Фурии принцепса - Джим Батчер

однако Амара не сомневалась: Ладья, добудь она подходящий инструмент, справится.

И, сняв его, погибнет.

Ради маленькой дочки, которую держал в заложниках покойный консул Калар, Ладья выступила против консульских семей – и против самого Первого консула. Амара не сомневалась: она без колебаний пожертвует собой ради безопасности Маши.

– Хорошо, – сказала она. – Что ты можешь мне рассказать?

– Немногое. – Ладья с досадой указала на свой ошейник. – Приказы… Но я могу показать.

Амара кивнула.

Ладья снова повернулась к тоннелю, поманила ее за собой:

– Идемте.

* * *

Поставив самую прочную вуаль, какая была в ее силах, Амара припала к крыше, вместе с Ладьей разглядывая бывший рынок рабов – «вербовочную» площадку ворда.

Видала она бойни, смотревшиеся веселее.

Несколько десятков издали похожих на клопов созданий терпеливо стерегли заплетенные блестящей темной паутиной выходы, и Амара подозревала, что таких же часовых найдет на каждом городском перекрестке, у каждых ворот.

Кроме ворда, рыночную площадь заполняли алеранцы. Почти всех замкнули в разнообразных клетках, без которых невозможно удержать сильного заклинателя фурий. Заклинатели огня были окружены сочившимися из трубок над их головами струйками воды, заклинателей земли подвесили в нескольких футах над землей. Заклинателей ветра засунули в низкие и прочные кирпичные кубы, куда воздух попадал лишь сквозь узкие, не толще большого пальца Амары, отверстия. Металлические клетки для заклинателей дерева разместили подальше от толстых деревянных коробов, удерживавших магов металла.

Больше других Амару заинтересовали многослойные клетки, очевидно предназначенные для граждан. Одну, металлическую, повесили высоко над землей, постоянно опрыскивали водой и обдавали мелкой черной земляной пылью. В этой клетке виднелись несколько мокрых и перемазанных грязью людей, из которых лишь двое, судя по доспехам, были взяты в бою. Еще там были четыре женщины, захваченные, надо думать, когда ворд добрался до их домов на юге страны. Все они – да и почти все видимые с крыши пленники – лежали, вяло раскинувшись, одурманенные афродином.

Амара видела, как двое стражников в серебристых ошейниках вытащили из куба для заклинателей ветра явно одурманенного наркотиками молодого человека в разбитых доспехах. Его проволокли через площадь к аукционному помосту и подняли наверх. Там пленника грубо швырнули на доски, хотя юноша – почти мальчик – и без того был не способен к сопротивлению. Он и на ногах-то не держался.

К нему приблизились две необыкновенно привлекательные молодые женщины – почти нагие, не считая лоскутков ткани и серебристых ошейников. Одна молча принялась развязывать шнурок, на котором юноша носил какой-то амулет или украшение. Когда она забрала подвеску, пленник встрепенулся, потянулся к ней.

Вторая, встав на колени, погладила его по лицу и по голове, а потом поднесла к губам пузырек с узким горлышком. Амара видела, как шевелятся губы девушки – она уговаривала пленника выпить. Тот с остекленевшим взглядом повиновался и тут же, совсем обессилев от новой порции дурмана, распластался по настилу.

И тогда на помост быстрым шагом взошел Калар Бренсис Младший.

Амара вздрогнула. В последний раз она видела сына каларского консула, когда тот, спасаясь от смерти, с плачем взбегал по склону покинутой фуриями горы неподалеку от своего разрушенного замка, спотыкаясь о трупы отборных каларских солдат. Сейчас Бренсис был одет в белейшие шелка без малейших пятнышек грязи или крови. Длинные черные волосы пышно курчавились, словно завитые горячими щипцами и взбитые щеткой. Пальцев не видно было из-под колец, на груди рядами лежали дорогие цепи.

Они не скрывали серебристого ошейника.

Завороженная мерзким зрелищем, Амара призвала Цирруса, приказав донести звук с отстоявшего на десятки шагов помоста.

– Господин, – говорила одна из полунагих девиц. Речь ее была невнятна от вина или афродина, может быть от того и другого. – Он готов, господин.

– Вижу, – брюзгливо процедил Бренсис.

Запустив руку в стоявший тут же открытый сундук, он вытащил горсть рабских ошейников и раздраженно стряхнул лишние обратно, оставив один. Присев перед опьяненным солдатом, он нацепил ему ошейник, затем достал нож и порезал себе палец. Когда он ткнул окровавленной подушечкой пальца в защелку ошейника, молодой пленник придушенно ахнул.

Амару била дрожь.

Она видела, как проявляется действие ошейника. И в теории знала, как работает это устройство. Магия фурий заливала жертву беспредельным блаженством, полностью приводя к покорности, хотя молодой солдат и без ошейника был не в себе. Но и в опьянении он выгнулся всем телом и закатил глаза, а потом его веки затрепетали и опустились.

Амара знала, что так будет продолжаться некоторое время. Достаточно долгое, чтобы прекращение блаженства само по себе ощущалось как боль. А жестокие страдания, которые хозяин ошейника мог причинять рабу, в сравнении с этим делались много страшнее.

– Вот тебе правда, солдат, – заговорил Бренсис, вытирая кровь о тунику лежавшего. – Ты теперь служишь царице ворда или ее высшему представителю. В настоящее время это значит, что ты служишь мне и любому, кого я над тобой поставлю. Всякое действие против твоих новых господ причинит тебе боль. Служба и повиновение будут вознаграждаться.

В подтверждение своих слов Бренсис лениво подтолкнул к солдату полунагую девушку. Та, мурлыча, приникла губами к его горлу, закинула колено ему на бедра.

– Слушай ее, – с презрением бросил Бренсис. – Она правду скажет.

Девушка припала губами к уху юноши и стала что-то нашептывать. Слов Амара не разобрала, кроме двух: «служи» и «слушайся». Впрочем, догадаться было нетрудно – она повторяла сказанное Бренсисом, внедряя смысл приказа в отравленный вином и дурманом разум.

– Кровавые во́роны!

Амара с трудом сдерживала тошноту. Она знала, что ошейник создавался с целью укрощать самых жестоких преступников, и не раз слышала от его противников о возможностях невообразимых злоупотреблений, но впервые видела доказательство своими глазами. То, что творилось перед ней, наверняка выросло из методов, которыми Калар создавал своих Бессмертных марионеток.

«И эти методы, – подумала Амара, – дают ему власть над свободными от рождения алеранцами. Они действуют. Во всяком случае, достаточно часто, чтобы набрать алеранскую гвардию для царицы ворда. По-видимому, легче всего поддавались обращению те, кто и прежде умел думать только о себе, если судить по сопровождавшей Ладью парочке».

– Бренсис, – донесся хриплый крик из клетки. – Бренсис, прошу тебя!

Амара нашла глазами кричавшую – юную женщину в клетке для граждан, возможно красивую – судить об этом мешал слой грязи.

Бренсис перебирал ошейники в сундуке.

– Бренсис, ты меня слышишь?

– Слышу, Флора, – отозвался Бренсис. – Просто мне не до тебя.

Женщина зарыдала:

– Пожалуйста, пожалуйста, отпусти меня! Мы ведь обручены, Бренсис.

– Забавно, какие повороты и загогулины выдает жизнь, – светским тоном проговорил Бренсис, подняв глаза к клетке. – Ты всегда любила забавы с афродином, Флора. И твоя сестрица тоже.