Во власти бури - Данелла Хармон

— Признаюсь, дорогая, ты не устаешь меня удивлять… и даже шокировать Ариадна спросила себя, отчего ей так не по себе. Тон Максвелла был ровным, почти ласковым, в нем слышалась лишь мягкая укоризна. Почему минуту назад она решила, что увидит там боль и обиду, когда бывший жених повернется от камина? Ни следа бури эмоций во взгляде, только усмешка. Отчего же ей так страшно? Может, оттого, что он не выпускает из рук каминные щипцы, ритмично сжимая и разжимая пальцы на чеканном железе?

После первой фразы наступило долгое молчание. Девушка не находила слов, а Максвелл не спеша прохаживался между камином и окном. Его волосы были черны как вороново крыло, так что на них плясали отблески огня. Он был красив, верно, но какой-то темной, мрачной красотой, и хотя красота эта была по-своему притягательной, она пугала.

Немного погодя граф дернул шнур звонка и дал какие-то указания дворецкому. Как Ариадна ни напрягала слух, расслышать ничего не удалось. Дворецкий удалился, а Максвелл повернулся к ней.

— Значит, ты намерена стать женой этого ничтожества, — равнодушно констатировал он. — Что ж, мои поздравления.

Вот только этим ты поставишь крест на больших надеждах своего отца. И вот еще что, дорогая. Помнится мне, ты одна из самых богатых невест Англии. Неужели ты настолько наивна и веришь, что нищего ветеринара прельстила твоя прекрасная душа? Или твоя очаровательная мордашка?

Слова эти больно задели девушку.

— Смею надеяться, милорд, что моя мордашка более привлекательна для него, чем мое богатство. К твоему сведению, деньги не интересуют доктора Лорда!

— Ну разумеется, нет. А как насчет твоей лошади?

— Послушай, Максвелл! — рассердилась Ариадна. — Я пытаюсь объяснить тебе, ты же только все усложняешь!

Не отвечая, он смерил ее насмешливым взглядом. Девушка вдруг вспомнила о своей грязной, мятой одежде и ощутила себя бродяжкой в гостиной аристократа.

— Я усложняю дело, — вполголоса повторил Максвелл. — Я места себе не находил, пока ты сюда добиралась, изводился от беспокойства при мысли, что тебя могут схватить. И вот ты явилась, чтобы объявить мне об интрижке с первым встречным. Очевидно, я должен целовать тебе руки, рыдая от счастья.

— Колин Лорд не первый встречный! Благодаря ему я избегла многих опасностей. Я нуждалась в защите и только поэтому наняла его, а вовсе не ради, как ты выразился, интрижки! А все остальное…

— Все остальное…

— Случилось как-то само собой.

Девушка ощутила, что мучительно краснеет. Максвелл при этом смотрел на нее с невыразимым сарказмом. Под этим взглядом все разговоры о высоких чувствах казались детским лепетом. Она поспешила исправить положение:

— Видишь ли, я думала, что он простолюдин, и вдруг узнала, что это сын маркиза Хемдена, лорд Марден…

Боже, это было и того хуже! Если в романе с интересным доктором была хоть какая-то романтика, то роман с сыном маркиза ради его титула превратился именно в интрижку!

Раздался настойчивый стук в дверь. Граф прошествовал к ней, держа каминные щипцы обеими руками за спиной, словно ожидая нападения. За дверью оказался дворецкий с непроницаемым лицом (казалось, даже слуги переняли в этом доме манеру хозяина мастерски скрывать свои чувства и мысли). Он о чем-то объявил, но Ариадна снова не расслышала ни слова. Ответ Максвелла был столь же неразборчив.

Закрыв дверь, он вернулся к Ариадне. Теперь у него был удовлетворенный вид, губы тронула легкая улыбка.

— Продолжим нашу увлекательную беседу, дорогая.

Итак, твой сопровождающий оказался лордом Марденом.

Чудесный дар судьбы! Увы, нищий лорд порой хуже простолюдина.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я передал чек дворецкому на пять тысяч фунтов, чтобы он предложил твоему любовнику отступного. Представь себе, тот с готовностью его принял и покинул поместье.

Колин стоял в конюшне, привалившись к дверце стойла Грома. На руках у него был Штурвал, которого он поглаживал и почесывал по за ушком, то по спинке.

Несмотря на ласку, песик не переставал дрожать и все глубже зарывал морду ему под мышку.

Колин чувствовал его испуг, но куда больше его тревожило отсутствие Ариадны. Он решил, что через пять минут отправится выяснить, в чем дело.

— Бедняжка мой, — рассеянно обратился он к песику. — Эти чертовы волкодавы любую собаку перепугают до смерти.

В ответ Штурвал затрясся еще сильнее. Что-то коснулось плеча. Колин повернул голову и увидел морду Грома над дверцей. Старый мерин тихонько фыркал. Он смотрел в направлении дверей, где находились роскошные стойла беговых лошадей, где был Шареб-эр-рех.

Еще недавно жеребец спокойно стоял, теперь же он переступал с ноги на ногу и громко фыркал. В свете масляной коптилки можно было видеть его точеную голову с настороженными ушами и раздутыми ноздрями. Шареб явно нервничал. Но отчего? Он старался выглянуть в крошечное окошко, за которым виднелся особняк.

Нехорошее предчувствие овладело Колином, что-то было не так.

Шареб снова фыркнул и прижал уши, как делал всегда, когда злился или тревожился. Белки его глаз блеснули.

— В чем дело, приятель?

Колин опустил Штурвала на пол и отправился к стойлу Шареба. При его приближении жеребец недвусмысленно уставился в окошко. Ветеринар вошел в стойло, успокаивающе огладил круп, крутые бока и грациозную шею, потом выглянул наружу.

По дороге, что связывала конюшню с особняком, вышагивал, как журавль, дворецкий лорда Максвелла. Это был человек преклонного возраста, с венчиком седых волос на лысой голове. На полпути его встретили двое, подошедшие со стороны конюшни — возможно, конюхи, два плечистых крепыша. Завязалась оживленная беседа.

Шареб забеспокоился сильнее. Он фыркал, пританцовывал и, наконец, ударил копытом в стену. Негромкое ржание сопроводило удар.

Колин, нахмурившись, следил за происходящим снаружи. Дворецкий жестикулировал, подчеркивая каждое слово.

Он указывал то на дом, то на конюшню и, наконец, обвел рукой как бы весь простор норфолкских равнин. О чем шла речь? Колин не мог расслышать ни слова, но слух Шареба был намного острее. Похоже, он понимал сказанное, потому что последовало новое ржание, более громкое и гневное.

Внезапно жеребец поднялся на дыбы, насколько хватило поводьев. Кожаный шнур натянулся, но выдержал.

Дворецкий перестал размахивать руками и посмотрел в сторону конюшни, но подходить не стал. Вскоре он повернулся и ушел обратно к дому. Колин следил за ним до тех пор, пока тьма совсем не поглотила его.

Он чувствовал, что готовится что-то опасное. Снова коснувшись Шареба, он обнаружил, что шкура того взмокла от пота. Жеребец тоже тревожился, и чем дальше, тем сильнее.