Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе - Саймон Мюррей

Жандармы явились к Лафону, когда он наблюдал на стрельбище за выступлением Вайса и Винделя. Я в это время еще спал и был внезапно разбужен ворвавшимся в казарму тайфуном. Лафон был в такой ярости, что я стал опасаться за свою жизнь. Он носился взад и вперед по комнате и исступленно орал на меня, брызгая слюной, заикаясь и заговариваясь. Я испугался, что его хватит кондрашка. Он вопил, что даже боится представить себе, как воспримет этот инцидент полковник, не говоря уже о генерале, и поклялся, что засадит меня на год за решетку. Арабы уже передали французам свой рапорт, в котором говорилось, что я напал на безоружного прохожего и выбил ему глаз. Лафон продолжал неистовствовать, а у меня не было сил возражать ему. В заключение он объявил, что с этого момента я могу считать себя арестованным, и вылетел из помещения.

Из пистолета наши стреляли в этот день плохо. Если бы они выступили успешно, это могло бы несколько облегчить и мою участь, но этому не суждено было случиться. Мы заняли четвертое место. Это было, конечно, большое разочарование после всех затраченных усилий. Нам не хватило трех очков, чтобы войти в тройку призеров, которая наверняка поедет во Францию. У нас, правда, еще остается крохотный шанс, поскольку мы набрали в общей сложности более 1750 очков, но, боюсь, мои подвиги не будут способствовать благоприятному для нас решению.

Вечером я решил пойти к Лафону и объяснить ему, как все было на самом деле. Я не мог не сделать этого, так как слишком уважал его. Кроме того, я хотел извиниться перед ним за то, что поставил его в унизительное положение перед полковником. Лафон отвечал за нас, и его обвинят в том, что он не смог уследить за дисциплиной в команде. Он на этот раз говорил со мной совершенно спокойно и задал вопрос: почему я не попросил у него увольнительную? Я ответил, что это было бессмысленно, так как я понимал, что он будет вынужден отказать мне. А я уже твердо решил попасть в Алжир, и если бы сбежал в самоволку после разговора с ним, это было бы еще хуже, потому что явилось бы нарушением прямого приказа. Он заметил, что мне надо было убираться подальше с места происшествия, как только драка началась, но я возразил, что не мог оставить в беде двух гражданских лиц. Что они подумали бы в этом случае о легионе? Лафон сразу смягчился — он безмерно дорожит честью легиона. После этого его отношение ко всему инциденту круто изменилось.

Он сказал, что сам он теперь ничего не решает, так как рапорт отправлен командиру дивизии. Так или иначе все это дойдет до полковника, и вместо капральской школы мне светит тюрьма. Затем он добавил, что подаст свой рапорт, в котором отзовется обо мне положительно и обязательно подчеркнет, что я пришел на помощь гражданским лицам, — так что мне, возможно, дадут за это медаль.

На следующий день

Сегодня состоялась церемония закрытия соревнований и награждение победителей медалями и кубками.

Я получил бронзовую медаль в индивидуальном комбинированном зачете по точности стрельбы и скорострельности и горжусь этим чрезвычайно. Третье место означает, что лично я становлюсь участником чемпионата Франции. Лафон сомневается, что полковник даст добро на поездку одного легионера, и к тому же я буду, скорее всего, уже за решеткой.

Я думаю, что Лафон в целом все-таки доволен успешным выступлением нашей команды, а если у него есть основания радоваться, то почему бы не радоваться и нам.

12 мая 1963 г.

Снова Бу-Сфер. Доложил о прибытии капитану Жэ. Капитан поздравил меня с хорошей стрельбой и добавил, что вынужден объявить мне восемь суток ареста. Он заметил, что срок был бы больше, если бы не положительный отзыв Лафона. При описании этого инцидента Лафон поистине дал волю красноречию. По его версии, я удрал в Алжир, так как был не в силах противиться врожденной тяге к перемене мест, а его рассказ о том, как я героически вступился за двух гражданских лиц, на которых напала банда арабских головорезов, заставил бы покраснеть от зависти самого Ланселота.[86]

Я побывал у куаффёра, который сделал мне приличествующую случаю прическу буль а зеро, после чего меня препроводили с одеялом под мышкой на «губу».

Оскар Каутц, ныне старший унтер-офицер полка, сердечно приветствовал меня у ворот темницы. Оказалось, я стал кем-то вроде героя, так как в полку прошел слух, что я пытался убить нескольких арабов, развязав уличную битву, которая войдет в анналы героических деяний легиона.

А пока меня ожидают пелот и трудовое перевоспитание.

Восемь дней спустя

Сегодня вышел на свободу. Распорядок дня на «губе» тот же, что был еще в Филипвиле. Подъем на рассвете. Весь день тяжелые корве картье (хозяйственные работы), а вечером спортивные упражнения со свистком. Совсем как в добрые старые времена. Охраняются арестованные здесь строже, чем в Филипвиле, и ни о какой контрабанде пива или сигарет не может быть и речи. Я потерял девять фунтов веса и чувствую себя прекрасно.

Пришло радостное известие, что нашу стрелковую команду все-таки посылают во Францию. Вечером мы отпраздновали эту новость с Вайсом, Уилсоном, Карлсеном и Кенни.

На следующий день

Меня вызвали на ковер к полковнику Ченнелу. Он был любезен выше всякой меры. Поздравил меня с успешным выступлением, выразил сожаление по поводу того, что пришлось упрятать меня на несколько дней за решетку, и добавил, что я должен сознавать, кто в этом виноват. Главная новость: через несколько дней начинается обучение в школе подготовки капралов и от нашего полка посылают меня. А это значит, что я не еду во Францию с нашей командой.

26 мая 1963 г.

Ченнел покидает полк, и сегодня состоялся парад в честь нового командира, полковника Кайу. Многие предпочли бы видеть на этом месте Арно де Фуайара, но он пока только майор, так что не имеет права занимать эту должность. Церемонию инаугурации проводил генерал Лефор.

28 мая 1963 г.

Я на время распрощался с друзьями и переместился в лагерь Лендлесс, где находится школа подготовки капралов. Лагерь расположен в пяти милях от полка, в горах, на высоте 2000 футов над уровнем моря.

Наш взвод состоит из сорока пяти человек. Командует нами моложавый капитан с суровым лицом, по фамилии Маскаро. В помощниках у него три сержанта: Дельгадо, Шмидт и Винтер.

В своем приветственном слове Маскаро доходчиво объяснил нам, что нас ожидает в ближайшие четыре месяца. Главная цель курса обучения — сделать из нас настоящих мужчин, а вторая цель — сделать из нас капралов, достойных служить в лучшем полку французской армии. В прошлом подобные школы были включены в централизованную систему подготовки капралов для всей армии, но данная создана специально для 2-го парашютно-десантного полка. Это его собственная организация. Полку требуется всего двадцать капралов, и ближайшая задача Маскаро и его приспешников — как можно скорее выявить среди нас более слабых и отсеять их. А остальные должны в совершенстве овладеть военным искусством и стать образцовыми служаками. По окончании школы мы будем способны находить дорогу в горах как по карте, так и без нее, мы будем экспертами по всем видам оружия, по управлению танками, по взрывчатым веществам и проведению диверсионных актов. Одним словом, мы войдем в сержантский состав легиона, будем его опорой. Мы будем поддерживать дисциплину в легионе, но для этого мы должны на своей шкуре понять, что такое дисциплина, стать настоящими мужчинами, и становиться ими мы начнем с завтрашнего дня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});