Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

На следующий день русские части вошли в Южную Осетию, разгромили грузин и двинулись в глубь грузинской территории, выполняя карательную миссию, целью которой являлось уничтожение грузинской военной инфраструктуры. Они нападали на военные объекты, в особенности на те, которые были сертифицированы НАТО, топили патрульные катера береговой охраны, взрывали военную технику, прерывали коммуникации и сожгли ряд сел. Заместитель начальника российского Генерального штаба заявил, что русские действуют, желая ослабить армию Грузии, но совершенно очевидно, что это сообщение было также адресовано другим государствам Центральной Азии (и Украине): вот чем вы рискуете, стремясь в НАТО.

Русские расставили западню, и порывистый Саакашвили угодил в нее с разбега. Россия – и Путин в частности – хотела восстановить традиционную сферу российского влияния, в том числе на Кавказе. Один репортер спросил меня, «по-прежнему» ли я доверяю Владимиру Путину? Я ответил: «По-прежнему – интересное слово. Я никогда не считал, что политика в сфере национальной безопасности должна строиться на доверии. Думаю, такая политика основывается на жизненных интересах и текущих реалиях». После встречи с Путиным в 2001 году президент Буш сказал, что заглянул Путину в глаза и «увидел его душу». Некоторым своим коллегам в частном порядке я говорил, что тоже смотрел в глаза Путину и, как и ожидал, увидел хладнокровного убийцу.

Сразу с началом вторжения президент Буш, Конди, Стив Хэдли, адмирал Маллен и я сели на телефон; мы вели переговоры с нашими коллегами в России и Грузии, призывали русских остановиться и отвести войска к линии прекращения огня, а грузин просили не совершать больше никаких глупостей или провокаций. Когда я говорил с Сердюковым 8 августа, то сказал, что мы встревожены эскалацией боевых действий, и настоятельно рекомендовал «остановить продвижение ваших сил и прекратить ракетные и воздушные удары по территории Грузии». Я спросил в лоб, намерена ли Россия оккупировать Грузию целиком. Он ответил, что таких намерений нет. Со своим грузинским коллегой я тоже обошелся без дипломатических уверток. Я сказал ему: «Грузия не должна ввязываться в конфликт с Россией, вы не победите». Грузинским войскам следует прекратить боевые действия и отойти на подготовленные позиции. Прежде всего необходимо было избежать прямого боевого контакта между грузинскими и российскими войсками. Я заверил грузинского министра, что мы потребовали от русских не вводить дополнительные силы и уважать территориальную целостность Грузии. Эти переговоры растянулись на несколько дней.

Грузины попросили немедленно отпустить из Ирака тех 1800 человек, которых Грузия направила в Багдад в рамках миротворческой операции. Задолго до конфликта мы договорились, что Грузия сможет вернуть свои подразделения домой когда захочет – мы не станем возражать. В то же время мы сильно тревожились по поводу того, что русские решат помешать переброске этого контингента и последующей гуманитарной помощи в Грузию. Военное противостояние с русскими было последним, чего нам хотелось, а если бы они сбили один из наших транспортных бортов, такое развитие событий виделось весьма вероятным. Соответственно, адмирал Маллен поддерживал тесный контакт со своим российским визави, первым замминистра обороны генералом Николаем Макаровым, а наше посольство в Грузии было на прямой линии с русскими и предоставляло им точную информацию о том, когда очередной американский самолет войдет в воздушное пространство Грузии, дабы убедиться, что этим самолетам позволят беспрепятственно сесть. Мы заверили, что вовсе не снабжаем грузин дополнительной военной техникой и персоналом, который будет воевать против русских. Переброска грузинских войск началась 10 августа и была завершена на следующий день, а 13 августа я объявил, что мы начинаем посылать гуманитарную помощь. Никакого вмешательства со стороны русских не было.

Президент Франции Николя Саркози договорился о прекращении огня, которое должно было вступить в силу 12 августа, и президент Медведев заявил в тот день, что русские соблюдают перемирие. Но это было не так. 17 августа Россия обязалась начать вывод войск на следующий день. В тот момент российские войска находились в сорока милях к западу от Тбилиси, столицы Грузии, и заняли обширную часть страны. Вывод войск закончился только к середине октября. Между тем в сентябре Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии. Ее поддержали только Никарагуа и палестинская террористическая группировка ХАМАС. Райс впоследствии журила Лаврова за этот «триумф» российской дипломатии.

Среди членов нашего правительства и в других администрациях было популярным мнение, что именно агрессивность и импульсивность Саакашвили позволили России наказать Грузию. Однако решительность и мощь российского наступления, а также проведенных кибератак, заставили многих широко раскрыть глаза. Я сказал на пресс-конференции 14 августа, что «действия России на прошлой неделе поставили под сомнение все предпосылки [нашего стратегического] диалога и будут иметь далеко идущие последствия для взаимоотношений в будущем – это касается и двусторонних отношений, и контактов с НАТО». Еще я прибавил: «Думаю, сегодня все народы Европы смотрят на Россию иначе, нежели до сих пор». При этом, перечисляя проблемы, с которыми мы столкнулись применительно к России и Грузии, я сухо заметил: «Обе стороны не были с нами достаточно откровенными».

Президент Буш и все старшие советники понимали, что, прими мы серьезные односторонние политические и экономические меры против России, это сулило немалый риск, и уже Соединенные Штаты, а не русские, могли оказаться в изоляции по итогам вторжения. Заявление Европейского союза с осуждением военных действий было предсказуемо осторожным. И потому, хотя большинству из нас хотелось суровых мер против России, мы, что называется, умерили пыл и согласились действовать заодно с нашими союзниками по НАТО. (Это напомнило мне о моем первом правительственном кризисе: в первую же неделю моей работы в ЦРУ в августе 1968 года Советы вторглись в Чехословакию. Европейцы ужаснулись жестокому вторжению, но для них все вернулось на круги своя и они возобновили отношения с Советами буквально через три или четыре месяца.)

Администрация Буша не имела ни времени, ни энергии, ни терпения, чтобы выстраивать отношения с Россией в нужном ключе. До истечения срока полномочий президента Буша оставалось менее пяти месяцев, и по большому счету было уже все равно. Впрочем, российское вторжение в Грузию обернулось и приятной стороной: шесть дней спустя поляки подписали с нами договор о размещении в своей стране десяти ракет-перехватчиков.