Пламя и лёд - И. Беров

— Да, — Архатра коротко кивнула в ответ, — поединок был что надо.

— Поединок? — голос старого мага дрожал так, словно тот вот-вот сейчас умрет. — Но если принц обнажил против кого-то свой клинок, то этому человеку не суждено жить на этом свете. — Тоненькие пальцы старика крепко вцепились в локти волшебницы.

— Успокойтесь, — Архатре пришлось применить физическую силу, чтобы отстранить от себя разволновавшегося мага. — Никсалорд Летаврус действительно хорош в бою, — Волшебница хищно улыбнулась. — Он даже лучше, чем вы себе представляете.

— А как же принц? — лицо старого мага посерело так сильно, что глава Ложи Магов Природы своим видом скорее напоминал ожившего мертвеца.

— С ним тоже все в порядке.

Ариниус был настолько сконфужен и сбит с толку обилием открывшихся ему новостей, что его старые ноги готовы были вот-вот подломиться. За несколько часов эта бестия с огненными волосами смогла совершить вреда больше, чем все войны, обрушавшиеся на Мейриярд за всю его историю. Только сейчас до старого мага, сыскавшего в свое время славу опытного интригана, начал доходить смысл некоторых поступков Архатры. Ее хищная улыбка говорила все за свою хозяйку — это Архатра выследила время его тайной встречи с наемником у стен города и подслушала их разговор, а потом натравила на Летавруса принца, желая столкнуть двух воинов в открытом бою лицом к лицу. Ариниус был очень рад тому, что принц остался жив; да и новость о том, что Летаврус оказался хорошим бойцом на мечах, оставляла твердые надежды на то, что наемник также остался в живых. Такой поворот событий слегка приободрил главу Ложи Магов Природы.

Ариниус громко хлопнул в ладоши и потер ими друг о друга. Единственной головоломкой, разгадка которой оказалось непосильной для старого мага, это причина, по которой Первой Волшебнице вздумалось выяснять, насколько один боец лучше другого.

— И вы так и не знаете ответа на мой последний вопрос?

— Ну, мы уже имели дело с Никсалордом Летаврусом и знаем кое-какие факты из его биографии.

Архатра заинтересовалась.

— Рутгер действительно заменял принцу отца, учителя и старшего брата — это знает все королевство. Но самому Рутгеру тоже по жизни пришлось несладко. Многочисленные титулы доставались этому воину через сложные дуэли и поединки. Подраставший Киринейл был свидетелем многих побед своего учителя. Обычно Рутгер выходил с честью из круга мечника и легко брал верх над соперником. Так было до того момента, пока одна из сестер принца не захотела посмотреть, как дерутся мальчики. Жена Эверхарда Елена как особа знатного рода и любящая мать решила пойти навстречу желанию своей дочери, и в ее девятый день рождения под напором Елены Эверхард Акмальди объявил о турнире мастеров меча за титул Лучшего Охотника Королевства. В тот день среди приглашенных во дворец мечников оказался некий Кантр. Его в народе называли «сабля из джунглей» из-за беспородного происхождения, но он предоставил все документы, подписанные самим Альгароноомом Гайландским — лучшим мастером меча и танцора с клинками, кого когда-либо воспитывали эльфийские племена. Уже после первых трех боев над этим самым Кантром Нортисом никто не смеялся. Пробиваясь сквозь череду противников, он дошел до финала, где и встретился с Рутгером. «Сабля из джунглей» был настолько хорош, что столичный герой никак не мог с ним совладать. Никак, но до тех пор, пока не прошел час боя, и зрители не подустали следить за мельканием двух блестящих мечей. Не желая попадать в немилость к королевской семье, Рутгер пошел на риск и нарушил правила, подставив Кантру запрещенную правилами подножку. Нортис тогда проиграл, и на его имени стало меньше вечного золота победы. Возглавляя собственную школу, Кантру было нелегко справиться с тем фактом, что он уступил свой шанс, дойдя почти до конца. Но через несколько лет судьба снова свела его с Рутгером при поиске давно утерянной волшебной реликвии. Приняв поступивший от Гильдии Воинов заказ, Нортис ночью ворвался в учебные корпуса своей школы и взял с собой своего лучшего ученика — Никсалорда Летавруса. От имени столичных магов на это задание был отправлен Рутгер, но король настоял, чтобы его сын почувствовал все прелести жизни воина. С благословения своей супруги Эверхард отпустил вместе с Рутгером своего сына — Киринейла. Дальше, — Ариниус пожал плечами, — я не в курсе того, что именно там произошло, но я знаю, что реликвию в Мейриярд доставил Кантр и Летаврус, а Рутгера и Киринейла постигла неудача.

— Неужели это означает, что вражда двух воинов кроется в банальном соперничестве? — Архатра была просто в шоке от услышанного. Серьезные на вид люди вели себя как задиристые мальчишки. Волшебница не могла в это поверить.

Зато это отлично понимал Ариниус.

— Для настоящего воина есть только две вещи во время задания: это время и цель, а также кодекс воинской чести, который нарушать нельзя. Каждый из них представляет конкретного мастера, его школу. Давным-давно эти два мастера поспорили друг с другом и честно решить спор не смогли. Один выиграл тогда из-за хитрости и коварства, а другой зато смог обойти противника через несколько лет. И до сих пор счет между Рутгером и Кантром ничейный. Киринейл и Никсалорд, представляющие школы своих учителей, прекрасно осведомлены об этом, и фатальная неудача одного из них автоматически отправляет тень позора и на его учителя.

— Вы рассуждаете, как лесной тролль, — Архатра аж поморщилась. — Как можно спорить на жизнь из-за какой-то там чести учителя? Я понимаю, они бы из-за женщины дрались — вот это да! — Первая Волшебница закрыла глаза, представляя себя на месте той особы, из-за которой произошла бы такая схватка. Вот это дало бы волшебнице ту бурю эмоций, о которой она так давно мечтала.

Но Ариниус резко перебил мечты волшебницы.

— Я рассуждаю как мужчина, — ответил маг. — Женщинам нас не понять.

Глава восьмая Старый друг

Осенняя ночь застала Летавруса в глухой лесной чаще.

Тихо горел небольшой костер, с треском поглощая ветки хвороста, березовые сучья и труху лесного пня.

— Нравится? — наемник подбросил в огонь березовое полено, и пламя ответило веселым треском и столбом искр, а в лесной воздух сквозь наползавший туман потянулось бело-молочное облачко дыма. Собеседник должен был вот-вот появиться.

— Играешься? — прозвучавший буквально из воздуха вопрос заставлял обычных путников бросать свои вещи и сквозь сон бежать от говорившего с ними места, которое впоследствии называли нехорошим или плохим.