистой и мокрой, но сейчас влага исходила из выделяющего сок влажного подлеска.

Вероятно, куча увидела их, потому ускорила свое движение.

Дымка кружилась на безопасном расстоянии. Клиновидная передняя часть холма буквально пропахивала себе путь через лес.

Как только они подлетели поближе к Мерзости, залп деревьев с ободранной корой вылетел из холма, оставляя за собой длинные веревки из гнилых растений.

Божество пыталось проделать тот же трюк, что и раньше, только сейчас это были пятидесятифутовые дубы вместо солдат-зомби.

Но слишком больший размер метательных снарядов позволял Дымке легко уворачиваться от нападения. Катапультированные стволы падали в лес, ломая другие деревья и вздымая огромные тучи пыли.

– Элии не видно? – крикнул Акабар Дракону.

Сауриал помотал головой. Акабар так и думал. Если Элия была в этом хаосе, то, вероятно, хорошо спрятана под поверхностью. Этот вопрос они обсудили с помощью Дымки-переводчика, прежде чем покинуть лагерь.

Дракониха продолжала летать вокруг Моандера, не нападая на его. Куча дала еще один залп деревянными снарядами. Как и в прошлый раз, Дымка попыталась увернуться, но одно особенно большое бревно попало ей прямо в голову. Дракониха спикировала к земле. Моандер потерял ее из виду за стеной деревьев.

Моандер высокомерно засмеялся. Он мог бы рассказать Элии о поражении ее друзей, но уже похвастался раньше, что убил их. Божество направило несколько глаз в сторону падения драконихи, и продолжало ползти дальше на юг. Миф Драннор и силы, скрытые в нем, ожидали Моандера.

Дракон поменялся местами с хафлингом и сел на голову Дымки. Они ждали в течение четверти часа на том месте, где приземлилась Дымка. Ящер чувствовал расстояние между ними и злым божеством. Когда он подал сигнал. Дымка поднялась и, полетела над вершинами деревьев на бреющем полете, пока не достигла деревьев, сломанных Моандером. Вдоль этого следа дракониха и начала свой атакующий маневр, направляясь богу в тыл.

– Это будут называть «дорогой Моандера», – Крикнула Оливия магу, когда увидела опустошение, оставленное божеством.

Акабар молча кивнул, пораженный разорением. Моандер, по-видимому, больше не нуждался в увеличении объема; он только вырывал огромные деревья, сваливал их в сторону и оставлял увядать на земле.

Дракониха летела вперед, не обращая внимания на огромный ров под ними и разбросанные по его сторонам деревья.

Маг закрыл глаза, защищая их от ветра, бьющего в лицо. Он сконцентрировался на волшебстве. Оливия слегка подтолкнула его локтем.

Акабар открыл глаза. Дымка была ближе, чем в двадцати ярдах от Моандера.

Ни одного дерева не вылетело из холма. Бог не замечал близости драконихи.

Акабар позволил себе улыбнуться, когда разглядел массу деревьев и сушняка, вплетенных в массу Мерзости, – превосходный материал для их планов. Его волшебство было готово; он ожидал только сигнала Дракона.

Ящер взмахнул рукой, и Дымка взмыла над холмом, извергнув длинную мощную струю огня, как она это уже делала. Как нож убийцы, пламя врезалось в зелень, там, где должен был находиться хребет существа, если бы таковой у него имелся.

Моандер пронзительно закричал, и Акабар «запустил» свое пиротехническое волшебство. Красные потоки драконьего дыхания взорвались фейерверком крутящихся желтых, оранжевых и лазурно-голубых искр, который проникал все глубже, в самое сердце холма.

Мгновенно отрастали новые побеги, но Дымка не унималась. Как только дракониха достигла вершины холма, она дохнула опять и пустила еще больше пламени в открытую рану Моандера.

Маг хотя и летел вверх ногами, не потерял ориентации. Он запустил еще одну волшебную молнию, направив ее в божество.

Моандер горел хорошо, так как холм сейчас состоял в основном из сухого дерева, а не из отбросов и ила.

В своей растительной тюрьме Элия почувствовала духоту. Стены покрылись желтоватыми каплями, проникшими через мох. Она встала на ноги, но упала опять из-за внезапного резкого толчка.

Моандер остановился, чтобы набрать материала в свою массу, и, вероятно, чтобы погасить огонь. Но, как заметила хафлинг, лес был очень сухой. Все, что только бог не пихал в себя, только больше питало огонь. Эти деревья славились своей хорошо горящей смолой.

Мерзость попыталась побороть огонь, разделившись на две части и оставив половину своей туши позади. Но атака достигла цели. Огонь был везде, от него не было спасения. Пламя вырвалось из самого сердца движущейся половины холма.

Огонь становился все сильнее и жарче.