Разорванный круг - Владимир Федорович Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За два месяца его отсутствия на территории завода произошли кое-какие изменения. Небольшого домика, где помещался институт рабочих-исследователей, не было и в помине, на этом месте рыли котлован. Давно поговаривали на заводе о том, что институту предоставят две просторные комнаты в новом корпусе, туда же вроде должны были перевести и лабораторию, но в это верилось и не верилось: слишком часто переселялись отделы в новые здания и почему-то всегда получалось, что отделу, занимавшему одну маленькую комнату, оказывалось потом тесно в трех больших, он начинал отвоевывать у других жизненное пространство, все распределение нарушалось, и институт, как необязательное приложение к заводу, по-прежнему ютился в старом помещении.
Кристич повернул направо, где высилось отстроенное четырехэтажное здание с чисто вымытыми стеклами — свидетельство того, что оно уже заселено. Прошелся по коридору, читая трафареты на дверях: «Лаборатория истирания», «Динамические испытания», «Пластоэластические испытания», «Полярограф».
Вот, наконец, за конструкторским бюро новых шин — ИРИ. Но о том, что институт помещался в этой комнате, догадался раньше, чем увидел трафарет, — даже через плотно закрытую дверь пробивался гул голосов, перекрываемый визгливым тенорком Целина.
В огромной светлой широкооконной комнате было человек тридцать. Все знакомые, все свои, наиболее активные ребята, на которых держался институт.
Саша ожидал восторженной встречи — как-никак считался пропавшим без вести, но все уже знали, что он благополучно вернулся, и удивления не выказали. Закивали, заулыбались и тотчас забыли о нем.
У окна, облокотившись на подоконник, сидел Приданцев. Обычно самоуверенный, заносчивый, что характерно для людей, ничего за душой не имеющих, но тщащихся утвердить свою значимость, Приданцев на сей раз выглядел пришибленным. Четыре злополучные шины, распотрошенные вдоль и поперек, как это делают при самом пристрастном исследовании, красовались на стенде, и над ними висел плакат: «Позор бракоделу Приданцеву!»
— В результате этой подлости, — что было мочи кричал Целин, — именно подлости, иными словами поступок Приданцева не назовешь, чуть было не рухнула работа, которую мы вели три года! Подумать только! Сотрудники НИИРИКа утверждали, что введение большого количества восков будет вызывать отслоение протектора — и нате вам — в Ашхабаде действительно отслоились протекторы! Попробовали бы мы доказать, если бы не установили причину, что воска тут ни при чем, что виной всему пренебрежение к своему делу, халатность, наплевизм!..
Целин задохнулся от гнева, и Приданцев воспользовался паузой.
— А вы попробуйте постойте на моем месте! — стал защищаться он. — То дают протектор короче, чем надо, то длиннее. Так что, время зазря терять? А норма? А план? А заработок? У меня дети, их кормить надо!
— А у Ивановского что, другие условия? Так почему он делает качественные шины?! — продолжал крошить бракодела Целин. — Да потому, что для него качество превыше всего!
— Наплодит четверых — небось тоже перестанет о качестве думать! — все еще топорщился Приданцев.
Как ни элементарны доводы Приданцева насчет разномерности протекторов, все же они заставляют задуматься. Сборщикам и впрямь разномерность протекторов поперек горла стала. Очень уж тонкое дело — производство сей важнейшей детали. Отрезанная резина садится, сокращается в длине, и не всегда машинист шприц-машины может предусмотреть размер усадки. И как с этим злом ни боролись, устранить его не могли.
— Так что, значит, так и будем выпускать брак? — наседал Целин.
Ни звука в ответ.
— Что делать с разномерностью — над этим надо серьезно думать, — подал голос Саша Кристич, и все разом обернулись в его сторону. — А вот что делать с Приданцевым, по-моему, яснее ясного. Честно говоря, многие нарушают технологию, но не настолько грубо, предательски, я бы сказал, ибо знают, что за этим стоит человеческая жизнь, а может быть, даже много жизней. Выпускали бы мы галоши — еще куда ни шло. Раньше износились или позже — плохо, конечно, но потребитель как-нибудь переживет. А когда переполненный автобус идет под откос… Так вот я считаю, что Приданцева нужно от сборки отстранить и за версту не подпускать.
Осуждение товарищей… Когда корит и пробирает администрация — неприятно, но привычно. Это входит в обязанности руководителей, а поскольку многие злоупотребляют всякого рода назиданиями, к ним вырабатывается иммунитет. А вот когда твой брат рабочий не хочет стоять рядом с тобой за станком, за машиной, не хочет быть с тобой в одном коллективе, стыдится тебя, как преступника, шарахается от тебя, как от зачумленного, — горше этой кары для рабочего человека нет, и даже самые толстокожие ее не выдерживают. Вот почему после разящих слов Кристича Приданцев окончательно сник.
— Что делать с ним — этим пусть профсоюзная организация займется, — отфутболил решение вопроса Целин. — Меня другое волнует: как сделать невозможным такой вид брака?
— Есть одно соображение, — как всегда, тихо обронил Дима Ивановский, настороженно взглянув на Целина, — очень уж тот был распален и в таком состоянии мог оборвать, не дослушав, самым грубейшим образом.
— Выкладывай, — взяв себя в руки, спокойно потребовал Целин.
— Надо делать протекторы так, чтобы они ни в коем случае не были длиннее. Или по норме, или на худой конец короче.
— Надо!.. — насмешливо поддел сборщика Целин. Только уважение к Диме удержало его от едкой реплики.
— А короткие зубами натягивать?
— А если потом стык разойдется? — посыпались вопросы.
— Да дайте же договорить, — осадил нетерпеливых Ивановский. — Под рукой у сборщика должны быть прокладки разного размера. Не сошелся протектор на сантиметр — сантиметровая, на дюйм — дюймовая.
— Значит, уже два стыка получится, — вставил и свое слово Приданцев, смекнув, что, если его замечание будет принято как дельное, он получит очко в свою пользу.
— Наша резина, сдобренная восками, хорошо склеивается, — продолжал развивать свою мысль Ивановский. — На крупных станках итальянской фирмы Пиррелли протектор всегда из двух половин, и ничего, мир не жалуется. — Посмотрел на Приданцева в упор. — Кто не боится одного стыка, тому не страшны и два.
— А что, попробуем! — решительно поддержал Целин. — Самый постыдный страх у людей — страх опыта. Кстати, Диме Ивановскому и поручим освоение.
— Лучший способ отбить охоту — подбрасывать идеи: сам предложил — сам и выполняй, — пошутил кто-то.
Поднялся Кристич. Он основательно натерпелся по вине Приданцева, и его возмущение все еще искало выхода.
— Я не пойму, что здесь происходит. Обычное морализирование или серьезное обсуждение давно созревшего и наболевшего вопроса? И почему среди нас все еще находится Приданцев? С ним закончено — и пусть катится отсюда подобру-поздорову! Глядеть на этого негодяя тошно!
Приданцев стыдливо опустил голову, но с места не сдвинулся, как к
