Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора - Игорь Зимин

После стабилизации состояния здоровья наследника Николай II уехал в Ставку. Сохранилось несколько писем, отправленных цесаревичем Алексеем в Ставку к отцу из Александровского дворца. В середине декабря 1915 г. он писал: «Доктор Поляков приезжал сегодня утром и тыкал в нос и уши, но не в свои, в мои!». Поднялся с постели цесаревич только 18 декабря 1915 г. Он писал отцу в этот день: «Сегодня я первый раз встал и оделся. За это время я потерял только один фунт».[630] В архивных материалах глухо упоминается о том, что в эти дни в Александровском дворце производились какие-то «лабораторные работы», связанные с заболеванием Алексея. В феврале 1916 г. лейб-медик Е.С. Боткин направляет записку личному секретарю императрицы графу Я.Н. Ростовцеву с просьбой об оплате услуг доктора М.Л. Лычковского «за проведенные им лабораторные работы в связи с заболеванием Наследника».[631]

Процесс восстановления в Александровском дворце на этот раз затянулся не на столь длительный срок, как это бывало ранее. Жильяр отмечал, что цесаревич вполне собрался с силами уже в феврале 1916 г. Но вместе с тем возобновились и обычные болячки. В начале февраля 1916 г. у цесаревича распухла правая рука. В апреле 1916 г., играя с кортиком, цесаревич повредил себе руку, и осложнение было настолько серьезным, что императрица в письме от 9 апреля 1916 г. к Вырубовой вспоминала Спалу: «…внутри кровоизлияние, страшно страдал и боли, хотя гораздо меньше, не прошли… Очень похудел, первые дни напоминали Спалу, помнишь? Всю зиму все было хорошо, но, наверное, так и надо?». На следующий день в письме к Вырубовой она пишет, что опухоль «рассасывается быстро и хорошо… сегодня были опять сильные боли… Раз на днях дошло до 39, но это был признак рассасывания».[632]

Все это бесконечное перечисление болячек наследника, буквально липших к ребенку, показывает, под каким огромным и постоянным эмоциональным стрессом находилась царская семья. Причем «болячки» надо было тщательно скрывать от окружения семьи. При этом с весны 1915 г. императрица активно включается в публичную политику и начинает пожинать ее грязные плоды. Именно с этого времени критика царской семьи становится особенно разнузданной. И в этой политической борьбе допускались любые инсинуации, ставящие целью дискредитацию семьи императора. И наряду с клеветой на царя, на императрицу и ее дочерей, волна клеветы обрушивается и на цесаревича.

Оппозицией разыгрывается «Бадмаевская карта». К этому были некоторые формальные основания. Во время тяжелой апрельской болезни цесаревича в Александровском дворце побывал П.А. Бадмаев.[633] Это подтверждает его письмо к императрице от 22 апреля 1916 г.: «Приношу Вашему Величеству благодарность за разрешение повидать наследника цесаревича и августейших ваших дочерей».[634]

Этот визит лег в основу слуха о том, что Распутин вместе с Вырубовой, используя гомеопатические препараты П.А. Бадмаева, «притравливают цесаревича». Один из думских лидеров, монархист В.М. Пуришкевич записал в дневнике: «В отсутствие Распутина, Вырубова подмешивала в пищу и питье наследнику толченый корень Жень-Шеня… доставаемого… у… тибетского врача Бадмаева. Это средство увеличивало кровоточивость, появления же во дворце и его гипнотические пассы, производившиеся над Алексеем, совпадали с отсутствием “притравливания” Алексея Жень-Шенем».[635]

Целью этих «притравливаний» было, по слухам, поддержание медицинского реноме Распутина и возвращение Николая II в Александровский дворец, поскольку в Ставке он становился труднодостижим для императрицы и Распутина и меньше подвержен их влиянию. Мы никогда не узнаем, как обстояло дело на самом деле, но есть факты: посещение П.А. Бадмаевым цесаревича в апреле 1916 г.; наличие «бутылочки с лекарством» у боцмана Деревенько в декабре 1915 г.; политический авантюризм П.А. Бадмаева и его вовлеченность в политические интриги; существование «бадмаевского кружка», в который входили и П.Г. Курлов, и А.Д. Протопопов; слепая вера императрицы и Вырубовой в Распутина.

