Близнецы - Кэтрин Стоун

– Конечно. Сообщи мне свое решение, как только примешь его.

Все остальное время обеда Чарлз и Брук провели, разговаривая о ее и о его работе, о книгах и театре; они даже обсудили переход от долгой, мягкой осени к холодной зиме. Чарлз и Брук затронули много тем в разговоре, но ни один из них, ни разу не упомянул Мелани.

Вечером Брук с изумлением смотрела на свою сестру. Мелани выглядела очень усталой. Ее лицо похудело и осунулось, а блестящие голубые глаза стали серыми и безжизненными.

– Ты не больна? – спросила Брук в то же мгновение, как Мелани открыла дверь.

– Нет, просто я немного устала. Я работаю сверхурочно.

Спрос на Мелани Чандлер возрастал день ото дня. Мелани попросила Адама загрузить ее настолько, насколько возможно. Ей хотелось быть такой занятой, чтобы не оставалось времени думать. Она могла создать на съемке красоту, энергичность и ослепительный блеск, если пыталась это сделать. Сегодня, когда они собирались отпраздновать наедине с Брук их день рождения, Мелани забыла о том, что надо что-то изображать на лице.

– Ты заболела в Европе? – не отставала Брук.

– Ну что ты. Я абсолютно здорова. – Мелани сделала так, чтобы заблестели ее потускневшие голубые глаза.

Мелани проводила Брук в гостиную в пастельных тонах. На стеклянной крышке стола лежал поднос с сельдереем и морковными палочками, аккуратно разложенными разноцветными рядами вокруг мисочки с крабовым мясом.

– Ты встречалась с Чарлзом, Брук? – спросила Мелани, когда они сели за стол.

– Да. – «Зачем ты хочешь об этом знать? Тебе доставляет удовольствие видеть мою боль?» Брук почувствовала приступ гнева.

– Как он?

– А как ты сама думаешь?

– Прекрасно, полагаю. – «Почему Брук так сердито смотрит на меня?»

– Ты действительно изумляешь меня, Мелани. Ты должна иметь все и всех, и этого все равно недостаточно. Недостаточно для тебя до тех пор, пока ты не выбрасываешь их вон.

– Брук, о чем ты говоришь?

– О Чарлзе. Тебе недостаточно знать, сколько боли ты причинила ему. Тебе еще нужно унизить его публично.

– Что? Это Чарлз бросил меня. – Глаза Мелани наполнились слезами. – Я оказалась недостаточно хорошей для него.

– Недостаточно хорошей? Ослепительная красавица Мелани недостаточно хороша? – Брук встала. Она прищурила свои темно-синие глаза, глядя на сестру. – В какую игру ты играешь сейчас.

– Я не играю ни в какую игру! Я никогда не была достаточно хорошей для тебя, Брук. И с самого начала ты дала мне понять, что не думаешь, что я достаточно хороша для Чарлза.

От изумления Брук онемела. О чем говорит Мелани? Она просто пытается свалить вину с больной головы на здоровую. Но ей это не удастся. Когда Брук заговорила, ее тон был холодным как лед:

– Весь мир знает о том, что случилось. Почему же ты врешь!

– Я не обманываю тебя, Брук!

– Лжешь!

Брук и Мелани пристально и сердито смотрели друг на друга, не веря своим глазам. Всего в нескольких словах всплыли все негодование, горечь и злость многих лет. Наконец они высказали вслух приносящую боль правду, таившуюся в их сердцах. Теперь они зашли в тупик, и ни одна из них не знала, как из него выйти.

– Почему ты просто не осталась в Калифорнии? – в конце концов, прервала напряженное молчание Брук. Не дожидаясь ответа, Брук повернулась и ушла.

– Брук, – прошептала Мелани. – Брук…

Они обе плакали этой ночью. И они обе вспоминали, что забыли поздравить друг друга с днем рождения.

Глава 22

Лейк-Форрест, штат Иллинойс

11 ноября 1986 года

«Земли Чикаго» проснулись в снегу. Это был ранний снег, шедший тяжелыми хлопьями и покрывавший все окрестности мягким, мохнатым, девственно-белым покрывалом. Снег вызвал изумление у метеорологов и раздражение у водителей машин. Люди кинулись в магазины покупать провизию про запас, крупную соль для дорожек и свечи на случай, если отключится электроэнергия.

Практически все, тем или иным образом, отреагировали на нежданный сильный снегопад. У большинства он вы звал возмущение – слишком ранний предвестник предстоящей тяжелой, холодной зимы. Были и такие, что не обратили на снегопад никакого внимания, спокойно восприняв его. А дети, конечно, встретили снег с удовольствием.

Дети наслаждались снегопадом, и Гейлен тоже наслаждалась им. Все было так красиво вокруг. «Мягкое, как хлопок, сказочное царство», – думала Гейлен, смотря из окна на про стиравшееся до озера покрывало из нетронутого снега. Деревья с давно облетевшими листьями снова ожили, одетые в белые, кружевные, зимние наряды.

Это было в такой же день, как этот – спокойный, мирный, девственный, – когда они с Джейсоном первый раз оказались близки…

Гейлен вздохнула. Ей нужно работать – и даже в такой день – над «Соней». «Соня» – это рассказ, который она должна написать, это правдивая история о любви, о фантазии любви и о горькой реальности предательства.

Гейлен должна написать этот рассказ, даже если это представляло для нее приносящее боль путешествие в воспоминания о Джейсоне.

Гейлен обязана отразить действительность на бумаге. Она должна дать возможность своим читателям узнать об этом. Они доверяли ей. Их письма приходили в «Издательскую компанию Синклера» и пересылались ей на абонентский ящик в Лейк-Форрест. Читатели верили в прекрасный образ любви, который рисовала для них Гейлен. Но теперь Гейлен знала, что этот портрет – фальшивый. На ней лежала ответственность донести это до читателей.

Однако сегодня Гейлен не могла заставить себя вырвать из своего сердца доставляющие боль слова. Сегодняшний день располагал к тому, чтобы сесть возле потрескивающего огня, наблюдать за снегопадом и наслаждаться чудесным ощущением маленькой жизни, которая все еще находилась внутри ее.

Все еще. С каждым проходящим днем становилось все более реальным то, что отцом ребенка был Чарлз, а не Джейсон.

– Мне бы так хотелось, чтобы ты мог увидеть этот день, малыш, – нежно прошептала Гейлен своему неродившемуся ребенку. – Но впереди нас с тобой ждет так много дней, похожих на этот.

В три часа дня белое, ясное небо стало черным, отчего сразу стемнело раньше времени и подул неистовый зимний ветер. Снег падал на землю плотной, темной стеной, его подхватывал и крутил вихрем холодный, яростный ураган. Гейлен наблюдала, как разворачиваются события в этой внушающей страх драме. Какая неукротимая красота! Гейлен испытывала спокойствие и удовлетворение: ей было тепло, безопасно и уютно в ее домике посреди яростного шквала снежных хлопьев.

Первый раз боль пронзила ее в половине четвертого. Не было никаких сомнений, в чем причина этой боли. Это была сильная и теплая схватка, не просто обычная боль. Потом Гейлен почувствовала вторую схватку, более сильную, более теплую, доставившую ей немного больше неудобств. Затем – следующая. К пяти часам она уже испытывала по три схватки каждые полчаса.