Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая - Эрнест Лависс

В то же время по инициативе Лаффита было решено, что находящиеся в Париже депутаты должны собраться на заседание в Бурбонском дворце. Лаффит понимал, что, лишь действуя без всяких проволочек, можно провести кандидатуру герцога Орлеанского; республиканцы являлись хозяевами Ратуши, и надо было не дать им времени организоваться.

Герцог Орлеанский — наместник. Депутаты решили провозгласить наместником королевства герцога Орлеанского. Он до сих пор благоразумно оставался вдали от Парижа, сначала в Нэйи, потом в Рэнси. Прибыв в Париж ночью с 30 на 31-е июля, утром он допустил к себе депутацию палаты, согласился принять звание наместника и вместе с Дюпеном и Себастиани составил воззвание, в котором заявлял, что «не колеблясь явился разделить все опасности с героическим населением Парияса», и возвещал, что палаты соберутся для обсуждения «мер, при помощи которых могли бы быть обеспечены царство закона и поддержание прав нации…» «Отныне, — говорилось в заключение, — хартия станет действительностью».

Но для народа, продолжавшего оставаться под оружием, решения палаты не имели никакой цены. Нужно было добиться хотя бы видимости народного одобрения. За этим одобрением отправились в Ратушу. Герцог поехал туда верхом среди баррикад, которые почти все были еще целы. По пути его встречали криками: «Да здравствует свобода! Долой Бурбонов!» Толпа была скорее враждебна. Одной театральной сцены оказалось достаточно, чтобы изменить это настроение: герцог появился на балконе с трехцветным знаменем в руке, а Лафайет вышел за ним и обнял его. Тотчас же со всех сторон раздались рукоплескания. Герцогу Орлеанскому больше нечего было бояться Парижа.

Отречение Карла X; изгнание. Тотчас по своем приезде в Париж герцог Орлеанский написал Карлу X следующую записку:

«Если среди этой ужасной смуты мне придется принять звание, которого я никогда не домогался, да будет ваше величество уверено, что я возьму власть, какова бы она ни была, не иначе, как временно, и единственно в интересах нашего дома; сим беру на себя формальное обязательство в этом перед вашим величеством».

Нет сомнения, что эта записка не была вручена Карлу X в Сен-Клу. Ночью герцогиня Беррийская, охваченная паническим страхом, умолила короля покинуть Сен-Клу, и в два часа утра двор выехал в Трианон, а отсюда отправился в Рамбулье. Здесь Карл X 1 августа подписал ордонанс о назначении герцога Орлеанского наместником королевства и одобрил созыв палат на 3 августа.

2 августа он вместе со своим сыном, герцогом Ангулем-ским, отрекся от престола в пользу внука, герцога Бордос-ского. Генерал Фуассак-Латур, который должен был вручить эти акты Филиппу Орлеанскому, не мог добиться приема, я 3-го Лафайет, по настоянию наместника, организовал поход парижского населения на Рамбулье. Надо было выжить Карла X из Франции. Трое комиссаров — Шонен, Одилоп Барро и маршал Мезон — были посланы вперед с поручением запугать старого короля, но оградить его жизнь и проводить его до границы. Они добились полного успеха. 16 августа Карл X покинул Францию, отплыв из Шербурга в Англию на американском корабле[95]. Еще за семь дней до того герцог Орлеанский уже сделался Луи-Филиппом I, королем французов.

Пересмотр хартии; избрание Луи-Филиппа. Муниципальная комиссия передала свои полномочия наместнику, который поспешил образовать министерство. Министром внутренних дел был назначен Гизо, иностранных дел — маршал Журдан, народного просвещения — Виньон, военным — генерал Же-рар, морским — адмирал де Риньи, юстиции — Дюпон де л'Эр. Палата собралась 3 августа; явилось всего 252 депутата. Герцог Орлеанский присутствовал на заседании, сидя на табурете по правую руку от пустого трона. В своей речи он объяснил, что ввиду опасности, грозившей общественному порядку, он принял от палат звание наместника. Он указывал на задачи, стоящие перед депутатами: организация национальной гвардии, передача дел о печати в ведение суда присяжных, создание муниципального и департаментского управления, пересмотр «столь возмутительно истолкованной» 14-й статьи хартии. Затем он прибавил, что акт отречения Карла X и дофина будет сообщен палатам, как только палаты сформируются. Ни слова о герцоге Бордосском, в пользу которого было составлено отречение.

