История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7 - Джованни Казанова

Я сразу туда направился; я нашел все соответствующим ее описанию, снял его на месяц и не позднее чем назавтра уже там спал. Р. была поражена моей быстротой.

На следующий день я пошел на свадьбу, куда меня пригласила Лиа, где позабавился; но я сопротивлялся всем ее попыткам снова завлечь меня в ее сети. Я, однако, нанял у ее отца закрытый экипаж, который перегнал к себе, поместив лошадей в мою конюшню; я оказался, таким образом, волен направляться, куда мне заблагорассудится, и входить и выходить в любое время. Я оказался абсолютно как бы вне города. Я оказался вынужден назвать мое жилище всегда чересчур любопытному аббату Гама и счел разумным не скрывать его от Дезармуаза, которого нужда поставила в полную от меня зависимость, но, помимо этого, моя дверь оказалась закрыта для всех, по крайней мере, пока я не приказывал ее открыть для кого-то, кого ожидал. Я не мог сомневаться в верности Коста и испанца.

В этом счастливом доме я принял по одной за раз, но всегда сопровождаемой другой, всех девочек Р., из которых последняя, по имени Викторина, оказалась полностью закупорена и ничего об этом не знала. Р., которая тем более ничего не знала, выдала ее мне как девственницу, и я должен был держать ее за таковую в течение двух часов подряд, все время пытаясь дойти с ней до конца; но, наконец, изнемогая от усталости, я захотел увидеть, что там есть, держа в руке светильник. Я увидел мясистую мембрану, снабженную отверстием, настолько маленьким, что булавочная головка проходила туда с трудом. Сама Викторина меня ободряла, чтобы я продвинул туда мой мизинец, но безуспешно. Усилие не доставляло ей ни малейшей боли, но препятствием являлась сама ее плоть. Это было внешне продолжение ее вагины, которое простой каприз природы сделал непроницаемым. Викторина, таким образом, была осуждена умереть девственницей, по крайней мере, если доктор-хирург не сделает ей известную операцию; такую же сделали м-ль Шеруфини, на которой некоторое время спустя женился г-н Лепри.

— Твой маленький бог Гимен, — сказал я ей, — препятствует самому крепкому Амуру проникнуть в свой алтарь.

Бедная девочка заплакала.

Когда я рассказал эту историю Р., она смеялась, и она сказала, что Викторина благодаря этому сможет составить свою судьбу. Тот, кто ее вскрыл несколько лет спустя, был граф де ла Перуз. По своем возвращении из Испании я увидел ее беременной.

В святой четверг, великим утром я увидел у себя Моисея с его дочерью Лией. Я их не ожидал. Я оказал им радушный прием. В наши святые дни они не смели появляться в Турине. Я посоветовал им провести эти дни у меня, и понял, что мне нетрудно будет их убедить, когда увидел, что мошенник показывает мне кольцо, которое предлагает купить. Я сказал, что мог бы купить его у его дочери, и он надеялся, что я сделаю ему этим подарок, но я его разочаровал. Я пригласил их обедать и ужинать со мной и дал им комнату с двумя кроватями, где они очень хорошо спали.

На другой день, видя, что я еще не купил кольцо, и имея дела, он попросил у меня экипаж на весь день, сказав, что он вернется к вечеру, к началу его субботы, чтобы вернуться к себе вместе с дочерью. После его отъезда я купил кольцо за шесть сотен цехинов, но на условиях, которые я ей изложил, и, будучи у меня, Лиа не могла мне отказать. Она мне не отказала ни в чем, и ее отец, вернувшись вечером, оказался так же доволен, как и я, но не Лиа, которая ожидала, что в момент ее отъезда я сделаю ей подарок. Я сказал ей, что отвезу ей его лично.

Утром святой субботы человек принес мне записку, в которой меня вызывали в полицию.

Исключено 22 страницы (Прим. Казановы).

Глава XIII

Моя победа над викарием, директором полиции. Мой отъезд. Шамбери. Дочь Дезармуаза. Г-жа Морэн. Г-да из Экса. Пансионерка. Лион. Париж.

Удивленный этой ситуацией, которая не сулила мне ничего приятного, я оделся и велел отвести себя в бюро викария. Он сидел перед большим столом, и там находилось восемнадцать-двадцать человек. Это был мужчина шестидесяти лет, у которого половина носа была черной из-за злокачественной язвы.

— Я вызвал вас сюда, — сказал он, — чтобы приказать вам уехать отсюда не позднее трех дней.

— Вы не имеете права, месье, давать мне такой приказ, так что я уеду, когда мне будет угодно.

— Я вышлю вас отсюда силой.

— В добрый час. Я не могу противиться силе, но надеюсь, что вы еще над этим подумаете, потому что не изгоняют из хорошо управляемого города человека, который не совершил ничего противозаконного, и у которого 100 тысяч в банке.

— Очень хорошо. В три дня вы можете упаковать свои вещи и урегулировать счеты с банкиром. Я советую вам подчиниться: Это приказ короля.

— Если я уеду, то стану соучастником вашего беззакония; но поскольку вы говорите со мной от имени короля, я немедленно отправляюсь предстать перед Его Величеством. Я уверен, что он отзовет несправедливый приказ, который вы столь публично мне объявили.

— А разве король не волен заставить вас уехать?

— Да, но используя при этом силу, если я сопротивляюсь. Он может также приговорить меня к смерти, но он должен тогда назначить мне палача.

Я был знаком с шевалье Рэберти через одну танцовщицу, которую он содержал; он был первым чиновником в департаменте иностранных дел. Я велел отвести меня к нему и рассказал ему всю историю, закончив тем, что сказал, что решил говорить с королем, потому что не хочу уезжать по доброй воле. Этот славный человек посоветовал мне пойти еще поговорить с шевалье Озорио, который тогда управлял иностранными делами и говорил с королем в любое время. Его совет мне понравился, и я пошел к маркизу Озорио; это был сицилиец, человек очень умный. Все ему рассказав, я просил его информировать Его Величество, поскольку, считая приказ викария несправедливым, я решил ему не подчиняться. Он обещал мне поговорить с королем и сказал зайти к нему завтра.

Я отправился обедать с аббатом Гама, полагая, что мое дело ему будет внове, но отнюдь не так. Он знал о том, что я нахожусь под действием приказа о высылке, и как я ответил викарию, и когда он узнал, что я упорствую в решении не подчиниться, он не мог осудить мое упорство. Он заверил меня, что в случае моего отъезда он переправит мне все необходимые инструкции туда, куда я скажу.

Шевалье Озорио принял меня на следующий день с более спокойным видом. Шевалье Рэберти говорил с ним обо мне. Он сказал, что говорил королю, а также графу д'Алие, и что я смогу остаться; но я должен пойти сначала поговорить с этим последним, который согласует со мной время, необходимое мне, чтобы окончить мои дела в Турине.