Вторая половина 1916 г. прошла для цесаревича относительно спокойно. Новый серьезный кризис произошел в конце января 1917 г. В дневнике историографа Ставки генерала Д.Н. Дубенского, который был дружен с профессором С.П. Федоровым, появилась запись, датированная 29 января 1917 г.: «Узнал, что захворал наследник. С.П. Федоров бывает ежедневно в Царском Селе. У наследника кровоизлияние внутрь около почек или в почки. Состояние тревожное. Императрица мрачна, красна лицом и грозна. Государь – ничего, как всегда».[636] В конце февраля – начале марта 1917 г. наследник, как и его сестры, переболел корью. Кажется, ни одна болезнь не обошла цесаревича стороной.

Александровский дворец в 1914–1917 гг.

В последнее мирное лето 1914 г. Александровский и Екатерининский дворцы должны были стать «сценической площадкой» большого политического действа, поскольку на май 1914 г. планировался визит французского президента Р. Пуанкаре в Россию. Однако визит отложили, Пуанкаре Царское Село так и не посетил, проведя встречу с российским императором в Петергофе в июле 1914 г. Однако царскосельский сценарий этого визита фактически воспроизводил алгоритм встреч на высшем уровне, которые имели место ранее.

К визиту французского президента начали готовиться на всех уровнях с конца 1913 г., в том числе и на уровне гофмаршалов. По несбывшемуся сценарию, Пуанкаре предполагалось поселить в бельэтаже Екатерининского дворца на половине императрицы Марии Федоровны. Великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна должны были жить в Александровском дворце в «новых комнатах» (то есть так называемых «английских комнатах» левого флигеля).

Николай II и президент Франции Р. Пуанкаре. Петербург. 1914 г.

Предполагалось, что 7 мая 1914 г. Пуанкаре будут встречать на платформе Императорского павильона, а затем отвезут в Екатерининский дворец. Далее в Александровском дворце состоится приватная встреча французского президента с Николаем II. В это время в Угловой гостиной должны были собраться: свитные дамы императрицы, чины Министерства Императорского двора, обер-гофмаршал, дежурный флигель-адъютант. Большой парадный обед был запланирован в Екатерининском дворце. На следующий день предполагался обед в узком кругу в Александровском дворце. На 9 мая, после осмотра Зимнего дворца, предполагался парадный спектакль в Китайском театре в Царском Селе. 10 мая французский президент должен был отбыть из Царского Села в Петергоф.[637]

Когда началась Первая мировая война, внешне в жизни Александровского дворца изменилось мало. В 1915 г. с ведома Александры Федоровны коридоры и подъезды Александровского дворца оформили подносными блюдами. За годы правления Николая II у него сформировалась внушительная коллекция подносных блюд, которые ему дарили подданные во время коронационных торжеств, поездок по стране, юбилеев и т. д.

Блюдо подносное. Россия. 1891 г.

В вестибюле первого «императорского» подъезда блюда были развешаны в 5 рядов, по 12 блюд в ряду. На схеме, имеющейся в архивном деле, 11 блюд помечены красным кружком – «поднесены Его Императорскому Величеству во время поездки в действующую армию в сентябре-октябре 1914 г…». В коридоре таких подносных блюд, отмеченных красным кружком, было 25.[638] Всего подносных блюд в вестибюле и коридоре Александровского дворца развесили 175 штук. В свитском четвертом подъезде эти блюда буквально покрывали все стены вестибюля и коридора – всего 258 подносных блюд.[639]

Ритм деловой жизни Николая II в конце 1916 г. оставался привычно напряженным. По данным камер-фурьерских журналов, с 19 декабря 1916 г. по 22 февраля 1917 г. Николай II принял министра внутренних дел А.Д. Протопопова 14 раз, председателя Совета министров князя Н.Д. Голицына 9 раз, военного министра 18 раз.[640]

Об этом же пишет такой информированный очевидец, как начальник подвижной охраны царя генерал А.И. Спиридович. Он сообщал, что за январь 1917 г., находясь в Александровском дворце, император принял более 140 лиц в ходе деловых аудиенций. За три недели февраля 1917 г. до отъезда в Ставку им было принято до 100 лиц. Спиридович утверждал, что «Государь был полон энергии и работал много. Никакой апатии, о чем так много говорили, особенно в иностранных посольствах, в Государе не было заметно. Была заметна иногда усталость».[641]

В это же время императрица Александра Федоровна была необычайно политически активна. Она фактически стала соправительницей. За это же время она приняла Протопопова 6 раз, Голицына 5 раз. Иногда она встречалась с ними раньше, чем их принимал царь. Это были «ее» люди, через которых императрица пыталась проводить свою политическую линию.