Наблюдения, или Любые приказы госпожи - Джейн Харрис

Я помотала головой.

— Ну, твое дело. — Она опустила вуаль на лицо. На миг мне показалось, что она полезет обниматься. Но она просто подалась ко мне и сжала мое плечо. — Ладно, предложение остается в силе.

Даже не помню толком, как я выпроводила Бриджет из дома. Я смотрела ей вслед, пока она пробиралась через двор, и даже когда ночь поглотила ее, мне по-прежнему чудилось, что вот сейчас она выскочит и темноты и ринется ко мне. Поэтому я быстро затворила и заперла на засов дверь. Потом я уселась на пол у камина, предварительно погасив лампу, чтоб меня не было видно снаружи, и долго сидела там — потусклая и размяклая что свечной огарок, отупелая от страха.

Долгое время я мнила себя в безопасности. Даже увидев объявление в газете, я надеялась, что Бриджет меня не найдет. Но теперь стало ясно: куда бы я ни подалась, она выследит меня. Джо не вернется к ней, и она наверняка понимает это. Она не оставит меня в покое. Рано или поздно она сделает так, чтобы меня уволили. Ну и куда я сунусь тогда, без рекомендаций и без денег? Даже если мне повезет устроиться на другую работу, она опять явится за мной и все испортит, рассказав моим нанимателям кто я такая.

Конечно моей миссус наплевать на мое прошлое. Милая, чудная миссус! Для нее неважно кем я была раньше. Бедная миссус, которая не отказала мне от места даже после того, как узнала про меня всю правду! Но господин Джеймс совсем другого поля ягода. Господину Джеймсу не нужны грязные пересуды, способные ударить по его репутации перед выборами. Вся беда в том, что мнение его жены ничего не стоит. Даже не будь она полубезумной — кому какое дело, как она ко мне относится?

Хотя миссус заступилась бы за меня, наверняка заступилась бы. Если бы была в здравом уме. Но ведь она не в здравом уме. И вполне вероятно, уже никогда в него не вернется.

И чья в том вина?

Я тупо таращилась на тлеющие угли в камине, а перед глазами у меня стояло видение навроде картины из моего будущего. Вот я валяюсь пьяная в грязной канаве на Гэллоугейт и какой-то громила в грязных портках и тяжелых башмачищах бьет меня ногами. Когда он пинком переворачивает меня на спину, моего лица почти не видно под спутанными волосами, но все-таки видно, что я улыбаюсь. Улыбаюсь. Поскольку знаю, что другого обращения не заслуживаю.

Часть пятая

20

Я становлюсь пленницей

Той ночью я так и не легла спать, просидела на полу в кухне до самого рассвета, холодного серого и туманного. К рассветному часу я уже все для себя решила. Сперва я взяла перо с бумагой и быстро составила записку матери в гостиницу «Гашет». В ней я говорила, что по раздумье положила принять ее предложение и вернуться в Глазго, чтобы зажить старой жизнью. Я написала, что перед уходом из «Замка Хайверс» мне нужно управиться с кой-какими делами и предложила встретиться в три часа пополудни в станционной таверне, где мы купим билеты на вечерний поезд.

После я написала господину Джеймсу. Это письмо далось гораздо труднее. Всю ночь я мучительно размышляла, следует ли мне поступить заведенным порядком, то есть уведомить нанимателей о своем увольнении, после чего отработать еще месяц — уж больно мне не хотелось подводить господина Джеймса и миссус. Но теперь, когда я окончательно приняла решение, мне не терпелось покинуть «Замок Хайверс» поскорее. Я рвалась броситься навстречу судьбе, и чем она гаже и грязнее, чем скорее я отдамся ей — тем лучше. Кроме того у моей мамаши терпения как у блохи. Если я задержусь еще на месяц, она вся издергается от беспокойства. Лучше уехать сейчас, чем допустить, чтобы она трепала языком по всей округе. Я чувствовала себя свиньей, что бросаю господина Джеймса в тяжелом положении, но я знала, что так оно лучше. Он быстро найдет девушку на мое место. И ей-богу, кем бы она ни оказалась, она всяко справится с обязанностями не хуже меня.

Письмо господину Джеймсу получилось сухим и официальным:

Уважаемый мистер Рейд, прошу прощения, но возникли обстоятельства, вынуждающие меня безотлагательно покинуть «Замок Хайверс». Прошлое настигло меня и будет лучше, если я уйду прежде чем вы или миссус каким-нибудь образом пострадаете. Приношу извинения за причиненные неудобства, но у меня нет выбора. Не могу выразить, как мне нравилось работать у миссус, для меня было огромной честью служить ей.

Искренне надеюсь, что ваша жена оправится от недуга, поразившего ее.

