LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости - Александр Данилин

Стоп!

По версии, приведенной в этой книге, «плод», который ела Ева, на самом деле был галлюциногенным грибом. Если предположить на минуту, что так оно и было, то можно совершенно по-новому понять предупреждение Книги Бытия.

Первородным грехом для человечества в этом случае явилось не прикосновение к познанию вообще, не способность человека мыслить независимо от Божьей воли, а совершенно особый «дионисический» род знания — рассмотрению которого посвящена вся эта книга.

Тот, особый род знания предназначен развоплотить, или «растворить», личность. Ведь именно личность — носитель образа Божьего, именно она, постигая себя и развиваясь, должна в конечном итоге стать подобием Бога. Познание же, внушенное змием, делает человека — раз-воплощенным, а, следовательно, абсолютно внушаемым. Образ больше не может стать подобием. Его душа открыта для злой воли.

В конечном итоге это есть наркотический «метод познания», приводящий «образ и подобие Бога» к хаосу — к небытию во время бытия.

Страдающая русская философская мысль с самого начала века прекрасно понимала последствия «метода познания», избранного цивилизацией:

«В стремлении к «познанию добра и зла» не было и не могло быть ничего дурного, — писал Г.В. Флоровский в 1920 году. — Падение состояло в том, что этой цели люди пожелали достигнуть не путем творческого подвига, свободного искания, жизненного Богослужения, а магическим путем, механически: «они в сущности захотели того, чтобы их жизнь и судьба определялись не ими самими, а внешними материальными причинами», и этим «унизили себя до положения простых вещей мира», «подчинили свою душевную жизнь физическому закону механической причинности и, значит, ввели свой дух в общую цепь мировых вещей» (в кавычках Флоровский цитирует легендарного русского философа — B.C. Соловьева. — А.Д.).

Не в нарушении закона, а в суеверии— сущность грехопадения, в убеждении, что познание есть пассивное восприятие, а не творческий подвиг.

И искупление состояло не в чем ином, как именно в разрыве фаталистической сети причинных связей, в новом утверждении начала личногонад вещным, в раскрытии вечной жизни, лежащей вне и над плоскостью стихийных сил» (выделено мной. — А.Д.).

Такое определение зла может привести нас к огромному количеству выводов, жизненно важных для отношения человека к миру.

Мы, например, говорили о том, что возврат века к языческому мышлению начался с попыток растворить личную ответственность в «мане» ответственности групповой. Следовательно, человеческая общность (племя, клан, группа или «класс») будет накапливать «атомы зла» с гораздо большей легкостью, чем индивидуальность.

Зло окажется «племенным» атрибутом (прием наркотиков — процесс тоже, по преимуществу, коллективный), а добро — уделом отдельной личности.

Доброта — дело интимное.

Читатель, знакомый с тем, что такое наркотик, прочтет следующий фрагмент из писаний святого Григория Богослова как имеющий к нему самое непосредственное отношение:

«Злобный враг демон для немощных измыслил… тысячи невидимых глазу жал смерти, часто под благовидною личиною скрывая жалкую пагубу, чтобы уловить противоборствующего; он также готовит гибельный конец людям, как уда в воде приносит смерть рыбам, которые, желая жизни, но поглощая только собственную свою пагубу, неожиданно привлекают уду в свою внутренность. И ко мне этот коварный, так как знал я, что он тьма, облекшись в прекрасную наружность, приступил в подобии света, в надежде, что и я, возлюбивший добродетель, приближусь к пороку, когда и мой легкий ум увлечется в пагубу» (разрядки мои. — А.Д.).

ОТДАЛЕННЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ПСИХОДЕЛИИ

Главное психологическое состояние нашего времени, очевидно, можно определить одним словом. Это слово — разочарование.

Надежды на чудо социального равенства и материального рая на Земле разорвались осколками социалистических переворотов. Надежда на оккультизм, спиритизм и национальную идею погибла вместе с не помещающейся в сознание жестокостью нацизма.

