Светорада Янтарная - Симона Вилар

Погода меж тем значительно испортилась, с моря дул порывистый сырой ветер. В один из таких холодных дней Светораде было позволено навестить сына. Она отправилась в дом Ипатия, и, как и раньше, ее сопровождал Варда. Между ними установилось некое молчаливое согласие: Варда исполнял свой долг, княжна была с ним вежлива, но они почти не разговаривали. Даже когда Ипатий позволил ей погулять с мальчиком по городу, Варда с двумя охранниками шел на некотором отдалении от них. Светорада демонстративно не замечала его и, словно назло Варде, взяла с собой охранника Силу. Древлянин был несказанно рад, что хозяйка не забывает его, а она поблагодарила раба за то, что тот постоянно разговаривает с Глебом по– русски. Мальчика же это удивляло.

– Этот Сила совсем не понимает благородную ромейскую речь, – сокрушался Глеб, не замечая, как мать и древлянин лукаво переглядываются поверх его головы. – Все «Перун в помощь» да «дитятко». Зато мы с ним ходим в предместье Святого Маманта и едим ржаной хлеб у трактирщика Фоки. Вкууусныыый, – протянул мальчик.

Тут же было решено, что они отправятся поесть теплого русского хлеба.

Это было неплохо уже потому, что слабенькому грудью Глебу не стоило долго находиться на улице в такое ненастье. У Фоки же в корчме, как всегда, было тепло и уютно, столики из внутреннего дворика занесли в помещение, где приятно потрескивали в очагах дрова, вкусно пахло выпечкой. Разрумянившийся Глеб беспечно болтал со словоохотливым Фокой, жевал натертую салом и чесноком горбушку черного русского хлеба. Светорада тоже с удовольствием ела простой ржаной хлеб, словно и не она дивила двор всевозможными блюдами собственных рецептов.

Фока был польщен, что его заведение посетила невеста кесаря, и, хотя княжна велела ему не распространяться по этому поводу, он то и дело хитро подмигивал ей и намекал, чтобы она выхлопотала ему лицензию на торговлю пивом в пригородах. Когда же Светорада спросила, не появляются ли в Константинополе русские, Фока ответил как– то уклончиво: дескать, почти не бывают. Так, прибыли несколько человек, ну да какое до того дело сиятельной возлюбленной кесаря?

А потом произошло одно неожиданное событие. Когда Светорада уже покидала подворье Фоки, почти возле ее головы о стену вдруг ударился тяжелый камень. Охранник Сила тут же навалился на нее и Глеба, прижав их к земле, а державшийся все это время в стороне Варда и стражи кинулись за каким– то бродягой в отрепьях, который бросился в подворотню.

Вернулись ни с чем – беглецу удалось скрыться. Сила стал громко возмущаться, что вон как плохо следят за порядком ромеи – любой бродяга может прибить человека из пращи среди бела дня. Варда же всю дорогу был мрачен. Вел Светораду в Палатий, нервно озираясь и не убирая руки с рукояти меча.

Когда они уже вошли в роскошный вестибюль дворцовых ворот, Варда неожиданно задержал Светораду, спросил:

– Кому вы говорили, что уйдете в город?

– Александру. Как я могла покинуть Палатий, не сказав своему господину, куда направляюсь?

Варда кивнул каким– то своим мыслям, хотел идти далее, но княжна его удержала.

– Уж не думаете ли вы, что камень был брошен не просто обозленным бродягой, а подосланным убийцей?

Варда смотрел мимо княжны, словно ему было неприятно с ней общаться. Будучи намного выше Светорады, он казался мощным, а его бородка, подчеркивающая упрямый подбородок, придавала ему солидности. Как– то Александр сказал, что Варда младше его на два года, однако если кесарь в свои двадцать восемь лет выглядел мальчишкой, то Варда, наоборот, смотрелся пожившим мужем. Светорада нашла бы его привлекательным, если бы не подспудная неприязнь к нему. Хотя… В последнее время Светорада не знала, что о нем и думать.

– Вы не ответили мне, комит!

Варда чуть скривил в ухмылке рот.

– Я получаю неплохую ругу за честь охранять вас. – Теперь он смотрел на нее все с тем же пренебрежением. – А я привык всегда хорошо выполнять свою работу. К тому же я еще не забыл, что не так давно вас пытались отравить. И вот теперь этот брошенный камень. Из пращи кидали, с силой, я– то в этом разбираюсь. И если бы убийце хоть немного повезло, ваша бы головка раскололась и растекалась сейчас мозгами по булыжникам мостовой.

Он явно хотел напугать ее. Но Светорада только и сказала, что тогда бы он потерял свой пост начальника стражи в Дафне, как и свою значительную ругу.

Прибыв во дворец Дафны, Светорада погрузилась в раздумья. Сидела в богатом кресле, кутаясь в подбитую мехом накидку и устроив ноги на подставке с жаровней внутри. Эти неожиданные, вкупе с ветром холода после так долго державшейся теплой погоды застали весь Палатий врасплох. Мерзли на открытых террасах лимонные деревца в кадках, в переходах стоял запах угля, который с утра до вечера таскали зябнувшим царедворцам слуги. Для сохранения тепла большие окна были занавешены тяжелыми портьерами, но от ветра все равно подрагивали стекла в оконных переплетах, сквозняки колебали занавеси и пламя в напольных светильниках, отчего по ликам выложенных мозаикой святых мелькали тени, словно святые сподвижники оживали и озирались на проходивших мимо обитателей Палатия.

Светорада размышляла о том, что случилось на подворье Фоки. По сути, она и испугаться толком не успела. И лишь потом заволновалась, но больше не за себя, а за Глеба. Правда, с мальчиком остался Сила… и Ипатий. Княжна знала, что Ипатий мог оградить тех, кто ему дорог, ибо она сама беспечно жила под его покровительством целых пять лет. А вот Александр, несмотря на все его могущество, вряд ли мог обеспечить ей безопасность. И конечно, именно он с его легкомыслием мог при ком– то обмолвиться, что Ксантия ушла гулять в город. Спросить – так ведь и не вспомнит, где и с кем говорил об этом. Светораде самой надлежало поразмыслить, кому она не угодила. Таких было немало. В ней мог разочароваться император, ее недолюбливала и по– прежнему ревновала Зоя, были еще брат и сестра Дуки. Не стоило забывать недовольного ее возвышением патриарха Николая. Также к своим недругам Светорада могла причислить и тех, кто ей приплачивал, как это принято в Палатии, надеясь на ее поддержку и протекцию. Ибо она, как и все тут, брала взятки, чтобы представить кого– то кесарю, за кого– то замолвить словечко. Отказаться от подношений царедворцев означало проявить враждебность, однако бывали случаи, когда княжна брала подарок, впоследствии так и не оказав помощи. В таком случае она могла нажить врагов. В Палатии интриги, подкупы, соперничество и зависть были главными критериями в отношениях людей, здесь нужно было все время изворачиваться, все учитывать. Она же только начинала постигать эту науку интересов и честолюбивых замыслов, а потому могла неосторожно настроить кого– то против себя…