Проклятие Батори - Линда Лафферти

Как я могла ей сказать, что творит ее родная дочь? Это просто убило бы ее. Что ее муж психопат-извращенец и ее дочь трахается с ним?

Когда после вызова «Скорой помощи» мы вернулись домой, вас уже не было. Ни тебя, ни его.

Дейзи вспомнила, что обещала пересесть на переднее сиденье, чтобы можно было в случае чего посигналить. Она вздохнула и закатила глаза. Потом закрыла компьютер и засунула в рюкзак.

Это было сплошное вранье – про полный разрыв ради мамы, про получение во Флориде документов для развода. Я осталась в полном смятении. Ты сказала маме, что тебе лучше жить с папой из-за «личных разногласий». И что он готовит тебя к вступительным экзаменам в колледж.

Верно! Правда разбила бы ей сердце. Как могу я рассказать кому-либо правду?

Меня тошнит от вас обоих.

Дейзи подцепила пальцем ручку на двери машины и отщелкнула замок. Потом пододвинулась к двери и занесла ногу, чтобы выйти и перебраться на переднее сиденье. Ее глаза по-прежнему были прикованы к айфону.

Три столбика, подумала она, – вполне достаточный уровень приема, чтобы поговорить с Морган.

Она убрала правую руку с двери, чтобы набрать номер.

Дверь машины рывком распахнулась, и чьи-то сильные руки схватили девочку. Костлявая рука зажала ей рот, и ее выволокли из машины. Мобильник со стуком упал на пол.

– Дейзи? – раздался голос сестры. – Я сейчас в Варшаве. Мой самолет…

Дейзи увидела двух мужчин в черном с белыми лицами, один из них держал шприц. Он ввел ей в предплечье подкожную иглу.

– Дейзи, ты меня слышишь?..

Глава 27

Высокие Татры

Словакия

28 декабря 2010 года

Ближе к вечеру поднялась метель, и Бетси с Джоном направились к машине. Снежные вихри затрудняли видимость, ледяные снежинки кололи глаза.

Взойдя на холм, Бетси увидела серебряный блеск оконных стекол. Замерла на полушаге и прищурилась.

– Смотри! – крикнула она и пустилась вниз по обледенелому склону, скользя на каждом шагу.

– Дейзи! Дейзи!

Дверь машины была открыта, а снег рядом утоптан.

– Дейзи? Дейзи! – Ее возглас слился с завыванием ветра. – Джон, ее похитили!

Джон посмотрел на истоптанный снег и побежал по следу, оставленному волочившимися по снегу каблуками. Ярдах в тридцати он увидел отпечатки колес. Видимо, там стояла машина. Он обернулся. Следы автомобильных шин вели к воротам замка.

– Что вы высматриваете? – раздался рядом голос со словацким акцентом.

Обернувшись, Джон увидел старика, который выгуливал нюхавшую снег собаку.

– Вы не видели отъехавшую только что машину? – спросил он.

– Вы еще не ответили на мой вопрос. Почему вы задаете свой? – проговорил старик, свистом подзывая собаку. При порыве ветра он поплотнее укутался в шарф.

– Извините. Похоже, мою знакомую похитили. Думаю, это следы машины ее похитителей.

Старик выцветшими голубыми глазами посмотрел на Джона.

– Она вернулась мучить нас. Дьявола убить нельзя.

– Что?!

– У вас есть машина? Я отведу вас к человеку, который, возможно, сумеет помочь.

– Меня зовут Бартош Елень, – сказал старик, усаживаясь на заднее сиденье и втаскивая за собой собаку. Машину наполнил запах мокрой псины.

– В этом замке обитает зло, – продолжал он. – Все мы в деревне чувствуем это уже много лет. Некоторые развешивают предостережения на ограде, но полиция их снимает.

– Мы видели одно. Сцена истязания. В снегу…

– Да. Их было несколько десятков, но полиция все уничтожила. Одно пропустили.

– Довольно брутальная картина.

– Иштван Чок писал реалистические картины. Оригинал находится в Национальной галерее в Будапеште.

– Что вам известно об этом замке? – спросил Джон.

Старик снял шапку, его седые волосы торчали во все стороны.

– Не знаю ничего. Я чувствую, – ответил он, ударяя себя кулаком в грудь. – Я смотрел в глаза графу. Свет не возвращается. Он – Батори… что еще можно добавить?

Джон бросил взгляд на сидевшую рядом Бетси. На ее лице отразилась мука.

– Простите нас, мистер Елень, я понимаю, что вы хотите помочь. Но нам нужно в полицию, – сказал Джон. – Наша знакомая в опасности.

– А! Вы, наверное, думаете, что я просто выживший из ума старик, – сказал тот, кивая седой головой. – Послушайте меня. От полиции вам не будет никакого проку. Он платит, чтобы они на все закрывали глаза.

– Я позвоню нашему послу. У них не останется иного выбора, как…

– Послу! И как скоро он прореагирует? К тому времени ваша знакомая уже погибнет… Нет, я отведу вас к женщине, которая точно поможет. Она знает за́мок. И она тоже ненавидит графа.

Глава 28

Дворец Хофбург

Вена

28 декабря 1610 года

– Я не доверяю Турзо, – сказал король, рассматривая карту на пергаментном свитке. На выделенные чернилами границы габсбургской Венгрии и постоянно прирастающих территорий Оттоманской империи падал зимний свет.

Епископ Клесль стоял и внимательно слушал.

Король Матьяш с отвращением хлопнул ладонью по карте.

– Он действительно арестует свою родственницу?

Его голос эхом отдался среди белых оштукатуренных стен обширного дворцового зала. Мельхиору Клеслю представилось, как неистово звенят хрустальные люстры, едва не разбиваясь от нарастающего грома монаршего голоса.

«Этот король чувствует себя счастливым в полевом шатре, в лагере среди своих солдат, – подумал Клесль. – Жизнь во дворце не для него».

Советник поклонился.

– В самом деле, ваше величество. Боюсь, ваше чутье вас не обманывает.

– Они одной крови – Турзо и графиня. Одной и той же презренной крови Батори! – выплюнул король. – Если бы я мог очистить от нее мое королевство, до последней капли!..

Епископ Венский закрыл глаза, собираясь с мыслями.

– Если позволите сказать, ваше величество… Те же опасения по поводу Дьёрдя Турзо.

– Ну?! Говори!

Мельхиор Клесль посмотрел на роскошные, из тонкой кожи, сапоги короля, блестевшие даже в тусклом зимнем освещении. Через час, несмотря на холодную погоду, король будет скакать на своей белой андалузской кобыле по хофбургским садам и улицам Вены. Епископ сомневался, что это поднимет его мрачное настроение.

– Как вы сами сказали, ваше величество, Турзо колеблется. Может быть, ему не хватает свидетельских показаний. Но может быть, от ареста графини Батори его удерживает что-то другое.

Матьяш нахмурился, указательным пальцем поглаживая пульсирующий висок.

– Если позволите, я полагаю, что Турзо боится Габора Батори, – сказал Мельхиор Клесль. – Особенно теперь, когда тот заручился поддержкой султана. Дьердь Турзо затеял двойную игру: он выступает и за габсбургскую корону, и за семейство Батори.