Энн из Зелёных Крыш - Люси Мод Монтгомери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Подправь эту оборку – вот так, и дай я завяжу тебе пояс; теперь примемся за туфли. Волосы я заплету тебе в две толстые косы и свяжу большими, белыми лентами… Нет, не выпускай завиток на лоб, просто сделаем аккуратный пробор. Миссис Аллен говорит, что с прямым пробором ты похожа на Мадонну. Эту белую домашнюю розочку я закреплю у тебя над ухом. У меня распустилась только одна, и я сберегла ее для тебя.
– Можно мне надеть жемчужные бусы? – спросила Энн. – Мэтью купил бусы в городе на прошлой неделе, и ему будет приятно увидеть их на мне.
Диана поджала губы, с критическим видом склонила черноволосую головку набок и дала согласие. Бусы вскоре обвили тонкую, молочно-белую шею Энн.
– В тебе чувствуется порода, Энн, – восхищенно произнесла Диана без капли зависти. – Ты так горделиво держишь голову. Думаю, все дело в твоей стройной фигуре. А я такая пышка. Всегда боялась растолстеть, и все-таки это случилось. Ну, ничего не поделаешь, надо с этим смириться.
– Зато у тебя ямочки, – сказала Энн и ласково улыбнулась, глядя на наклонившееся к ней милое, оживленное лицо. – Такие симпатичные, словно маленькие углубления в креме. Я уже потеряла надежду, что у меня будут такие же. Ямочки так и останутся моей несбывшейся мечтой, но грех жаловаться, другие мои желания осуществились. Ну, я готова?
– Вполне, – заверила ее Диана, и тут в дверях появилась Марилла, худая, с прибавившейся сединой в волосах, такая же угловатая, но с гораздо более мягким выражением лица. – Входите, Марилла, и взгляните на нашего декламатора. Правда, красавица?
Марилла издала звук – средний между фырканьем и ворчанием.
– Энн выглядит опрятно, и наряд подходит к случаю. Прическа мне тоже нравится. Только бы не испортить платье в пыли или росе, разъезжая в коляске. Оно слишком легкое для наших сырых и прохладных вечеров. Органди – самый непрактичный материал, я говорила об этом Мэтью; это он купил. Мэтью совсем переменился – бесполезно ему что-то говорить. Время, когда он прислушивался к моим советам, прошло. Теперь он скупает для Энн все подряд, и продавцы в Кармоди смекнули, что могут всучить ему что угодно. Стоит им сказать, что вещь красивая и модная, как он тут же выкладывает денежки. Держи юбку подальше от колес, Энн, и надень теплую куртку.
Марилла спустилась вниз, с гордостью отметив, как прелестно выглядит Энн с этим «лунным лучом от лба и до макушки»[9], и пожалела, что не поехала на концерт, где будет блистать ее девочка.
– А может на улице и правда сыро? Выдержит мое платье? – с тревогой произнесла Энн.
– Совсем не сыро, – отозвалась Диана, открывая ставни. – Смотри, какой прекрасный вечер, росы не будет. А какая роскошная луна!
– Я так рада, что мое окно выходит на восток и я могу видеть восход солнца, – сказала Энн, подойдя к Диане. – Как восхитительно любоваться солнцем, встающим над длинными холмами, заливающим светом острые верхушки елей. Ни один восход не похож на другой, и я чувствую, как моя душа купается в лучах солнечного света. О, Диана, я обожаю свою комнату. Не представляю, как расстанусь с ней в следующем месяце.
– Хотя бы сегодня не упоминай о своем отъезде, – взмолилась Диана. – Как только подумаю об этом, сразу плакать хочется, а сегодня вечером я намерена повеселиться. Что ты будешь читать, Энн? Очень волнуешься?
– Вовсе нет. Я так часто выступала на публике, что уже привыкла. Буду читать «Девичью клятву»[10]. Это такое трогательное стихотворение. Лора Спенсер прочтет комические стихи. Но мне больше нравится вызывать у людей слезы, а не смех.
– А что прочтешь, если тебя вызовут на бис?
– Никто меня не вызовет, – насмешливо отозвалась Энн, которая втайне надеялась, что такое случится. Она даже представляла, как расскажет об этом Мэтью за завтраком. – Но слышен шум колес – вот и Джейн с Билли.
Билли Эндрюс настоял, чтобы Энн села с ним впереди, и она нехотя согласилась. Ей больше хотелось к девочкам, чтобы во время езды поболтать и посмеяться от души. А с Билли не посмеешься и не поболтаешь. У этого большого, толстого, флегматичного юноши лет двадцати с круглым, невыразительным лицом полностью отсутствовал дар красноречия. Но Билли безмерно восхищался Энн, и его раздувало от гордости при мысли, что он приедет в Уайт-Сэндз, сидя рядом с этой стройной, высокой девочкой.
Энн умудрялась через плечо поддерживать разговор с девочками и иногда вежливо вовлекала в разговор Билли, тот улыбался и посмеивался, но ответить не мог, а если и пытался, то было слишком поздно. Энн же, несмотря ни на что, наслаждалась поездкой. Вечер обещал быть веселым. На дороге было много колясок, и все они направлялись к отелю, в воздухе звенел смех, и эхо несло его дальше. Когда они подъехали, отель сверкал огнями сверху донизу. Их встретили дамы из комитета по подготовке концерта, одна дама сопроводила Энн в комнату для исполнителей. Там было много членов Симфонического клуба Шарлоттауна, и Энн неожиданно оробела, почувствовав себя глупой провинциалкой. Ее платье, такое изящное и красивое в комнате под крышей, здесь, среди сверкающих и шуршащих уборов из кружева и шелка, выглядело простым, обыденным. Разве могло ее жемчужное ожерелье сравниться с бриллиантами полной красивой дамы подле нее? А белая розочка выглядела такой жалкой на фоне цветов из оранжереи, украшавших других гостей. Энн сняла шляпку и куртку и забилась в угол. Ей отчаянно захотелось оказаться в своей белой комнатке в Зеленых Крышах.
Еще хуже было на сцене большого концертного зала отеля, где она потом оказалась. Электрический свет слепил глаза, аромат духов и несмолкаемый гул изнуряли. Как бы она хотела сейчас находиться в зале рядом с Дианой и Джейн, которые, похоже, прекрасно проводили время. Энн очутилась между тучной дамой в розовом шелковом платье и девушкой в белом кружевном, с презрительной миной на лице. Тучная дама иногда поворачивала голову и сквозь очки внимательно осматривала Энн, и та с ее обостренной чувствительностью боялась, что еще немного, и она не выдержит и закричит. Девушка в белом кружевном платье громко обсуждала с соседкой присутствующих в зале «мужланов» и «деревенских красоток», предвкушая «потеху» от выступлений местных талантов. Энн почувствовала, что возненавидела девушку в белых кружевах на всю жизнь.