Процессы, происходящие сегодня в нашей, например, стране удивительно похожи на диссоциацию личности. Государство, как и личность, лишилось главного, своего чувства «Я» — системы идей, которая объединяла его жителей, точно так же, как самость объединяет разрозненные бессознательные архетипы.

Главным в стране, точно так же, как и в отдельной душе, может быть только религия. Но человек не хотел понимать этой простой истины, даже пройдя через ужасы «дионисических» тоталитарных режимов — культов.

Надежда на чудо в области общественных отношений породила свой тип несамостоятельности мышления — зависимость от «вождей». Человек тоталитарного общества, осознанно или бессознательно, превращается в «эк-стернала». Он как бы передавал себя, управление собственным поведением, принятие решений на откуп посторонней силе, которую называет «властью» или «государством».

Возможно, наиболее ярко среди мыслителей XX века описал такой тип мышления и, соответственно, его носителя идеолог движения «новых левых» Герберт Маркузе. Он назвал подобную личность «одномерным человеком». В книге с таким же названием он представил совершенно новый для истории характер взаимоотношения личности и общества, где последнее полностью доминирует над отдельным человеческим сознанием.

«Одномерность» — это неспособность отдельного человека вырваться за границы общественного мнения или принятой в обществе системы взглядов. В случае, если личность пытается трансцендентироваться, то есть выйти за принятые в данном обществе рамки мышления, она полностью разрушается (диссоциируется).

В результате воздействия «дионисического» давления общества одномерный человек перестает испытывать даже потребность в преодолении рамок социального дискурса. Его полностью устраивает тот факт, что им управляют. Он хочет этого. Он получает от этого удовольствие.

Однако рано или поздно наступает разочарование — выясняется, что коллективные нормы и запреты способны удовлетворить метафизическую потребность человека (вкупе, кстати, и с чисто материальной) лишь на весьма короткий срок. В отличие от лидеров Утопии из романа Хаксли «О, дивный новый мир!» реальные вожди тоталитарных обществ даже не задумываются о необходимости хотя бы иллюзорного удовлетворения потребности своих рабов в духовности — трансцендентном измерении души. Они боятся этой потребности, видя в любых ее проявлениях потенцию человеческой самостоятельности.

«Заветы вождей» быстро превращаются в догму. Социальная система для выживания своего заинтересована в стагнации духовного начала у членов социума. «Духовный застой», наоборот, создает у последних когнитивный диссонанс. Потребность в преображении себя и действительности только усиливается, вызывая смутную тревогу и брожение умов, ищущих прорыва к трансцендентному — подлинному «Я». Люди начинают воспринимать социальные рамки как кастанедовские «глоссы», как главное препятствие на путях собственного становления (преображения).

Беда любых социальных революций в том, что, требуя от личности сужения личного начала, стремясь активизировать эгосистолическое влечение, они даже не пытаются, для равновесия, предоставить человеку хотя бы иллюзорную возможность для удовлетворения эгодиастолы. Тоталитаризм, боясь на самом деле развития «Я»-чувства, на всякий случай не хочет давать личности возможности развивать и свою рассудочную «Я»-концепцию.

Тоталитаризм всегда будет вызывать быстрое разочарование в себе не только потому, что является разновидностью «дионисического» наркотика и, естественно, опасается конкурентов, но и потому, что галлюциногены, в отличие от тоталитарной идеологии, способны давать человеку иллюзию трансцендентности — иллюзию развития «Я»-концепции.

За всеми этими разочарованиями, а их можно подсчитывать до бесконечности — со времен Великой французской революции до наших дней, — не последовало разочарования в возможностях и непогрешимости человеческого разума.

Наоборот! Разочарование в догмах разума коллективного лишь перенесло тяжесть человеческой надежды на чудо преображения на индивидуальный (собственный) рассудок. Уходя от «одномерных» коллективных ценностей, человечество незаметно для себя повторно «наступало на грабли» Декартовой религии непогрешимости индивидуального разума.