Корона с шипами - Джулия Джонс

Райвис знал, что, куда бы ни загнало Кэмрона отчаяние, по возвращении он потребует одного: немедленно отправляться в Торн. Райвис знал это с того момента, как в Ранэи получили тревожные вести. И все же — как велел долг профессионального бойца, которому платят за его профессионализм, — он выдвинул свои возражения и предостерег Кэмрона от опрометчивого шага.

Они действительно были не готовы к выступлению. Обучение наемников началось меньше двух недель назад, лучники всего восемь дней как прибыли из Бей'Зелла, а хваленые рыцари — просто небольшой, наспех сколоченный отряд задиристых, но не особо искусных вояк. Кроме того, у них нет точных сведений. Неизвестно, занят ли Торн противником, осталось ли хоть что-нибудь от тамошнего гарнизона или же город полностью разрушен, а жители уничтожены. Не знают они и что случилось с гонцами Изгарда, откуда взялась эта неистовая жажда крови.

Как ни поверни, положение препаршивое. Райвис терпеть не мог действовать наобум, без возможности предугадать реакцию врага. Но случалось ему — благодарение всем четырем богам — выходить целым и почти что невредимым из переделок и похуже этой.

Предпринять описанные выше приготовления Райвис решил по нескольким причинам — и не все из них такие уж веские. Начав действовать в отсутствие Кэмрона, он брал ситуацию под контроль. Юнец в вельможной ярости, пожалуй, наприказывает такого, что только держись. А теперь, благодаря своей расторопности, настоящим командиром отряда будет он, Райвис, Кэмрон же — лишь номинальным. Так надо — случившееся в Торне слишком близко затрагивает Кэмрона; горе и гнев помешают ему сохранить ясную голову. Ненависть порождает безрассудную смелость, но никак не здравый смысл.

Но в сторону стратегию: говоря откровенно, сделать то, что он сделал, заставили Райвиса отнюдь не расчеты и высоколобые соображения.

Он любил выводить людей из равновесия. Готовая к выступлению армия, оседланные скакуны и повозки с провизией во дворе — последнее, что ожидает увидеть Кэмрон, вернувшись в поместье. Представив себе это зрелище, Райвис невольно улыбнулся. Уже много лет он не оправдывал ничьих ожиданий. Если кто-то знает тебя как облупленного, может оценить, чего стоят твои верования, раньше, чем ты уяснишь их для себя, и предугадать твои решения раньше, чем ты примешь их, — значит, этот человек будет вертеть тобой как захочет, пользоваться твоими слабостями, наступать на твои любимые мозоли и играть на твоем тщеславии.

Двадцать один год назад Райвис был уверен, что достаточно хорошо знает своего брата Мэлрея. И однако тот кое-что сумел утаить.

Райвис шел к старшему и обожаемому брату с открытой душой — а Мэлрей держал нож в рукаве.

С тех пор Райвис не повторял этой ошибки. Никто не назвал бы Райвиса из Бурано доверчивым и предсказуемым человеком.

До Райвиса донесся шум шагов. Дверь распахнулась, и из темного проема на порог упала длинная тень: на уровне груди вошедший держал фонарь. Последние крупинки песка пересыпались в нижнюю часть часов. Все готово, как и было запланировано, однако Кэмрон ничего не заподозрил. Он вошел через парадные двери, а значит, не заметил суету на заднем дворе.

Кэмрон шагнул в комнату. Волосы падали ему на лицо тусклой завесой, на одежде и левой щеке засохла грязь. Глубоко запавшие глаза из серых стали абсолютно черными. Руки были сжаты в кулаки.

— Мы сегодня же отправляемся в Торн, — крикнул он. — И — Богом клянусь — ты будешь вместе со мной, поскачешь рядом, и я не желаю слушать никаких возражений.

Ровно час Райвис предвкушал эту встречу. Он тщательно обдумал, что и с какой восхитительной небрежностью скажет. Он даже снял перчатки, чтобы с беспечным видом натягивать их, роняя невозмутимым тоном: «Ну, конечно, отправляемся, лорд Кэмрон, ваши люди уже заждались. Ведь никто, кроме вас, не может позволить себе роскоши без толку носиться под дождем, словно влюбленный безумец». Но состояние юноши, его прерывистое дыхание, отчаяние в голосе, а главное, последние его слова поразили Райвиса.

И ты будешь вместе со мной, поскачешь рядом...

Райвис сжал челюсти. Почудилось ему или Кэмрон действительно повторил слова, некогда сказанные Мэлреем? Давным-давно, когда отец их только что умер, когда все и вся ополчились против них и не было на целом свете других таких любящих братьев.

И, упираясь ногой в каминную решетку и не отрывая взгляда от струйки песка в стеклянных часах, Райвис вдруг увидел себя как бы со стороны. И каким же старым и циничным показался он себе...

Первые слова, вырвавшиеся у презиравшего его Кэмрона, были слишком похожи на мольбу. Похожи настолько, насколько могут быть похожи на просьбу слова безмерно гордого человека.

Райвис взглянул в лицо Кэмрону Торнскому. От надменности молодого вельможи почти ничего не осталось. Горе и гнев преобразили Кэмрона. Отец его был злодейски убит, город его детства разрушен, а боль утраты и жажда мести тяжким бременем легли на его неокрепшие плечи.

Райвис снял ногу с каминной решетки, дотянулся до полки и перевернул часы.

— После твоего ухода, — он старался говорить нейтральным тоном — не слишком мягко, но и не резко, — я обдумал положение и пришел к заключению, что ты был прав. Мы не можем позволить Изгарду Гэризонскому спокойно уйти после того, что он сделал. Повелитель также намерен выступить против него, но понадобится не меньше двух недель, чтобы стянуть к Торну войска с дрохской границы и из Мир'Лора. Тем временем мы приглядимся к армии Изгарда, пощиплем его немножко и разведаем, чего на самом деле стоит гэризонское войско.

Кзмрон кивнул:

— А Торн?

— Ничего не могу обещать. Это зависит от того, какие силы Изгард оставил там — если вообще оставил.

На сей раз Райвис говорил совершенно беспристрастно, и Кэмрон не стал спорить.

— Сколько времени потребуется на сборы? Мы сможем выступить на рассвете?

Райвис закусил губу. Слова Кэмрона напомнили ему слова брата — и желание дразнить юношу пропало, но все же он не мог без улыбки смотреть на лицо Торна, узнавшего, что выступить они могут прямо сейчас.

14

Снежок, никчемный пес, вовсю наслаждался своими никчемными играми. Он носился по двору и гонялся за всем что ни попадя — за воробьями, тенями, пухом одуванчиков... Внимания собачонки удостаивался любой движущийся предмет — и некоторые неподвижные. Снежок радовался прогулке: в комнатах он мог ловить только собственный хвост. Конечно, в замке водились крысы, но их Снежок всегда побаивался. Чего вы хотите — ведь он был никудышной собачонкой.

Герта наблюдала за фокусами Снежка со скамейки напротив. Ангелина захватила две отличные пухлые подушки для них обеих, но Герта заявила, что не годится служанке пользоваться такими же удобствами, как хозяйка, мигом извлекла из вместительного хранилища под юбками тощую думочку и устроилась на ней. Ангелина постаралась не показать, как расстроил ее поступок Герты, и спокойно уселась на двух пышных подушках.