Ледобой - Азамат Козаев

– Да и я тоже не знал. Четвертый десяток разменял, а только в предпоследний поход понял, что к чему. Больно узко, не всякий и внимание обратит.

– Говори, слушаю.

– До Перекрестня-острова ходят на большом течении, это в дне ходу отсюда на полночь. День ходу, зато три дня долой. А малого течения вовсе не замечали, проскакивали махом. А тем летом хаживал я до Перекрестня-острова вдалеке от большого течения. Неспокойно там было. Отовсюду ходил, – с полудня, с востока, с запада. И подметил, что, если иду с запада, в какой-то раз оборачиваюсь на полдня скорее. Это становится видно только на многодневном переходе, когда идешь без остановок. На дневном и не заметишь, а ведь округа полна островов, есть, где заночевать. Вот и не ходят ночью по здешним водам, нужды нет. Выгода мала, глазу незрима, – то на ветер свалишь, то на весла легкие. А не замечали раньше потому, что на восток ходили по большому течению. Какой дурак пешком пойдет, если рядом горячий конь бьет копытом! – Вокруг Гюста собрались вои. Слушали с интересом.

– Большое течение огибает Перекрестень-остров с полуночи, а малое – с полудня. Немногие про него знают. Кто знал – в сече полег. А малое течение по волнам уличаю. Волна иная. Чистое море по-другому дышит, и даже большое течение иначе воду крутит. Уж почему два течения рядышком катят и не сливаются – не моего скудного разумения дело. Может быть, по морскому дну горная гряда легла, режет течение под водой. А только лежат между ними полдня пути и обычная волна. Дорогу по малому течению еще прошлым летом вымерил. Идешь прямо под Огонь-звездой на Деву-звезду, не сворачивая. Больше так никто не ходит. И пойдет не скоро.

– Ты-то пошел!

– Дурак потому что! – парни рассмеялись. – Оттнир прямо не ходит, рыщет словно волк. Туда сунется, сюда влезет. А если сходить нужно далеко, скачет на течении, как вы, бояны, на лошади. Уразумели, про течение, кривоногие? Стало быть, глаза вам открыл, грамоте научил, – Гюст усмехнулся, невольно выпрямился, подкрутил усы, – словно мальцов беспортошных!

– Ишь ты! – Щелк закрылся руками, будто от яркого солнца, отшатнулся, как обожженный. – Три дня рук мыть не стану! Буду бегать по Торжищу Великому и ладошки за золото показывать, – дескать, еще утром ручкался с укротителем малого течения!

– Половину мне, – улыбаясь, объявил Гюст, и ладья опять заходила ходуном.

Полдень. Оттниры бросились вдогонку. Безрод стоял на корме и глядел назад, – туда, где ярко краснело пятно паруса.

– Что там впереди? – Сивый прошел на корму.

– К ночи подойдем к островам Трюллю. Камней по дну раскидано – не счесть. Не поскупились боги. Говорят, это слезы солнца по уходящему лету.

– Что за люди на островах?

– Обитаем только самый большой. Ссаживался. Бывало. Сначала бьют – потом спрашивают, кто такие. Есть меч, – бьют мечом, нет меча, – бьют кулаком, свяжешь, – зубами грызет. Всякий чужак – враг. Легче перебить, чем втолковать что-то.

– А пробовали?

– Бывало. По нашим островам байки до сих пор ходят.

Подошли Неслухи, Моряй, Рядяша, Щелк. Окружили кормчего.

– Знают железо. Доспехи делают. Но больно круты норовом, глаза так и полыхают злобой. Даже меж собой дерутся, их на острове несколько родов. Волосом светлы, как мы, как вы, а лбы низкие. Торга не ведут, да и торговать нечем. Хорошо, что по морю не ходят! Словно боги за ноги держат! Душа-хозяева!

Вои рассмеялись. Безрод нахмурился.

– А ведь не отстанут оттниры. – Рядяша зашел издалека. Мялся, мялся, скреб затылок. – Может быть, лучше сшибиться? А все спокойнее плыть.

Безрод покачал головой.

– Больно дорого мне встанет поход в Торжище Великое. Не по цене счастье. Будем уходить.

Рядяша скривился.

– И нечего рожу кривить, если и без того крива, – ухмыльнулся Безрод и заговорщицки подмигнул. – А что, побьет тебя оттнир в беге?

– Ясное дело, не побьет!

– А может быть, передерзит?

– Куда там!

– Подойдут ближе – смейся в голос.

– Самим бы не оглохнуть!

– Вот и выходит, что всяким образом верх берешь?

Рядяша только крякнул. Отошел, сел за весло, и сосновая лесина начала гнуться в его лапищах, словно тонкая зубочистка.

– Не перекосил бы ход. – Гюст, усмехаясь, кивнул на Рядяшу.

– Моряя посажу напротив. Два сапога пара, за что нам божья кара? – Безрод встал за кормило. – Поди, согрейся. Отогреешься, – пошепчемся. Думка есть.

Солнце карабкалось к полудню. Оттниры встали прямо в кормило, каких-нибудь пять-семь ладей позади. Сели на течение, и, наверное, сами не знали, что оседлали конька Морского Хозяина. Такие, как Гюст, тоже не каждый год рождаются. А едва день покатил к ночи, Сивый посадил за весла всех.

– Двое на весло! – рявкнул Безрод.

Во что бы то ни стало нужно оторваться. Пусть хоть клочья кожи с ладоней останутся на веслах. Скрипели весельные замки, гнулись весла, Улльга несся вперед, расталкивая грудью ленивые волны. Второй день длится погоня. Оттниры, наверное, слюной изошли, меж лязгающих зубов искры бегают. Ничего, светлее будет. Граппр видсдьяуров медленно пополз назад.

Солнце неуклонно падало, и когда наполовину скрылось за дальнокраем, а по миру разлилось багровое зарево, Улльга подошел к Трюллю-острову.

– Парус долой! – крикнул Безрод. Оглянулся на Гюста. – Веди.

– Первые пять – суши!

Более длинные носовые весла взметнули в воздух и убрали внутрь. Гюст почти шагом повел Улльгу вперед между скал и подводных камней.

– Еще три суши!

Убрали еще три пары весел.

– Как, говоришь, поучал жену? – с тенью улыбки Безрод повернулся к Гюсту.

– Да просто! Говорю, дескать, что такое! Всего несколько дней мужняя жена, а уже душу из меня гонишь! – Гребцы навострили слух. – Несколько дней? – говорит. – Да я всю жизнь этого ждала!

Сумеречная тишина вспорхнула вместе с птицами, осевшими на скалах. Надрываясь громогласным хохотом, парни едва не растрясли Улльгу от борта до борта, а над ними клекотал растревоженный пернатый народ.

– Это что! – усмехнулся Безрод. – А вот однажды отец не пустил дочь на посиделки.

– Рассказывай, – улыбнулся Гюст. Только они вдвоем и не смеялись.

– Жили-были как-то нос-отец и сопля-дочь. И собирается как-то вечерком сопля на посиделки. Пред зерцалом повернется и так, и эдак. Откуда ни глянь, хороша! – Парни едва дышали, чуть не падая со скамей. Воевода еще рассказывать не начал, а уже до смерти смешно! – И тут нос-отец грозно спрашивает, – дескать, а куда ты, дочка, собралась? Та отвечает, мол, на посиделки с подружками, лясы поточить, косточки парням перемыть. Тут нос-отец сделал так – глядите, не зевайте!..

Безрод шмыгнул битым-перебитым носом.