Змеиный Зуб - Ирина Сергеевна Орлова

В приёмной был усилен дозор чёрной морской стражи. Они стерегли лорда Венкиля Одо; тот даже не поднял на Вальпургу глаз. Судя по тому, как держалась его жена на похоронах, она понятия не имела, что, вернувшись, не застанет супруга дома.

Неужели и он умрёт? Старый доблестный врач всего змеиного дворянства.

– Вас дожидаются, – бросил ей один из стражей и проводил её в начальственный кабинет.

Бледный дневной свет рассеивался сквозь занавески и обрисовывал фигуру Охотника. Тот занимал место главы следственной службы; его левая ладонь была перевязана, под глазом синел фингал, а пальцы скользили по многочисленным бумагам. Особо задерживались они на его толстом блокноте, исписанном вдоль и поперёк. Нижняя часть лица его вновь скрывалась за шейным платком, зато на сей раз он не носил капюшона, и оттого были видны короткие каштановые волосы. Теперь Валь затруднилась бы сказать, сколько ему лет; точно не меньше двадцати пяти, но наверняка не больше сорока. Неблагородная загорелая кожа ещё больше спутывала карты, ведь она чаще добавляла лет на вид. А шрамы вокруг левой глазницы явно были получены много лет назад.

Он поднял на неё свои бледные глаза цвета грозы и изогнул бровь, заменив этим приветствие. И указал взглядом на стул напротив.

Не сразу Валь поняла, что здесь присутствует и Рудольф. Он неслышно сидел на табурете возле шкафа, в котором была скрыта фальшпанель, и перебирал в руках чётки. Его сюртук был запачкан дорожной грязью, а глаза совсем потускнели. Лишь рука заученным движением двигала бусины. Похоже, он читал себе отходную.

«Ну уж нет», – подумала Валь с решительной злобой и уселась на место подозреваемой. А затем ударила книжкой по столу, так что Охотник аж отдёрнул руки. Нудящий зуб распалял.

– Добрый день, – заявила она резко. Краем глаза она заприметила отчаяние в чертах Рудольфа, но не хотела на этом фокусироваться. У неё был враг здесь, в комнате, и он решил посягнуть на последнего друга, что у неё остался среди змеиных дворян.

– Я принесла книгу, как вы хотели. И я надеюсь, что, оторвав меня от поминовения погибших солдат, вы понимаете, как это навредит и вашей душе, и вашему энергетическому полю. Это очень. Очень! Жаль, – она говорила отрывисто и дерзко, так, как от себя сама не ожидала.

Но ни одна жилка на хищном лице Валенсо не дрогнула. Он лишь ответил вежливо, и голос его был жёстким и колким, как мёрзлые листья на зимнем кладбище:

– Я человек настолько грешный, что уже и не чаю обрести покой после смерти, – и тут его речь сделалась холоднее, будто бы наполнилась скрытой ненавистью:

– Но я ищу его для своих товарищей. В городе каждую ночь умирает в среднем восемь солдат и прибывших с нашим походом людей. Причины одни и те же – змеи, пули и ножи; иными словами – ваши сограждане. Я приговариваю всех, кто имеет к этому отношение, именем графа Эльсинга. Поэтому расскажите мне, чародейка, что вы делали на встрече с сэром Рудольфом в обеденное время двадцать третьего числа, когда пришли получить от него книгу… – он покосился в блокнот, – …о связи видов и созвездий за авторством змееведа Роберта.

Он притянул том к себе и тут же указал пальцем на автора: Гиз Биссет. И отметил:

– Это не то же самое.

Страх Валь пыталась выдать за задетую гордость. И что лучше всего, подмена органично происходила не только вне её, но и внутри, пускай и постепенно.

– Выходит, у вас повсюду наушники, – ледяным от ненависти голосом проговорила она. – Что ж. Да, это книга за авторством уважаемого Г. Биссета. Потому что, когда я пришла к сэру Рудольфу и имела неосторожность произнести эти слова вслух перед вашим соглядатаем в приёмной, я имела в виду, что этот экземпляр хранился у господина Роберта Кромора, известного змееведа и в частности отца сэра Рудольфа!

– То есть, это не манускрипт и не эксклюзив, за которым имело смысл приезжать непосредственно к сэру Рудольфу, – уточнил Валенсо.

– Именно, – сухо ответила Валь.

Повисло недолгое молчание, и Охотник побудительно поднял свои брови.

– Значит, вы использовали передачу книги как формальный повод. И провели более часа в этом кабинете и, вероятно, обсуждали что-то ещё?

«Знает ли он про тайный ход?» – подумала Валь. Но теперь было никак не выяснить. Валенсо плавно вёл к тому, что они оба присутствовали на собрании.

А вот шиш!

– Вероятно, – ответила она жеманно. – Скажите, эти боевые травмы вы получили при осаде Амаранта или на сегодняшних допросах?

– Сегодня, – кивнул он невозмутимо. – Это пожилая леди, леди Ориванз. Я готов был пощадить её с оглядкой на её пол и возраст и ограничиться тюрьмой, но она проявила известное островное упрямство. Так вот, чем вы занимались с сэром Рудольфом столько времени?

– Просто говорили обо всём.

– У меня нет никаких оснований считать, что вы непричастны к делу так называемого Сопротивления, если, конечно, вы ничего не добавите, – изрёк Охотник.

Рука Рудольфа до боли стиснула чётки. Валь посмотрела на него с раскаянием. И вновь уставилась на Валенсо смиренно, сокрушенно.

– Похоже, ради жизни я должна сказать то, что сэр Рудольф мне никогда не простит, – глухо молвила она. – Прости меня.

Тот чуть склонил голову, давая понять, что принимает свою судьбу. Взгляд его погас.

– Мы с сэром Рудольфом провели этот час так, как его, чёрт подери, проводят бесчестные мужчина и женщина, когда остаются наедине под благовидным предлогом, – процедила Валь.

Рудольф округлил глаза и затаил дыхание. Охотник недоуменно отклонился к спинке кресла. Валь только теперь поняла, что она-то в гриме. Морщины и тени под глазами добавляют ей ещё лет двадцать. Эдак она годится баронету в матери.

«Катастрофа», – подумала она и попыталась скрыть жар, что принялся разливаться по щекам.

– Если вы допросили немало людей перед тем, как отправить их висеть при входе, вы знаете, что слухи про нас ходят с тех пор, как баронесса помогала сэру Рудольфу определять змей в интересах следствия, – продолжала она. – Когда-то сэр Рудольф был её женихом, но баронесса никогда не изменяла своему выбору. Однако она частенько не справлялась, и её функции на себя брала я. Мы с сэром Рудольфом уже достаточно хорошо знакомы, чтобы не заниматься юношескими придумками алиби. Эта книжка – глупая формальность, которой никого не обманешь, скорее даже весёлая традиция. Но нам и не надо, чтобы кто-то верил в этот предлог. Осуждайте сколько хотите, но раз уж выбор стоит между петлёй и абсолютным позором, я, не будучи леди, предпочту позор. Это конец для Рудольфа и для его положения, но по крайней мере конец не физический. Кроме того, его многие считали странным. И теперь вы знаете, почему.

Даже человек с большой земли не мог опуститься