Палата, избрав своим председателем Казимира Перье, занялась пересмотром хартии. Верар представил план пересмотра, который, однако, показался слишком радикальным и вследствие этого был изменен герцогом де Бройлем и Гизо. В конце концов ограничились следующими поправками: статья, провозглашающая католицизм государственной религией, упраздняется; статья 14 изменяется в том смысле, что отныне король не может отменять законы или приостанавливать их действие. Право законодательной инициативы принадлежит обеим палатам; заседания верхней палаты должны быть публичными; возраст, дающий право быть выбранным в депутаты, понижается до 30 лет; возраст избирателя— до 25. Под давлением общественного мнения и ввиду энергичных манифестаций решились уничтожить наследственное пэрство и признать недействительными все назначения в пэры, состоявшиеся при Карле X. Наконец, уничтожено было предисловие к хартии, «потому что оно оскорбляет суверенитет нации, как бы жалуя французам те права, которые принадлежат им по существу». Отныне хартия становилась договором между французским народом и свободно избранным государем, который при вступлении на престол должен был в присутствии палат клятвенно обязаться уважать народные права и добросовестно соблюдать конституционные законы. 7 августа эти поправки были приняты большинством 219 голосов против 33. В предисловии заявлялось, что «вследствие нарушения хартии король Карл X и все члены старшей ветви королевского дома в настоящую минуту покидают французскую территорию, а потому престол фактически и юридически свободен, и следует неотложно позаботиться о его замещении».

Под условием принятия названных поправок палата призывала на престол герцога Орлеанского и его мужских потомков в порядке первородства. Предложение о созыве новой палаты, специально уполномоченной на избрание короля, и другое предложение, имевшее в виду подвергнуть хартию ратификации со стороны народа, были отвергнуты. Только один депутат — Корменен — заявил, что палата не имеет учредительной власти, и сложил свои полномочия. Не дожидаясь вотума палаты пэров, новую хартию представили герцогу Орлеанскому, который ее принял.

9 августа Филипп Орлеанский прибыл в палату, чтобы присягнуть на верность конституционной хартии. «Перед лицом бога, — сказал он, — клянусь свято соблюдать конституционную хартию с изменениями, изложенными в декларации, управлять лишь посредством законов и согласно законам, каждому строго воздавать по его праву и во всех делах руководствоваться единственно выгодами, благоденствием и славой французского народа». Затем он подписал хартию, после чего четверо маршалов вручили ему королевские регалии. Отныне он получал имя: Луи-Филипп I, король французов.

Июльская революция явилась политической неожиданностью. Действительно, в стране, в сущности, не было глубокого недовольства. С материальной точки зрения период Реставрации был для Франции счастливым временем[96]. Земледелие и промышленность достигли небывалого расцвета. Разумное финансовое управление дало возможность народу вынести огромное податное бремя, обусловленное военными неудачами Империи, причем налоги не тяготили населения, и бюджет почти ежегодно сводился с превышением доходов над расходами. Правда, на Реставрации тяжким грузом лежали те условия, при которых она совершилась, — патриоты еще не забыли 1814 и 1815 годов. Но национальное самолюбие было несколько раз удовлетворено: в Греции, в Алжире и даже во время злополучной испанской экспедиции слава озарила новое французское знамя. По отношению к иностранным державам Людовик XVIII и Карл X даже в период оккупации всегда умели сохранять достоинство, подобающее властителям великого народа. А долгие пререкания о печати и выборах все время интересовали лишь буржуазию, т. е. ничтожное меньшинство нации. Сельское население и городские рабочие, если не считать Парижа и нескольких больших городов, относились равнодушно к большинству вопросов, волновавших палаты. Даже в среде буржуазии многих пугала возможность революции, и даже сразу после издания ордонансов можно было небольшими уступками остановить движение. Всему виной было ослепление Полиньяка и упрямство короля. При тех условиях, при которых Карл X потерял корону, Людовик XVIII потерял бы только министерство.

ГЛАВА VIII. КОРОЛЕВСТВО ПОЛЬСКОЕ. ВОССТАНИЕ. 1815–1816

Июльская революция во Франции, имевшая столько откликов во всей Европе, потрясла также и Польшу; но в то время как в Нидерландах результаты ее выразились в образовании нового королевства — Бельгии, на востоке Европы она в конце концов явилась виновницей исчезновения королевства Польского, по крайней мере исчезновения фактического. Чтобы уяснить себе события, обагрявшие кровью эту страну с ноября 1830 по сентябрь 1831 года, нам нужно вернуться к самому возникновению нового польского государства.