Ваша покорная слуга

Бесси Бакли

Р. S. Пожалуйста заботьтесь о ней хорошенько следите чтобы она ни в чем не нуждалась и всегда имела надлежащий уход и вы сами знаете что свежий воздух не повредит ей.

Конечно, не мне подобало лезть со своими советами, но теперь это не имело значения. Потерять место я уже не боялась, а ко времени когда господин Джеймс прочитает письмо, меня давно и след простынет.

Торжественное открытие фонтана должно было состояться днем на Перекрестке. Там будут почти все фермерские работники, а также доктор, преподобный и наверняка добрая половина чертовой деревни в придачу. Из подслушанных разговоров я знала, что начало церемонии намечено на час пополудни. После речей и всего прочего приглашенные гости отправятся в столовую залу гостиницы «Лебедь», арендованную господином Джеймсом по случаю торжества. Он говорил, что я могу пойти на открытие фонтана, если хочу, но я отказалась. Ведь днем вокруг дома никого не будет и другого такого случая попрощаться с миссус мне не представится. Разумеется Кислое Сусало оставят здесь, и мне придется пойти на какую-нибудь уловку, чтобы проникнуть в комнату миссус, но это меня не шибко волновало. Если все мои попытки потерпят неудачу, я просто скажу ей правду. Безусловно даже она не сможет отказать мне в просьбе побыть пару минут наедине с госпожой, чтобы попрощаться.

В других обстоятельствах записку к матери я отправила бы в деревню с Гектором, но сейчас я его избегала, а потому болталась подле ворот, покуда не пришел почтальон, которому я и поручила доставить послание. Письмо к господину Джеймсу, лежавшее у меня в кармане фартука, я намеревалась оставить в кабинете, чтобы хозяин нашел его по возвращении вечером. Все утро я, успевая управляться с повседневными делами, носилась как ошпаренная за хозяином — то пришивала пуговицу к сюртуку, то искала потерявшуюся запонку, то еще раз утюжила сорочку невесть почему измявшуюся на одежной вешалке, то отмывала яичное пятно с жилета. Сам господин Джеймс пребывал в панике, поскольку ночью ударил мороз и вода в подведенных к фонтану трубах замерзла. Первую половину утра он провел на Перекрестке, заставляя рабочих оттаивать трубы, а потом примчался назад, чтобы переодеться перед встречей с приглашенными гостями у гостиницы «Лебедь». Он бегал туда-сюда по дому, вверх-вниз по лестнице, из кабинета в спальню и обратно. Незадолго до полудня он опять уехал, и в доме воцарились тишина и покой, которым я бы обрадовалась, когда бы теперь не осталась наедине со своими тяжкими мыслями.

Я намыла и начистила кухню до блеска, потом поднялась к себе и собрала все свои вещи в узелок. Только Норины платья оставила на вешалке на стене, они ведь мне не принадлежали и я не хотела, чтобы меня обвинили в воровстве. Отправиться в путь — нет, звучит так, словно речь идет о счастливом путешествии со свадьбой в конце, хотя на самом деле все обстояло ровно наоборот! Выражусь иначе — покинуть «Замок Хайверс» я решила в том же платье, в каком пришла, желтом атласном, с кружавчиками да бантиками. Когда-то оно было моим любимым, но теперь казалось безвкусным и страшно неудобным. Старый корсет я запихала в узелок, я уже сто лет его не надевала, во всяком случае почти с самого своего прибытия сюда. Верно в Глазго я опять к нему привыкну, но сейчас и без него дыхание теснит.

Оставались еще «Наблюдения». Я не хотела оставлять здесь записи миссус — вдруг господин Джеймс их уничтожит? Может она еще выздоровеет и тогда я пришлю ей «Наблюдения». Пока же я завернула конторскую книгу в старую газету и затолкала в узел с одеждой. Потом я навела в комнате образцовый порядок. По крайней мере после моего ухода никто не скажет, что я была неряхой.

Под конец я спустилась вниз и положила письмо к господину Джеймсу на стол в кабинете, а ровно в половине первого постучала в дверь комнаты миссус. Всего-то четыре легких удара костяшками пальцев, но для меня они имели огромное значение, я ведь знала, что мне никогда больше не приведется постучать в эту дверь, никогда в жизни. Ключ повернулся в замке, дверь отворилась. Передо мной стояла К. Сусало, жевавшая с открытым ртом, одну руку она держала в кармане, в другой сжимала яблоко. Она по обыкновению поставила ногу за дверь, на случай если я попробую прорваться в комнату. Мюриэл молча смотрела на меня с видом, какой неизменно принимала при общении со мной с самого дня, когда стала сидеть с миссус. Призванным выражать насмешку и жалость в равных долях. Она стояла и пялилась на меня с таким вот видом, страшно меня бесившим. Наверняка долго репетировала перед зеркалом, гадина.